– Так у них еще и куча стволов на руках? – делано расхохотался Котов. – Ну, хорошо поработали, нечего сказать! А если они сейчас выйдут на улицу, и просто начнут расстреливать прохожих? Ты хоть понимаешь, что прокололся, полковник, и очень здорово прокололся?

– Так точно, – стиснув зубы, ответил Слюсаренко. – Признаю свою вину и готов понести наказание. Я постараюсь исправить ошибку.

Полковник действительно все понимал, ожидая сейчас самой суровой кары. Вся операция оказалась составлена из одних ошибок, и главной было то, что Слюсаренко, поленившись, отвлекшись на другие дела, не поехал организовывать наблюдение за логовом арабов лично. Он доверился местным оперативникам, которые не оправдали возложенные на них надежды. Но теперь ссылаться на кого-то было глупо, просто не достойно офицера.

– Что планируешь делать, полковник? – спросил Быков, тяжелым взглядом буквально придавливая своего подчиненного к креслу, в которое тот опустился, повинуясь нетерпеливому жесту всесильного босса.

– Пока нет данных от военной контрразведки по поводу каналов, по которым чеченцы доставали оружие, еще раз потрясем всех наших информаторов, – с излишней поспешностью, выдававшей тщательно скрываемое волнение, начал излагать свой план Слюсаренко. – Проверим дома и квартиры некоторых людей Хороева, тех, у кого могли пока укрыться арабы. Повод для обыска всегда найдется, так что спрятать у них никого не получится, – убежденно сказал полковник. – Я думаю, пока особые меры безопасности в столице вводить не нужно, иначе начнется паника, а это террористам только на руку.

– Здесь я с тобой согласен, – кивнул директор. – Пока нужно действовать незаметно, не поднимая шума, тем более, среди милиции у чеченцев куча информаторов. Если Хороев или Аль Захири узнают, что мы разыскиваем арабов, они просто затаятся, и наши усилия будут напрасны. Но ты все же поторопись, полковник, а то голову сниму! Не дай бог, эти чурки что-то устроят, ты будешь виноват, – пригрозил глава ФСБ. – Если не сможешь упредить арабов, как минимум, лишишься погон, ясно?

– Товарищ директор, – хмыкнул вдруг Котов, бросив недовольный взгляд на полковника. – Я не считаю нужным оставлять это дело в ведении Слюсаренко. Прокол, который он допустил, может отозваться такими последствиями, что мы уже будем говорить о трибунале. Я думаю, пока не поздно, полковника следует отстранить, дело передать кому-то другому, а Слюсаренко пусть отдохнет.

– Это настоящий профессионал, – возразил Быков, – и разбрасываться такими кадрами я не стану. Повторяю еще раз, если эта ошибка полковника обернется чем-то большим, чем простая безалаберность, он будет наказан, пока же все остается на своих местах. Я верю товарищу Слюсаренко, и хочу дать ему шанс восстановить и ваше доверие также. Он должен найти Аль Захири, его людей, и оружие, и я уверен, что он это сделает.

В то время, пока руководство русской контрразведки обсуждало планы по его поиску и нейтрализации, Абдула Аль Захири, отставной майор сирийских "коммандос", настоящий солдат удачи, объявленный в международный розыск несколько лет назад, в трех странах приговоренный заочно к смертной казни, никого не опасаясь, спокойно сидел в кабине санитарной "Газели", рядом с водительским местом. Он смотрел в окно, лениво потягивая из жестянки "Кока-Колу". Автомобиль, имевший все атрибуты "скорой помощи", был припаркован в переулке возле Кутузовского проспекта, происходящее на котором сейчас приковало к себе все внимание араба.

Аль Захири, сделав еще один глоток прохладного напитка, отвлекся от творящегося на улице, взглянув на сидевшего за рулем "скорой" молодого парня по имени Арби, единственную помощь, которую он затребовал от Хороева. Боевики Аль Захири, такие же профессионалы, как и их командир, были слишком ценными кадрами, а для реализации плана, разработанного сирийцем, требовался дешевый расходный материал, тот, кого не имело смысла жалеть. И этот юнец, недавно покинувший горный аул в тысячах километров отсюда, идеально подходил для замыслов Абдулы.

