– Господа, думаю, вам не стоит здесь ждать новостей, – мужчина, в котором Хопкинс узнал Максима Громова, одного из ближайших помощников руководителя "Росэнергии", смело смотрел в объективы телекамер. – Мы обязательно устроим пресс-конференцию по поводу всего случившегося, куда пригласим и вас. Но это будет не здесь и не сейчас, так что предлагаю вам не терять напрасно время. Пока у нас хватает других дел, чтобы уделять вам внимание, господа.

– Только один вопрос, господин Громов, – вышел вперед Хопкинс, убедившись, что Бойл не дремлет, снимая все происходящее, – Означает ли взрыв газопровода, что Европа осталась без топлива?

– Разрушения, вызванные аварией, весьма значительны, – после секундной паузы, явно стараясь тщательно выбирать слова, ответил Громов, по-прежнему не отводя взгляда от нацелившихся в него камер. – Нарушена работа всех веток газопровода, и пока последствия взрыва не будут устранены, снабжение европейских стран газом будет прервано. А теперь господа, прошу покинуть это место, и не мешать работе специальных служб. Чем быстрее они выполнят свою работу, тем быстрее русский газ получат ваши соотечественники, – Максим взглянул в упор на Хопкинса. – И вы, выполнив мою просьбу, можете оказать нам в этом большое содействие.

Пресс-конференция, как и обещал Громов, состоялась в этот же день, спустя всего два часа. Для этого задействовали одно из помещений недавно отремонтированного офиса "Росэнергии" в Брянске, едва вместившее всех желающих. Число представителей прессы за эти часы увеличилось в несколько раз, появились иностранные журналисты. Чувствуя, что происходит нечто неординарное, корреспонденты, ожидая, когда к ним, наконец, выйдут представители корпорации, заметно нервничали, обсуждая друг с другом кое-какие слухи, уже успевшие получить огласку, несмотря на явные старания властей избежать утечки информации.

Максим Громов, выйдя в зал, зажмурился от множества фотовспышек, удивившись тому, как много здесь собралось журналистов. Помощник руководителя "Росэнергии" до сих пор пребывал под впечатлением увиденного на места взрыва. Территория поперечником не менее двух километров была выжжена полностью, пламя уничтожило все, в том числе и тех, кто находился в момент взрыва на станции. Удалось найти лишь отдельные фрагменты тел, идентифицировать которые едва ли удастся быстро.

Особенно Максиму запомнились стоящие по краям опаленной проплешины деревья, обугленные, ставшие такими хрупкими, что несколько из них при случайном прикосновении просто обратились в пепел. Оставалось лишь надеяться, что люди, ставшие жертвами катастрофы, погибли мгновенно, едва ли успев осознать происходящее. Жуткая картина угнетающе подействовала не только на Громова, но и на всех, кто побывал на месте происшествия.

– Господин Громов, – прозвучавший вопрос заставил максима придти в себя, сосредоточившись на предстоящем брифинге. Было ясно, что отвечать придется много, причем на такие вопросы, которые сам Максим предпочел бы не затрагивать в ближайшие дни. – Господин Громов, каковы последствия аварии?

– Уничтожены четыре газоизмерительные станции и несколько километров трубопровода, – стараясь держаться уверенно, ответил Громов. – Разрушены все четыре ветки транзитного газопровода, соединяющего российские месторождения газа с европейскими странами. И, – Максим почувствовал, что голос мгновенно сел, – погибло не менее сорока наших сотрудников, персонал этих станций.

– Как скоро могут быть устранены последствия взрывов?

– На месте аварии, – Максим намеренно использовал это слово вместо более многозначительного "взрыв", – пока работают эксперты, выясняющие причины происшедшего. Прежде, чем завершится осмотр, ни о каких восстановительных работах не может быть и речи. Но мы задействуем все силы, привлечем все имеющиеся ресурсы и, надеюсь, в течение ближайшей недели начнем перекачку газа хотя бы по двум из четырех линий трубопровода.

