– Я еще думаю, что наши воздушно-десантные войска пришла пора реорганизовать, – заметил Строгов. – Сами посудите, создавали их давно, в других условиях, и готовили к совсем иной войне. Сейчас мне и во сне не привидится, чтобы с парашютами сбросить целую дивизию, и людей, и всю технику, как раньше на учениях делали. Это просто невозможно сейчас – транспортные самолеты посбивают еще на дальних подступах, и все бойцы просто подохнут без пользы. Сейчас имеет смысл высаживать тактические десанты численностью в батальон, ну, в крайнем случае – бригады, но никак не дивизии. И делать это лучше с использованием вертолетов. Поэтому я считаю, что наши дивизии пора расформировать, как ненужные, и создать на их базе, скажем, бригадные тактические группы.
– Про батальонные группы я слышал, – заметил Самойлов. – Их и в Чечне применяли, и в Таджикистане, кажется. А насчет бригадных – это еще что за новости?
– Все просто, – ответил Строгов. – Я уже не первый день об этом думаю, и вот что решил – десант делится на бригады, каждой из которых придаются наземные средства поддержки, типа гаубицы "Нона" или противотанковых пушек "Спрут", а также авиация. Собственно, даже самоходки уже не нужны. Из боевых машин вообще достаточно оставить только БМД – "четверка" с ее орудием заменит и гаубицы и противотанковые пушки, поскольку через ствол может запускать ракеты. Включить в боекомплект активно-реактивные снаряды – вот тебе дальность стрельбы гаубицы, а если модернизировать ракеты, то и противотанковые установки не понадобятся. Но вот авиация – это самое главное! Прежде всего, это транспортные вертолеты разных классов, ну и боевые машины, например, тот же Ми-24. И вертолеты должны входить в состав этой бригады, подчиняясь непосредственно ее командиру, а не придаваться для выполнения какого-то задания, как сейчас и делается. Американцы такие соединения называют аэромобильными. Я не знаю, как их можно назвать у нас, но суть от этого не изменится. И, кроме того, таким группам следует придать еще и самолеты, штурмовики, оказывающие непосредственную поддержку. Думаю, даже эскадрилья "грачей" повысит возможности такой бригады во много раз. Они смогут при высадке прикрывать вертолеты, зачищать плацдарм для десантирования, оказывать поддержку, если, к примеру, десант столкнется с танками противника. И эта авиация тоже будет подчиняться командиру бригады, который пошлет свои штурмовики именно туда, где они нужнее всего.
– К президенту обращаться пробовал? – спросил заинтересовавшийся Самойлов. – Он, думаю, обратил бы внимание на такие идеи.
– Пока еще не с чем особо обращаться, – пожал плечами Василий. – Это только разговоры, а настоящий проект подготовить все времени нет, – признался генерал. – Скоро, вот, учения начнутся, мне там надо быть, да и сейчас уже подготовкой занимаюсь во всю.
Строгов не лукавил, и друзья знали, что и на заимку он прибыл из гарнизона, где проверял готовность своих бойцов к намеченным маневрам.
– А то подумай, мысль ведь дельная, это даже я, гражданский, понимаю, – предложил премьер-министр. – Хотя сейчас у нас и так в бюджете денег мало. Эта затея со скупкой акций нефтяных компаний потребовала таких средств, что никакие резервы уже не спасают.
– Зато потом наши расходы окупятся в десятки раз, – заметил Климов. – Пока придется потерпеть, но скоро наступят лучшие времена.
– Вот именно, – согласился Самойлов. – Пока нужно терпеть, а мы всякой ерундой занимаемся. Не время сейчас для того, чтобы клепать оружие, деньги нужно поберечь, пока не начнут поступать доходы от нефти и газа.
