– Господин президент, – неуверенно произнес Скворцов, отчего-то пряча взгляд. – Алексей Игоревич, и все же, быть может, американцы не так уж и неправы? Их требования тоже выглядят вполне осмысленными, хотя и невыполнимыми. Но, возможно, следует все-таки проявить добрую волю, продемонстрировать готовность к сотрудничеству. Не думаю, что нам нужно сейчас до предела обострять отношения с Вашингтоном, и без того весьма непростые.
Швецов молчал, и его собеседник, приняв это за знак продолжать, пояснил, все так же пряча взгляд, словно в сильнейшем стеснении:
– Нужно сделать шаг навстречу американцам, разрядить обстановку, иначе последствия могут быть самыми страшными. Да, невозможно за несколько часов восстановить разрушенный трубопровод, но есть иные способы доказать готовность к сотрудничеству, – понемногу осмелев, излагал Скворцов. – Больше всего шума наделали заявления Захарова во время обсуждения контрактов на поставку газа. Что, если отказаться от наших требований, не настаивать на передаче технологий?
Алексей глухо зарычал, и Скворцов мгновенно умолк. Но президент вовсе не злился на своего помощника. Напротив, он был зол на самого себя, так упрямо цеплявшегося за глупую идею, принесшую пока одни только проблемы. Он сам дал американцам и их прихвостням повод, оружие против себя.
Логику его мог бы понять любой, но вот нашелся бы кто-то, способный оправдать лидера целой державы? Зачем прилагать усилия, когда все лежит на поверхности? Швецов решил сыграть ва-банк, движимый мечтой, но реальность оказалась иной. Он не соизмерил силы, поставив свой народ, ради которого и шел на риск, под удар. И никто, если, пожалуй, не считать Самойлова и Розанова, не пытался вразумить его. а сам Алексей, совсем по-юношески презрев авторитет и мудрость старших и опытных соратников, конечно, решил поступить им наперекор. Глупец!
– Да, Иван, пожалуй, ты прав, – со вздохом вымолвил Швецов. – Мы заигрались, переступили черту, не рассчитав собственные силы. Нельзя, никак нельзя сейчас идти на прямой конфликт со Штатами, – решительно кивнул он. – Наверное, и впрямь нужно хоть как-то продемонстрировать им готовность к диалогу.
– И это нужно сделать немедленно, – неожиданно жестко заметил Скворцов. – Время уже почти упущено, господин президент, но именно, что почти. Нам предъявил ультиматум, но еще не поздно, и можно смягчить ситуацию, сгладить острые углы. Это редчайший шанс все изменить, вернуть на свои места, пусть после всего этого и останется неприятный осадок. Мердок – не идиот, он должен понимать, что требует от нас невозможного. Я думаю, он тоже пойдет на попятную, Алексей Игоревич.
Швецов кивнул. Да, он еще может успеть. Так редко выпадает шанс исправить собственные ошибки без действительно серьезных последствий, и он, черт возьми, воспользуется им. Нужна лишь передышка, тайм-аут, чтобы собраться с мыслями, скопить силы, продумать план, и уж тогда…
– Офицера связи, – потребовал Алексей у вышедшего на террасу телохранителя, и, когда появился вызванный помощник, приказала: – Немедленно соедини меня с Вашингтоном, с президентом США!
Иван Скворцов одобрительно кивнул. Что ж, порой приходится забывать о гордости, особенно, если ставки слишком высоки.
А тем временем события, столь тревожившие главу российского государства, продолжали свершаться, образуя ячейку за ячейкой той хитрой сети, опутывавшей все и вся. Пауков, что усердно сплетали эту паутину, было немало, и один из них, едва ли не самый матерый и кровожадный, в обличии советника по безопасности американского президента прибыл в Москву.
Лайнер VC-137C специального назначений совершил посадку в международном секторе аэропорта Шереметьево, в стороне от прочих "бортов", или так же приземлившихся недавно, или же, напротив, готовившихся оторваться от надежной земли. Священная столица России встретила нежданного гостя дождем и порывами холодного ветра, дыхания далекой Арктики, но на погоду Натану Бейлу просто было плевать. Его привело сюда дело, которое было важнее капризов природы.