Чеченец уставился вперед остекленевшим взглядом, никак не реагируя на происходящее вокруг. Он сидел так уже много минут, напоминая статую, только статую мелко дрожащую. На лбу Арби выступил пот, а пальцы так крепко сжимали баранку, что кожа на костяшках побелела. Парень был уже на грани нервного срыва, и это Абдуле очень сильно не нравилось. Еще несколько минут ожидания – и весь план может быть сорван из-за проклятого молокососа.

Впрочем, мысленно вздохнул араб, все и так едва не сорвалось из-за продажности здешних бандитов, гордо называвших себя мафией. Кто-то сдал временную базу группы, устроенную в загородном особняке одного из приближенных главаря чеченской группировки. Аль Захири буквально передергивало при мысли, что задержка на считанные минуты могла обернуться для его бойцов столкновением с целым подразделением русского спецназа, исход которого сомнений не вызывал.

Здесь, кстати, опять помогла продажность, как будто бы свойственная всем, кто жил в России. Кто-то из местных контрразведчиков, получив приказ установить за домом, где скрывались арабы, слежку, чуть помедлил, успев сообщить об этом приказе чеченцам. И в те секунды, когда соглядатаи взяли дом под наблюдение, Аль Захири со своими бойцами, кое-как утрамбовавшимися в грузовичок, перевозивший, судя по эмблемам на бортах, не то мороженое, не то газированные напитки, мчался прочь от едва не превратившегося в западню особняка, не забыв прихватить с собой и собранный по его заказу чеченцами арсенал. Воистину, сам Аллах в тот миг благоволил своим детям.

Пожалуй, вдруг подумал Абдула, нужно будет потом, если все закончится благополучно, встретиться с тем доброхотом из спецслужб, и отблагодарить его, по-своему, по-арабски. Так сложилось, что отставной майор ненавидел предателей, пусть и приходилось частенько пользоваться их услугами.

– Багдад-один, прием, – в нагрудном кармане украшенной красным крестом робы, в которую оделся перед началом операции Аль Захири, пиликнула рация, вырывая наемника из странного транса, в который тот невольно погрузился, предавшись воспоминаниям. – Есть движение! Повторяю, есть движение!

– Вас понял, – мгновенно отозвался Абдулла, за секунду до этого расслабленный, а сейчас весь напрягшийся, словно стальная пружина. – Расчетное время прибытия?

– Семь минут, – наблюдатель, располагавшийся где-то возле самого Кремля, ответил так же быстро. – Повторяю, расчетное время прибытия – семь минут. Как понял меня?

– Понял, – Абдулла усмехнулся, представив, что бы с ним сделали за эти семь минут израильтяне, вздумай он осуществлять операцию, подобную сегодняшней, где-нибудь в Тель-Авиве. Вечно подозрительные, и при этом не стесняющиеся применять оружие первыми евреи, перехватив короткие переговоры, установили бы место положения абонентов спустя всего три-четыре минуты, а к концу отведенного наблюдателем срока все в радиусе трех кварталов кишело бы их спецназом и полицией. Здесь же, в шумной, суматошной Москве, мнившей себя Третьим Римом, казалось, можно было творить все, что душе угодно без малейшей опасности для себя. Все же верно заметили однажды люди из охраны Де Голля, познакомившись с системой безопасности американского президента, и заявив, что охрана лидера, на которого никто никогда не покушался, теряет все свои навыки.

Арби, явно слышавший все разговоры Абдуллы с его человеком, который вел сейчас наблюдение в нескольких кварталах отсюда, вновь остался совершенно безучастным к происходящему. Арабы, дабы не привлекать к себе лишнего внимания, пребывая в России, говорили исключительно на русском языке, даже оставаясь наедине, и поэтому чеченец просто не мог не понять, что сейчас должно произойти.

– Ты готов, Арби, – Аль Захири требовательно взглянул в глаза водителю, гипнотизируя его своим пристальным взглядом. – Ты знаешь, что нужно сейчас сделать?

– Да, я готов, – ровным голосом ответил чеченец, лицо которого оставалось похожим на гипсовую маску.