– Знаешь, Аркадий, ты, возможно, во многом прав, – вступил в разговор замолчавший, было, Макаров. – Только вот что я тебе скажу, дружище. Я шесть лет подряд видел, как убивают корабли. Назовите это романтическими бреднями, да как угодно, но все равно, корабли не утилизируют, не демонтируют – убивают. Они же, как люди – у каждого свое имя, свой характер. Все ваши танки, пушки – они отличаются только безликими серийными номерами, а каждый корабль – единственный и неповторимый, пусть и строят их сериями по полсотни штук. И мало кто может понять, какая это боль – видеть, как превращается в груду металла новый, плававший в лучшем случае десяток лет, корабль. Пусть это будет хоть крейсер, хоть торпедный катер – боль одинаково сильна. И после долгих лет такой жизни, когда на моих глазах умерли, превратившись в бесформенные груды железа, десятки судов, гордость нашего флота, слышать, что кто-то вновь стал строить корабли, подводные лодки, танки – значит, верить, что Россия возрождается.
Я не хочу войны, хотя я и солдат, и готов к ней. Но войны и не будет именно потому, что мы вновь станем сильны, как двадцать лет назад. На днях спустили на воду новый подводный атомоход, который, хочется в это верить, станет головным кораблем для целой серии современных субмарин. Я не присутствовал там, о чем сожалею очень сильно, но только одна эта новость заставила меня поверить, что не зря мы несем свою службу. Я согласен, найдутся иные расходы, иная цель, и для нее можно потратить эти деньги, но пока наша армия, наш флот, находятся в том состоянии, в котором они сейчас – никогда нельзя знать, кто будет пользоваться результатами этих вложений – наши дети, или чужаки из-за океана, пришедшие сюда, как хозяева.
– Я тоже кое-что скажу, мужики, – произнес, обращаясь к генералу-десантнику, Михаил Греков, командовавший танковыми войсками. Он вместе со Строговым был на полигоне, наблюдая за испытаниями, и сюда, в этот поселок, они прилетели вместе. – Я ведь, Вася, тоже начинал в Западной группе войск, но потом сам перевелся в Афганистан, когда узнал, что там погибли мои друзья по училищу. Меня на войну никто не гнал, но я не мог сидеть в тепле и уюте в такое время. Ты служил в Котбусе, а я торчал под Нойштрелицем, это, если кто не знает, тоже Восточная Германия, которая тогда была Демократической. Наша танковая бригада каждый день ждала приказа наступать на запад или, если нас опередят, занять оборону и встретить огнем натовские танки. Потом, когда Германия объединилась, все эти армии и дивизии вернулись в Россию, бросив на старом месте почти всю технику. Ну а немцы, люди практичные и рассудительные, ее тут же прибрали к рукам, найдя применение. Кое-что они толкнули в "третий мир", а кое-что оставили себе для испытаний.
Генерал залпом выпил рюмку, довольно крякнул, переведя дух, и продолжил, усмехнувшись:
– Говорят, когда буржуи обстреляли наш Т-80, то были в шоке – их снаряды даже с самой маленькой дистанции почти не пробивали броню. Я сам ездил на "восьмидесятке", и верю, что так оно и было, но это было двадцать лет назад. Еще тогда самым опасным противником мы считали немецкий "Леопард-2". Это был неплохой танк, если не сказать больше. Но за минувшие годы немцы модернизировали его, в том числе и под впечатлением знакомства с нашей техникой, которую идиоты-политики той поры столь любезно им оставили. Они поставили на танк новую пушку с длинным стволом, и создали новые снаряды, способные проткнуть броню любого нашего танка не менее чем с километра. И при этом они усилили защиту своего танка, сделав его почти неуязвимым на той же дистанции для наших орудий, нисколько не изменившихся с тех времен. И американцы не отстают – их "Абрамс-А2" тоже стал еще более защищенным – броня содержит обедненный уран, который плотнее и тяжелее стали.
О системах связи, наблюдения, управления оружием, навигации я вообще молчу. Мы и раньше в этой части уступали и американцам и, особенно, немецким танкам, хотя на последних версиях все той же "восьмидесятки" уже стоят приборы, вполне сравнимые с западными, но этих самых версий в войсках считанные десятки, сотни в лучшем случае. Мы до сих пор пользуемся только тем, что осталось от Союза, ограничиваясь, в лучшем случае, незначительной модернизацией, но не более. Даже Т-90, который действительно весьма хорош, был создан еще в ту пору, пусть и начали его производить уже в независимой России. И меня не радует то, что я вижу и о чем знаю точно.
