– Понятно, – капитан кивнул. – Рулевой, курс, скорость?
– Курс девяносто пять градусов, скорость – семь узлов, – немедленно доложил рулевой, взглянув на показания приборов.
– Лечь на курс семьдесят градусов, – приказ капитана был краток. Он верил в своего штурмана, в профессионализме которого убеждался уже не раз, и сейчас полностью соглашался с его предложениями. – Скорость – пятнадцать узлов. Подвсплыть на перископную глубину, выдвинуть антенны. Акустикам – внимание. Докладывать о любой надводной цели, обнаруженной по курсу.
– Есть курс семьдесят, – мичман, стоявший у устройства, по привычке называемого штурвалом, сделал легкое движение, и огромные рули направления, подчиняясь ему, сместились. Огромная субмарина сделала плавный разворот, ложась на новый курс. Громадные винты начали вращаться быстрее, с удвоенной силой толкая вперед подводный крейсер. При этом за счет сложной формы лопастей, потребовавшей в свое время долгих расчетов десятков специалистов, даже на вдвое большей скорости шум, производимый подлодкой, оставался прежним, в принципе исключая обнаружение крейсера на дальности более десятка миль.
– Связь с "Тигром", – приказал Колгуев, обращаясь к радисту. – Сообщите наш новый курс, передайте приказ следовать за нами.
– Есть, товарищ капитан, – радист кивнул, и спустя несколько секунд серия акустических импульсов устремилась в сторону ударной подлодки, находившейся в восьми кабельтовых от "Воронежа". Сигналы, казавшиеся абсолютно бессмысленными, были приняты и расшифрованы радистами "Тигра", и субмарина в точности повторила маневр крейсера, следуя за ним, как на привязи.
"Воронеж" был не единственной подводной лодкой, получившей приказ. И сейчас к месту предполагаемого нахождения авианосца из разных концов Баренцева моря устремились еще три в точности таких же подводных крейсера, каждый из которых сопровождала ударная подлодка, выполнявшая функции эскорта и, если нужно, разведки, действуя впереди крейсера и отвлекая на себя при необходимости противолодочные силы противника. Ракетный залп даже одного "Антея", по крайней мере, теоретически, мог отправить на дно атомный авианосец, но для того, чтобы сделать этот залп, следовало не только найти цель, что само по себе было делом далеко не легким, но еще и занять удобную позицию. Надежность противовоздушной обороны авианосных соединений возрастала буквально с каждым днем, и удар следовало нанести с минимальной дистанции, так, чтобы у противника просто не было времени отразить атаку. А для этого вполне можно было пожертвовать и своим эскортом.
Разумеется, на "Кузнецове" помнили, что где-то в Баренцевом море действует целая эскадра подводных ракетоносцев, и осознавали, что ждет их, если к предполагаемому налету авиации присоединятся еще и подлодки. Эскадра во главе с авианосцем сейчас превращалась в мишень, но это не означало, что она становилась беззащитной и должна была обреченно ждать появления противника. Поэтому, прежде всего, адмирал Макаров отдал приказ сменить курс, направив свое соединение точно на юг, к побережью. Задачей его сейчас было как можно ближе подойти к берегу, при этом уклонившись от авиации и подлодок, прочесывающих акваторию Баренцева моря. В идеале авианосец должен был подойти к берегу на расстояние, с которого палубные самолеты могли достать до передовых баз авиации и флота. Действуя так, как действовали бы в боевой обстановке американцы, Макаров имитировал авиационный удар по побережью, и задачей брошенных против него соединений авиации и подводных лодок было уничтожить соединение кораблей до того момента, когда палубная авиация стала бы представлять угрозу для наземных объектов.
Маневры авианосца, сопровождаемого внушительным, особенно по нынешним временам, когда у флота не всегда хватало топлива и запчастей, эскортом, конечно, не укрылись от глаз находившихся в воздухе пилотов патрульных "Нимродов" и "Орионов", и очень скоро стали известны в Лондоне, откуда осуществлялось руководство учениями НАТО в Атлантике. А на центральном посту радиолокационной станции в норвежском Буде следившие за обстановкой в воздухе над севером России офицеры с удивлением наблюдали, как с нескольких аэродромов на Кольском полуострове поднялись в воздух сразу свыше шестидесяти самолетов, устремившихся в сторону Баренцева моря.