В Москву Бейл прибыл ради недолгой, но могущей стать поистине судьбоносной встречи. Встреча эта была не вполне явной, и происходила не в шикарном кабинете или роскошном зале дорогого ресторана, а в парке на Лосином острове, месте довольно тихом и безлюдном, то есть там, где ничто не отвлекает от решения важных вопросов и где сразу становится заметно повышенное внимание посторонних.
– Мне не вполне понятна таинственность, которой окутан наш разговор, как не понятна и поспешность его, шагавший бок о бок с американцем человек едва скрывал свое раздражение, вызванное неожиданностью происходящего. – Прибыв в нашу страну, Натан, вы ни словом не обмолвились о своем намерении увидеться со мной, да я, откровенно говоря, сомневаюсь в необходимости этого.
Премьер-министр России, второй человек в стране, наделенный властью ненамного меньше, чем была у самого президента, и обладающий в высших кругах уж точно не меньшим авторитетом, чем Швецов, всем своим видом выказывал недоумение и некоторое свое недовольство происходящим. Аркадий Самойлов узнал о желании американского гостя видеть его пару часов назад, и с огромным трудом сумел выкроить время для беседы, всего час.
– Я понимаю, что нарушил ваши планы, Аркадий, – кивнул Бейл, – и потому постараюсь быть предельно краток. Просто ситуация складывается таким образом, что мне просто необходимо было увидеть вас в надежде, что вы, как здравомыслящий человек, опытный политик, сумеете предотвратить надвигающуюся катастрофу. – Натан Бейл говорил нарочито спокойно, стараясь не выражать эмоции, и этим заинтриговал собеседника больше, чем, нежели бы он сверкал глазами и произносил патетические лозунги.
Аркадий Самойлов и Натан Бейл неторопливо прогуливались по аллее, спереди и сзади сопровождаемые немногочисленной, но предельно бдительной охраной. Крепкие парни, привыкшие отключать слух в нужные моменты, но при этом до предела обострять все остальные чувства, дабы вовремя обнаружить и нейтрализовать угрозу охраняемой персоне, цепкими взглядами привычно обшаривали окрестности. Им не было дела до того, о чем говорят те, чью безопасность эти спокойные и уверенные в себе профессионалы должны были обеспечить даже ценой собственных жизней.
– Не вполне понимаю, что вы имеете в виду, Натан. – Самойлов остановился, покачиваясь на каблуках, сунув руки в карманы надетого по случаю прохладной погоды плаща, и в упор взглянул на своего собеседника: – Видите ли, вы прибыли в Россию, дабы встретиться с нашим президентом, что и сделали считанные часы назад. И тот факт, что я без какой-либо предварительной договоренности, даже не поставив в известность главу государства, тайком беседую с вами, высокопоставленным политиком из другой страны, может не вполне благоприятно сказаться на моей дальнейшей деятельности.
– Именно беседа с президентом Швецовым и заставила меня всеми силами искать встречи с вами, Аркадий, – так же в упор глядя на русского министра, произнес Бейл. – Я прибыл в Россию, чтобы убедить вашего президента не провоцировать своими действиями международный скандал. Я имею в виду русский газ, от которого в полной зависимости находятся наши союзники в Европе, и который ваша сторона в лице Вадима Захарова, действующего явно по указанию самого президента, готова поставлять впредь лишь при условии выполнений заведомо нереальных требований, предъявленных нашим европейским партнерам в Берлине несколько дней назад. Я намеревался убедить президента Швецова отказаться от своих притязаний, действовать впредь руководствуясь сложившимися в западной обществе обычаями делового оборота. Но вместо этого Швецов сообщил мне о приведении в полную боевую готовность российских вооруженных сил, пригрозив атаковать наши корабли, находящиеся у границ России, а также далеко в нейтральных водах. Ради удовлетворения своих прихотей, из обычного тщеславия, ваш президент, движимый невероятным упрямством, готов начать войну со всем западным миром. И именно для того, чтобы предотвратить ее, я сейчас и разговариваю с вами, признанным политическим лидером, мастером дипломатии.
