Чеченец, которого окрик Абдулы вывел из оцепенения, действуя, точно автомат с заложенной раз и навсегда программой, запустил двигатель, изо всех сил надавив на педаль газа. Тяжелый микроавтобус, в салоне которого вместо медицинского оборудования сейчас находилось триста килограммов пластиковой взрывчатки, резко, с пробуксовкой, рванул с места, выруливая на оживленный проспект, где уже начинали суетиться сотрудники дорожно-патрульной службы.

Сбитый Аль Захири на землю милиционер пытался встать, зажимая рукой расплющенную переносицу, а его товарищ как раз вытащил пистолет и уже передергивал затвор. По уставу сотрудникам милиции было запрещено носить оружие с патроном стволе, и это дало возможность Аль Захири, которого не сдерживали никакие правила и инструкции, открыть огонь первому. Поймав пытавшегося справиться с оружием сержанта в прицел, араб спокойно нажал на спуск, чувствуя, как дернулся в руках тяжелый пистолет.

Сержант Колобов почувствовал сильный улар в левое плечо, буквально откинувший его назад на несколько шагов, но в первые мгновение он не ощутил боли. Рванув затвор "пээма", милиционер выстрелил трижды, почти не целясь, но с расстояния в несколько шагов промахнуться было трудно. Две пули все же прошли мимо, но третья ударила араба в грудь, сбивая его с ног. Легкий кевларовый бронежилет, укрытый под одеждой, задержал тупоконечную пулю, но энергия выстрела, произведенного со столь малого расстояния, была очень велика.

Аль Захири упал, но мгновенно сгруппировался, вновь вскакивая на ноги и ища взглядом своего противника. Грудь пронзила дикая боль, но наемник сделал над собой усилие, отключив ту часть сознания, которая отвечала за болевой синдром. Он замешкался всего на пару секунд, но сержант, наконец, тоже ощутивший боль от ранения, уже нырнул за припаркованные неподалеку "Жигули", уже оттуда выстрелив несколько раз в сторону араба, профессионально качавшего маятник и потому успевшего уйти с линии огня.

Пуля, поразившая патрульного, прошла навылет, чудом не повредив кости, и из раны горячим потоком хлестала кровь. Милиционер едва успел пригнуться, когда террорист, заметив его, вновь открыл огонь, за пару секунд расстреляв весь магазин и превратив автомобиль в решето. Затем, быстро перезарядив оружие, Аль Захири, мгновенно потерявший интерес к противнику, кинулся прочь из переулка, в том направлении, в котором уехал превращенный в живую бомбу Арби.

Раненый милиционер, по-прежнему прятавшийся за изрешеченной машиной, уже никак не мог помешать планам боевика, но его товарищ, хотя и получивший серьезную травму, попытался встать, одновременно ища рукой кобуру. Увидев это, Аль Захири, вовсе не желавший получить пулю в спину, прицелился и дважды выстрелил в милиционера. Обе пули поразили его в грудь, отбросив на асфальт уже мертвое тело.

– Багдад-один – всем, – кричал Абдула в прижатую ко рту рацию. – Начинаем! Повторяю, начинаем! Всем – к бою!

Микроавтобус, за рулем которого сидел чеченец Арби, вырулил на Кутузовский проспект как раз в тот момент, когда сотрудники ГАИ перекрывали движение, освобождая путь двигавшемуся от Кремля кортежу. Впереди двигались на большой скорости четыре мотоциклиста в белых шлемах, за ними, сверкая проблесковыми маячками на крыше и время от времени взревывая сиреной, ехал патрульный "Форд" столичной милиции, и уже за сине-белым "Фордом" следовал собственно кортеж.

Полдюжины одинаковых черных микроавтобусов с тонированными стеклами и внедорожников, под бамперами которых были установлены "мигалки", сопровождали лимузин, в салоне которого в этот момент находился глава российского государства. И именно этот лимузин стал целью для юного горца, до отказа вжавшего в пол педаль газа.

