Да, угроза войны, пусть та война и происходила в далеких краях, беспокоила многих, и не только самодеятельных экспертов, любящих порассуждать о политике и стратегии за бутылкой пива или партией в домино. Это была довольно важная проблема, занимавшая умы многих наделенных властью, политиков и дипломатов, каждый из которых, представляя ту или иную сторону конфликта или же тех, кто хотя бы на словах придерживался нейтралитета, стремился достичь своих конкретных целей. Но не только один лишь сержант десантных войск Бурцев не обращал внимания на оживленные дебаты вокруг ставшей в последние часы все более осязаемой войны на Востоке. Но существовали и еще люди, которым некогда было отвлекаться на всю эту суету, ибо от их внимания зависело подчас очень многое.

Одним из таких людей был капитан второго ранга Роман Казаков, молодой офицер, лишь несколько месяцев назад назначенный командиром атомной подводной лодки "Кострома". Как раз в те минуты, когда старший сержант Бурцев, щурясь от ярких лучей весеннего солнца, вышел из отделения милиции, капитан Казаков находился в центральном посту своей субмарины, слушая доклады вахтенной смены.

– Обстановка? – коротко бросил Казаков вахтенному офицеру, войдя в залитое ярким светом помещение, в котором царила тишина, нарушаемая лишь гулом трансформаторов в чреве разнообразных приборов, загромождавших отсек, да изредка негромкими переговорами следивших за многочисленными мониторами подводников.

– Следуем курсом двести, товарищ капитан, – четко ответил капитан-лейтенант, выполнявший обязанности командира. – Скорость пятнадцать узлов, глубина триста метров.

Вахтенный офицер тоже был молод и полон энергии, как и сам командир, и остальные моряки, служившие на этой субмарине. Еще не растерявшие юношеский задор, но при этом все, как один, грамотные профессионалы, они составляли отличную команду.

– Вероятный противник?

– Идет параллельным курсом в двадцати трех милях слева по борту на скорости двадцать узлов.

Под вероятным противником, как было принято выражаться в прежние времена, офицеры подразумевали авианосную ударную группу американского флота во главе с атомным многоцелевым авианосцем "Теодор Рузвельт", громадиной водоизмещением свыше ста тысяч тонн. "Кострома", покинув базу на Кольском полуострове четыре дня назад, уже больше шести часов осуществляла слежение за американским соединением, выполнявшим маневры почти в самом центре Норвежского моря. Учения натовцев "Северный щит" заинтересовали командование российского флота, и в район их поведения был направлен отряд атомных субмарин Северного флота. Кроме "Костромы" в настоящее время за авианосцем следили еще две торпедные подлодки, "Даниил Московский" и "Тамбов", на котором Казаков два года служил старшим помощником, пока ему не было доверено командование собственной подлодкой.

– Их субмарины появлялись? – продолжал выяснять обстановку капитан, естественно, под "ними" подразумевая американцев.

– Никак нет, товарищ командир, – вахтенный в подтверждение своих слов даже помотал головой. – Никаких контактов с подводными целями за время вахты не установлено.

– Куда же они подевались? – Казаков потер подбородок: – Их авианосную группу должны сопровождать ударные подлодки.

– Может, мы просто пока не смогли друг друга обнаружить, – предположил капитан-лейтенант. – У американцев акустика лучше нашей. – Офицер имел в виду характеристики гидроакустических комплексов. – Но наша лодка такая же тихая, как их субмарины типа "Лос-Анджелес", да и условия неблагоприятны для поиска на больших дистанциях. На поверхности сильное волнение, приближается шторм.

– Да, по скрытности мы не уступаем американцам, – согласился Казаков. – Но на такой скорости мы все равно должны шуметь слишком сильно, чтобы просто не услышать нас.

Подводная лодка "Кострома", принадлежащая к проекту 945, или типу "Барракуда", действительно была одной из самых малозаметных субмарин российского флота, не уступая подлодкам типа "Барс". Кроме того, за счет титанового корпуса, она обладала наименьшим магнитным полем среди всех существующих субмарин, не уступая, по крайней мере, по расчетам, даже подлодкам четвертого поколения типа американской "Виржинии" или "Си Вульфа". Эти характеристики и позволяли "Костроме" следить за американскими кораблями, находясь от них на расстоянии, позволяющем в любое мгновение осуществить торпедную атаку.

Капитан Казаков был горд тем, что командует таким мощным кораблем, которым являлась его "Кострома". Титановый корпус достался этой подлодке как бы в наследство от печально известного "Комсомольца". Эта субмарина, по иронии судьбы ставшая знаменитой лишь в момент своей трагической гибели, могла погружаться на глубину более тысячи двухсот метров, становясь абсолютно неуязвимой для любого противолодочного оружия, в том числе и для ядерных зарядов, которые в крайнем случае могли пустить в ход те же американцы. Построенная в единственном экземпляре субмарина заставила русских адмиралов и инженеров задуматься над теми преимуществами, которые дает использование титана, и поэтому немного позже на воду были спущены две подлодки типа "Барракуда", корпуса которых тоже были изготовлены из этого металла.

Однако титан был материалом не только дорогим, но еще и сложным в производстве, требовавшим особых технологий, и потому даже могучая советская промышленность смогла осилить лишь четыре уникальные субмарины, две типа "Барракуда" и еще две типа "Кондор", немного отличавшиеся вооружением. Правда, их характеристики все же оказались далеки от возможностей "Комсомольца", но в сравнении с аналогичными показателями иностранных атомоходов и они внушали уважение, одна только способность погружаться на шесть сотен метров чего стоила, да и уровень шумности был исключительно низок. А ведь именно из таких элементов, как скрытность, глубина погружения и скорость и складывается боевая мощь любой современной субмарины.

Гидроакустический комплекс "Скат", глаза и уши "Костромы" в черном безмолвии океанских глубин, тоже был весьма совершенным, пусть и уступая немного аналогичным системам, которыми оснащались американские субмарины, однако разница в их возможностях на самом деле была довольно незначительной, и в бою она, скорее всего, не повлияла бы на исход дуэли. И благодаря комплексной автоматизации этим большим, свыше восьми тысяч тонн в погруженном состоянии, атомоходом управляла команда из пятидесяти девяти человек, почти в два с половиной раза меньше, чем было на американских ударных субмаринах типа "Лос-Анджелес", считавшихся неким эталоном подводных лодок данного класса, что говорило уже о многом.

Две другие подлодки, отправившиеся в этот поход, были не столь совершенны, как "Кострома". Обе они принадлежали к проекту 671РТМК "Щука", и хотя были спущены на воду даже немного позже, чем "Кострома", все же уступали ей по ряду показателей, особенно по глубине погружения. Но даже эти субмарины сравнительно старого проекта практически ничем не уступали американским "Лос-Анджелесам", что стало результатом длительного совершенствования их конструкции.

И у всех трех субмарин была одна общая особенность, благодаря которой они и были выбраны для дальнего похода, благо выбор был большой. В последние годы длительные рейды русских атомоходов становились редкостью, и большую часть времени вполне современные подлодки, к сожалению, проводили у пирсов. Даже стратегические ракетоносцы, в былые времена выполнявшие боевые задачи порой в считанных десятках миль от американского побережья, теперь редко покидали Баренцево море. Поэтому приказ сразу трем субмаринам направляться был воспринять их командами с воодушевлением, тем более, когда стала известна цель похода. Многим офицерам, начинавшим службу еще в советские времена, показалось, что они вернулись на два десятилетия назад, когда две соперничающие державы постоянно следили друг за другом, превратив в площадку для своих игр весь мировой океан.