– Взрывы сразу на четырех участках газопровода, произошедшие практически одновременно, сразу наталкивают на мысль о том, что случившееся не является просто случайностью, – задал свой вопрос другой журналист, встав с места, чтобы его было лучше видно сидящим в президиумы людям. – Что вы можете сказать по поводу причин случившегося?

– Я не обладаю достаточной информацией, чтобы сейчас отвечать на такие вопросы, – заявил Громов. – Все, что я сейчас скажу, будет только моими личными догадками, не подкрепленными пока никакими фактами. На месте событий работают эксперты, им и выдвигать версии.

– Думаю, я смогу ответить на ваш вопрос, пусть он и адресован не мне, а господину Громову, – обратил на себя внимание сидевший по правую руку от Максима немолодой мужчина в несколько помятом костюме и очках с толстыми линзами. – Заместитель начальника следственной группы полковник Свиридов, – представился он. – К сожалению, взрыв уничтожил практически все улики, могущие способствовать скорейшему завершению расследования, но уже сейчас мы склоняемся к мысли о том, что столкнулись с грамотно спланированным террористическим актом.

При этих словах в зале поднялся возбужденный шепот. Журналисты давно ждали этих слов, и, наконец, услышали то, что хотели услышать, ради чего, собственно, они здесь и собрались.

– Диверсия была осуществлена хорошо подготовленными людьми, явно прошедшими специальное обучение, – продолжил, успокаивающе подняв руку, полковник. – Пока мы не знаем, кто именно стоит за этой акцией, но сам характер аварии, тот факт, что взрывы действительно произошли одновременно в четырех местах, на расстоянии в несколько десятков километров друг от друга, не оставляет сомнений в том, что все это дело рук человека. И я заявляю со всей ответственностью, что мы найдем виновных, не только исполнителей, но и организаторов этого террористического акта, в ближайшее время.

После завершения пресс-конференции, во время которой ничего достаточно существенного так и не было больше сказано, журналисты разошлись неохотно, никак не желая отпускать Громова и остальных ответственных лиц. Рой Миллер, присоединившись к британской группе, вместе с Хопкинсом направился в местную гостиницу, где всем им было предписано ждать развития событий.

– Кто и зачем мог устроить все это, – по дороге спросил Миллер. – Кому понадобилось устраивать этот теракт?

– Америка столкнулась с нефтяным шантажом со стороны арабов, – произнес в ответ Хопкинс. – При этом изначально саудовцы угрожали эмбарго и европейским странам, союзникам Штатов, участвовавшим в войне с Ираком. Что-то удержало арабов от этого, и европейцы, оказавшись в стороне от происходящего, не вмешивались в конфликт между Вашингтоном и Эр-Риядом, довольствуясь сложившимся положением дел. Возможно, кто-то решил таким образом подтолкнуть их к более активным действиям.

– Хочешь сказать, это дело рук американцев? – удивленно поднял брови Миллер.

– Как один из вариантов, – кивнул британец. – Твое правительство решило, сорвавшись в пропасть, утянуть за собой всех, до кого способно дотянуться. Но есть и другие версии, – заметил Хопкинс. – В частности, все это могли устроить и сами русские. Считанные дни назад Захаров открыто угрожал представителям европейских энергетических компаний прервать поставки газа, если они не согласятся передать в счет их оплаты технологии, в которых сейчас нуждается Россия.

– По-твоему, это русские сами убили кучу людей, взорвали свои трубопроводы? – округлил глаза американец, уставившись на своего приятеля. – Нет, это кажется полным безумием!

– Ради интересов целого народа порой приходится жертвовать вовсе не десятками, а тысячами невинных жизней, – усмехнувшись, сказал Хопкинс. – Высокими идеалами, благородной целью, которой является, вне всякого сомнения, возрождение России, как великой державы, можно оправдать еще и не такое, поверь мне, Рой. Русские хотят надавить на европейцев, но, чтобы не восстановить против себя половину мира, они инсценировали террористический акт. По мне, это вполне приемлемая версия, имеющая право на существование.