– Если "Кострома" повреждена, нужно прикрыть ее, – приказал Макаров. – Свяжитесь с командующим авиацией флота, распорядитесь, пусть направит туда самолеты.

– С "Кузьмы" уже вылетело звено Су-33, – сообщил начальник штаба флота. – Они там будут раньше, чем самолеты с береговых баз.

– Черт побери, – покачал головой Макаров. – Но неужели американцы решились на такое? Это же война!

– Товарищ командующий, – офицер связи, возникший на пороге кабинета адмирала, заставил собеседников отвлечься. – Вице-адмирал Спиридонов с борта "Кузнецова" вышел на связь.

Капитан третьего ранга, казавшийся несколько юным для своих погон, выглядел взволнованным, видимо, уже зная причину, заставившую командующего оперативной группой в такой спешке связываться с большой землей.

– Вице-адмирал требует разговора лично с вами. Немедленно. Сказал, возникла критическая ситуация.

Макаров, чувствуя, что сейчас должно произойти нечто необычное, и, скорее всего, страшное, то, чего большинство кадровых офицеров желают меньше всего, хотя и готовятся к этому всю сознательную жизнь, вдавил клавишу громкой связи. Благодаря аппаратуре спутниковой связи командующий флотом мог из своего кабинета, где, правда, появлялся нечасто, предпочитая поездки по базам, военным городкам и кораблестроительным предприятиям, связаться с любым кораблем подчинявшегося ему соединения, находящимся практически в любой точке земного шара.

– Товарищ командующий, – голос Спиридонова, почти не искаженным помехами, громовыми раскатами огласил не столь уж просторное помещение, откуда Макаров мог командовать целым флотом. – Товарищ командующий, возникла чрезвычайная ситуация. Нашей эскадрой был получен сигнал бедствия с атомной подводной лодки "Кострома", командир которой сообщил, что их атаковала американская субмарина. – Командующий авианосной группой докладывал быстро, без лишних подробностей, тем более, о многом и сам он сейчас мог лишь догадываться. – По полученным координатам по моему приказу были направлены для разведки и наблюдения два палубных истребителя Су-33. По данным радиоперехвата американцы также послали в район, где находилась наша субмарина, свою авиацию.

– Возможно, вице-адмирал, вам следовало запросить штаб, прежде чем принимать решение, – напомнил о своем существовании Сергеев. – Вы не могли не понимать, что необдуманные ваши действия чреваты международным инцидентом.

– Но я также понимал, – возразил Спиридонов с нескрываемым раздражением, – что промедление чревато гибелью нескольких десятков подводников, и рискнул, взяв на себя ответственность.

– Продолжайте, – приказал командующий флотом, жестом заставив начальника штаба умолкнуть. – Докладывайте обстановку, товарищ вице-адмирал. – Несмотря на то, что все сказанное ранее для адмирала не являлось уже новостью, он желал услышать это еще раз от человека, находившегося к месту событий намного ближе, чем сам Макаров.

Сергеев умолк, придав своему лицу обиженное выражение. Он был вторым человеком в огромном, сложнейшем и обладавшем колоссальной мощью организме, называемом Северным флотом России, и не привык, чтобы его так запросто затыкали.

Контр-адмирал имел все основания стремиться к тому, чтобы из второго превратиться в первого, и вполне обоснованно требовал к себе определенного уважения. Но он не использовал представившийся недавно шанс, не посмев выступить против Макарова, и, признаться не сожалел об этом. Да, он был достаточно тщеславен, не стремился отказываться от власти, но никогда не достигал своих целей предательством, и ныне тоже не счел нужным выполнять отданный даже самим министром приказ.

Неподчинение приказу – тягчайшее воинское преступление, но и исполнение подобного приказа было бы равносильно измене, измене не правительству, а родине. А контр-адмирал Сергеев считал себя патриотом, офицером, преданным не тому или иному президенту, а великой России, которая для него вовсе не была воплощена в том, кто волею судьбы на несколько лет оказывался в кремлевских апартаментах. И точно такого же человека начальник штаба флота чувствовал в Макарове, пусть порой и не соглашаясь с ним в мелочах, но, понимая, что адмирал так же, как сам Сергеев, беззаветно, до самопожертвования готов служить родине.