– Бог мой, – Харальд Эриксон, норвежский капитан, сидевший за переливавшимся разноцветными огнями пультом, указал на огромный экран, на котором отображалась обстановка в воздухе над огромной территорией. Сейчас экран пестрел отметками многочисленных воздушных целей, сгруппировавшихся над южной частью Баренцева моря. Обладавшая высочайшим разрешением РЛС обнаруживала даже летящие у самой земли крылатые ракеты на дальности в пятьсот километров, поэтому тяжелые бомбардировщики, создатели которых в свое время имели очень туманное представлении о технологии "стеллс", были прекрасно видны и на втрое большем расстоянии. – Они подняли целую армаду!
– Да, в воздухе, кажется, не меньше полка "Бэкфайров", – напарник Эриксона тоже выглядел удивленным, ведь ему прежде не приходилось видеть в воздухе одновременно так много русских самолетов. В те годы, когда огромная страна называлась совсем иначе, и когда ее правители не жалели денег на свою армию и авиацию, оба норвежца даже не ходили в детский сад и поэтому они не застали времена, когда в небе над Россией могли находиться сразу не шестьдесят, а все шестьсот самолетов. – Похоже, Иван затевает что-то серьезное.
– Вот уж засуетятся сейчас американцы, – усмехнулся Харальд, представив панику в штабах своего могучего союзника. Его напарник тоже оценил ситуацию, и тоже не смог сдержать улыбки.
Оба офицера не то что бы не любили американцев, но все же не испытывали к ним особо теплых чувств, не всегда находя в себе силы терпеть заносчивость и приземленность заокеанских "партнеров". Однако, как бы норвежцы не относились к янки, предупредить тех о происходящем они были обязаны, что и сделали без особых эмоций и без лишней суеты. Никто уже давно не верил в серьез, что русский медведь решится напасть на "свободный мир", и ни к чему было создавать панику.
Так или иначе, сообщение поступило в военно-морской штаб НАТО в Лондоне спустя считанные минуты, и постоянно находившиеся в командном центре адмиралы принялись обсуждать происходящее, делясь своими впечатлениями.
– Вероятно, мы имеем редкую возможность наблюдать учения русских противоавианосных сил, – контр-адмирал Берк, темнокожий гигант в форме военно-морского флота США на правах командующего учениями стал во главе стола, за которым сидели спешно собравшиеся на совещание морские офицеры стран-союзников. – Их военная доктрина еще в советские времена предполагала борьбу с авианосцами при помощи дальней авиации и подлодок с крылатыми ракетами. Сейчас в небе над Баренцевым морем находится не менее полусотни ракетоносцев "Бэкфайр", и, по нашим данным, в этом районе действует четыре субмарины класса "Оскар-2". Авианосец, соответственно, играет за противника, то есть, джентльмены, за нас с вами, – мрачно ухмыльнулся чернокожий адмирал.
– Тогда я ставлю на ребят с "Кузнецова", – рассмеялся немецкий адмирал Рейнготер, совсем недавно прибывший из Гамбурга. – Они мне сейчас больше по душе.
– Думаю, господа, нам стоит уделить происходящему в Баренцевом море больше внимания, – предложил Жан Вильнев, бывший капитан авианосца "Шарль Де Голль", чуть более года прикомандированный к военно-морскому штабу НАТО. – Русские давно не проводили учения такого масштаба, и неплохо узнать, на что еще способны их авиация и флот. Возможно, американское командование направит в район учений часть своих подлодок, действующих у русских берегов. – Разумеется, то, что субмарины союзника занимаются разведкой в районе русских военно-морских баз, не было особой тайной ни для кого из собравшихся, хотя подробности были известны, конечно, только самим американцам.