Президент Швецов имел привычку совершать незапланированные поездки, оповещая о них тех, кто был обязан знать об этом по долгу службы, за считанные часы, и сегодня он не изменил своим правилам. Известив власти столицы о том, что он собирается в аэропорт Шереметьево, лишь за час до своего отъезда, глава российского государства ни на мгновение не задумался о том, сколько неудобств доставит его внезапность городским службам, и, прежде всего, тем, которые отвечают за безопасность проезда таких высокопоставленных лиц.

Впрочем, такое поведение русского президента как раз и позволяло чуть меньше думать о его безопасности, ведь практически невозможно подготовиться к нападению на хорошо охраняемый кортеж, узнав о его выезде за час. К тому же, учитывая весьма оживленное движение на московских улицах, сопровождавшееся многочисленными пробками, трудно было предсказать, каким именно маршрутом поедет президент, и это еще больше усложняло задачу потенциальных террористов.

Сегодня Алексей Швецов намеревался совершить поездку в Чечню, лично встретившись с теми офицерами, которые считанные дни назад разгромили пришедшие с юга банды моджахедов. Кроме того, следовало разобраться в том, насколько обоснованы обвинения грузинского правительства в бомбежке грузинского же села русскими самолетами.

Вспоминая визит посла Грузии, вручившего ему ноту протеста, Швецов не мог избавиться от ощущения собственной беспомощности. В тот момент, когда грузинский представитель прибыл в Кремль, репортаж о нападении на горное селение Верхний Чохор уже транслировался по трем западным телеканалам, а российские власти ничего об этом не знали. Все, что тогда оставалось Швецову – с невозмутимым видом выслушать обвинения из уст грузина, приняв присланный из Тбилиси документ и пообещав разобраться в происходящем и наказать виновных, если к этому действительно причастны русские военные.

Также внушало беспокойство и странное молчание американцев, лишившихся в одночасье сразу двух своих спутников. Причем, если верить разведке, ничего не предпринимал не только Госдепартамент, но и спецслужбы, наверняка догадавшиеся, что именно произошло на орбите.

– Боюсь, Алексей Игоревич, ваша горячность дорого обойдется нам, – укоризненно произнес глава правительства после недолгого совещания с руководителями разведывательных ведомств. – Американцы – не дураки, они точно знают, что именно мы сбили их спутники, – мрачно вымолвил Аркадий Самойлов, когда они остались наедине с главой государства. – И сели они пока молчат, значит, готовят действительно серьезные ответ. И мне лично это очень не нравится. Неприятности у нас еще впереди, уж поверьте моему опыту.

В принципе, Алексей был согласен с этим, исподволь и сам ожидая какого-нибудь подвоха. Порой излишняя осторожность Самойлова откровенно злила президента, но ныне Швецов признавал ее вполне обоснованной. Однако победа все же оставалась победой, и следовало подчеркнуть ее значимость, прежде всего, в глазах тех, кто добывал ее ценой собственной крови.

В Ханкалу, где располагался штаб Федеральных сил, по приказу президента вылетел министр обороны, который сейчас уже должен был быть на месте. Швецов надеялся, что к моменту его появления в Чечне ситуация с грузинским селом немного прояснится, и еще он очень хотел верить, что все происходящее – недоразумение, или, в худшем случае, провокация, ведь иначе это был бы страшный удар по престижу страны и его, Алексея Швецова, лично. Тем более, на западе слишком деятельный президент России и так не пользовался особой популярностью.

Сидя в просторном салоне президентского лимузина ЗИЛ, пришедшего на смену прежним "Мерседесам", Алексей Швецов, погруженный в свои невеселые мысли, не видел и не слышал, что происходило вокруг, и, разумеется, не заметил, как навстречу его кортежу, состоявшему всего из десятка автомобилей, вывернув из какого-то переулка, устремилась машина "скорой помощи". Однако это заметили те, кто был обязан обеспечивать безопасность главы государства, и они, еще не вполне понимая, что происходит, начали действовать.

Первым на пути взбесившегося микроавтобуса оказался инспектор ГАИ, даже не успевший толком осознать, что случилось, и откуда взялся этот микроавтобус, мчавшийся на полной скорости. Разумеется, инспектор и не собирался останавливать многотонный автомобиль, просто не убравшись вовремя с его пути.