– Не вижу, какую угрозу для нашей безопасности могут представлять самолеты-заправщики, – пожал плечами Строгов.

Министр лукавил, и его собеседник это знал. Оба офицера, не даром получившие большие звезды на погоны, понимали, что в связке с воздушными танкерами стратегические бомбардировщики, любые, хоть суперсовременные невидимки "Спирит", хоть ветераны "Статофортресс", становятся в несколько раз более эффективными. А потому развертывание в относительной близости от русских границ сразу двадцати танкеров означало, что цели В-2А могут находиться как раз на территории России.

– Это не все, – продолжил генерал-майор. – Несколько часов назад рейд Гамбурга покинули транспортные корабли, на борту которых находятся подразделения Третьей механизированной дивизии Армии США. Корабли эти направляются почему-то не на запад, к родным берегам, а на восток. А Третий бронекавалерийский полк сейчас приближается к болгарской границе, причем в порт Варны недавно зашли сразу три транспорта, способные принять на борт две трети личного состава полка и почти всю технику.

– Быть может, бронекавалерийский полк таким путем возвращается в Ирак? – пожал плечами Строгов. – В любом случае, это происходит далеко, достаточно далеко, чтобы испытывать от этого беспокойство.

– Я считаю, нужно вновь привести войска противовоздушной обороны в боевую готовность, – предложил Аляев. – Хотя бы из соображений здравого смысла. Американцы при всем желании не смогут углядеть угрозу в зенитных ракетах, а нам так будет спокойнее. Я допускаю, – произнес генерал-майор, – что вся эта суета американцев вызвана сменой власти в стране, что их действия продиктованы опасением за собственную безопасность, и на нас никто не собирается нападать, но лучше уж перебдеть, чем недобдеть. Нельзя сидеть, сложа руки, и чего-то ждать, надеясь, что все само собой образуется. Промедление могут позволить себе гражданские, но не мы с вами, товарищ министр. Если янки решат действовать, времени, чтобы исправить свои собственные ошибки, у нас не будет.

– Американцы не посмеют, – помотал головой Строгов, пытаясь заставить самого себя поверить собственным словам. Получалось как-то не очень убедительно. – Наши стратегические силы служат гарантией безопасности России. Что бы ни случилось, мы успеем нанести удар, пусть даже и сами погибнем спустя считанные минуты, и это в Пентагоне и на Капитолийском холме знают все и каждый. Американцы хотят нас запугать, не более того.

– И все же я прошу вас сообщить обо всем премьер-министру, – не унимался начальник ГРУ. – Хотя бы обрисуйте ему ситуацию, товарищ министр. У нас есть армия, и я не вижу причин для того, чтобы она пребывала в бездействии.

– Я так и сделаю, – заверил своего собеседника министр. – Я обо всем доложу Самойлову и попытаюсь убедить его принять необходимые меры, одновременно по дипломатическим каналам выяснив, что задумали американцы. Думаю, мы сможем разрешить ситуацию.

Оба офицера понимали, что их встреча не будет иметь никаких последствий. Самойлов, пытаясь убедить Запад и, в первую очередь, разумеется, Соединенные Штаты, в том, что он приверженец мира, никогда не отдаст приказ хоть одному солдату покинуть казарму. Решение о приведении вооруженных сил в боевую готовность отныне носило политический характер, и премьер-министр наверняка не примет его, опасаясь дать повод американцам и их сторонникам обвинить новое российское руководство в агрессивных замыслах.

Догадки генералов были абсолютно правильным, тем более что сейчас Самойлова беспокоил враг не внешний, материализовавшийся в американские авианосные группы, а внутренний, пока еще не вполне осязаемый, но от этого казавшийся еще более опасным. И в то время, как генералы обсуждали угрозу войны, премьер-министр тоже решал вопросы, связанные с безопасностью страны, правда, в несколько ином смысле.