– Наши пилоты, прибыв в заданный квадрат, сообщили, что находящуюся в позиционном положении "Кострому" торпедировал американский противолодочный самолет "Орион", – подчиняясь приказу командующего флотом, тем временем продолжил докладывать обстановку Спиридонов. – Без приказа один из пилотов открыл огонь и сбил "Орион", после чего мы получили сообщение от командира звена, что к ним приближается группа неопознанных воздушных целей. Больше пилоты на связь с авианосцем не выходили. Я предполагаю, что наши истребители были сбиты американцами. В четырехстах километрах к западу от нас находится авианосная ударная группа во главе с атомным авианосцем "Авраам Линкольн", с которого для поддержки "Ориона" и могли быть высланы истребители.

– Вы запросили американцев? – требовательно произнес Макаров, перебив вице-адмирала. – Если ваши предположения верны, американцы не могут молчать.

– Но они молчат! – отрезал вице-адмирал Спиридонов. Командир эскадры больше не добавил ни слова, поскольку ему нечего было сказать.

Командующий флотом меньше всего хотел услышать такой ответ. В былые годы, как рассказывали адмиралу, тогда еще сопливому пацану, стычки между советскими и американскими пилотами над нейтральными водами не были редкостью. Обе стороны несли потери, но всякий раз воздушные бои оставались всего лишь инцидентами, одними из множества подобных случаев, и никаких последствий не имели. Но сейчас молчание американцев могло означать многое, в том числе и подготовку к удару по русским кораблям. Борис Макаров всей душой хотел верить, что в северных водах имела место чья-то провокация, и американцы не при чем, ведь иначе следующим их шагом, вполне логичны, должен был стать удар возмездия.

– Я прошу разрешения следовать к месту возможного боя для поисков наших пилотов, – продолжил Спиридонов. – Возможно, летчики спаслись, и сейчас им требуется помощь.

– Категорически нет, – отрезал командующий флотом. – Я приказываю вам продолжить выполнение основной задачи, то есть слежение за американцами. Противостоящая вам авианосная ударная группа является мощной силой, и вы должны предпринять все, что возможно, для сковывания действия американцев.

Макаров понимал, что обрекает двух русских пилотов, которым, возможно, действительно удалось покинуть свои машины, на мучительную смерть в ледяной воде. Но на другой чаше весов были жизни тысяч моряков, в том числе и тех, что находились сейчас на борту кораблей, входящих в эскадру Спиридонова. И спасти их жизни было важнее.

– В случае, если американцы начнут движение на восток, в сторону российского побережья, или вами будет зафиксирован взлет большого числа самолетов, направляющихся в сторону нашей границы, приказываю немедленно атаковать американское авианосное соединение всеми имеющимися силами, – потребовал командующий флотом.

– Товарищ адмирал, как это понимать, – Спиридонов почувствовал, что не может говорить, выдавливая слова с неимоверным усилием. – Это война?

– Я полагаю, да, – коротко ответил Макаров за мгновение до того, как из динамика громкой связи раздалось шипение и треск атмосферных помех.

– Какого черта, – зарычал адмирал на офицера связи, присутствовавшего при беседе. – Что происходит? Немедленно восстановите связь!

– Слушаюсь, товарищ командующий, – капитан кинулся к выходу, едва не упав, когда запнулся о порог. Он впервые видел, как дала сбой спутниковая связь, и был немало взволнован этим.

– Возможно, вспышка на солнце. – Как оказалось, начальник штаба флота тоже испытывал определенное беспокойство в связи со столь не вовремя возникшими неполадками. – Магнитная буря, быть может, или микрометеорит. Такое бывает иногда. – Сергеев неуверенно пожал плечами: – А может, просто что-то сломалось на спутнике. Они же летают не один год, и ресурс подходит к концу.