– Господин министр, вы немедленно должны привести в полную боевую готовность все подразделения Внутренних войск, – требовательно произнес Самойлов в телефонную трубку. – Сделайте это предельно скрытно, без лишней огласки. Особое внимание следует уделить южным регионам страны, в частности, Чечне и граничащим с ней республикам.

– Хорошо, Аркадий Ефимович. – Министр внутренних дел Фалев находился в своем рабочем кабинете, когда ему совершенно неожиданно позвонил глава правительства. – Я все сделаю. Но позвольте узнать, зачем все это? Мне не известно ни о чем, что заслуживало бы таких мер предосторожности.

В распоряжении министра внутренних дел находились внушительные силы, не считаться с которыми было невозможно. Причиной тому стало событие, казалось бы, мало связанное с судьбой российской милиции. Когда лидеры мировых держав подписывали соглашения об обычных вооруженных силах в Европе, Россия в лице одного из ее президентов согласилась с лимитом живой силы и военной техники, которая могла быть расположена западнее Уральских гор, будто бы для того, чтобы не создавать слишком значительного перевеса над армиями европейских стран. Желая произвести на западных партнеров благоприятное впечатление, глава государства согласился со всеми требованиями, но, как и пристало потомку хитрых и коварных скифов, нашел-таки лазейку, чтобы не оставить западные границы родины вовсе беззащитными.

Армия, как и уговаривались, ушла за Урал, но на ее месте появились подразделения Внутренних войск, ставшие чем-то большим, чем просто отряды милиционеров. Двадцать девять полнокровных дивизий, на вооружении которых имелось все вплоть до танков, для международных соглашений словно бы и не существовали, не являясь в полном смысле слова частью вооруженных сил, но тем не менее эффективно остужая горячие головы за рубежом самим фактом своего присутствия в западных областях России. Им пришлось участвовать и в настоящих боях, если таковыми можно назвать стычки с горцами, происходившие во время усмирения Чечни.

Тогда Внутренние войска доказали свою боеспособность, с честью пройдя кровавую купель Кавказа. А сейчас этим дивизиям предстояло стать тем самым припрятанным в рукаве тузом, которым Самойлов надеялся разрушить все планы пока еще таинственных, но от того не менее опасных заговорщиков, готовых, как уже начал верить сам премьер, поднять армию на бунт.

– Скажите, Николай Сергеевич, – спросил, как ни в чем не бывало, Самойлов, – считаете ли вы, как юрист, как тот, кому по долгу службы положено стоять на страже внутреннего спокойствия, что переход власти ко мне в дни болезни президента является законным?

– Я не понимаю вашего вопроса, Аркадий Ефимович, – кажется, Фалев и впрямь был в недоумении. – Есть закон, есть конституция страны, и все, что сейчас происходит, в точности следует ей. Это не только ваше право, занять пост главы государства, это ваша обязанность, и странно было бы, если бы вы пренебрегали ею.

– В таком случае, – удовлетворенно произнес премьер-министр, так и не услышавший фальшь в голосе собеседника, а потому уверившийся в его искренности, – я рассчитываю, что вверенные вам силы тоже будут стоять на страже законности.

– Если вы объясните, к чему нам следует готовиться, возможно, мне будет легче отдавать приказы, – предложил министр внутренних дел.

– Готовьтесь к любым антиконституционным, антидемократическим выступлениям, – ответил Самойлов. – Пока я не могу сказать более определенно, но вам следует особое внимание уделить армии, которую могут втянуть в беспорядки. Я не исключаю возможность того, что кто-то из высокопоставленных офицеров рискнет сейчас выступить против центральной власти, движимый сепаратистскими намерениями. И любые попытки мятежа ваши люди должны быть готовы подавить быстро, не заботясь выбирать средства. Сейчас, когда отношения наши с Западом, в том числе и с американцами, мягко говоря, далеки от сердечного согласия, любые беспорядки в стране, тем более, носящие политическую окраску, ухудшат наш имидж, изменят отношении к России со стороны западных партнеров с настороженного до явно негативного. Допустить это мы сейчас не в праве.