Все наши врачи спят в одном маленьком домике, стоящем у самого моря. Я начал было засыпать, но меня разбудил храп соседа. Теперь не уснуть, и я решаюсь, прихватив одеяло, взобраться по лестнице на плоскую крышу. Отныне и до конца пребывания в Хадибо она стала местом моего ночлега. Н я об этом отнюдь не жалел, потому что мог наблюдать, как луна волшебным светом озаряет вокруг местность, как серые облака обволакивают горы Хагьер, а с неба падают бесчисленные звезды.

Почти сразу же за Хадибо раскинулась деревня Сук, одна из самых живописных на побережье. Круглые хижины с остроконечными крышами, выстроенные из древесины и листьев финиковой пальмы, стоят на песчаном белом берегу среди высоких, стройных пальм. Плоды их жители собирают недозревшими и сушат на солнце. Из них варят кашу, добавляя немного сахара, и приготовляют вино. Ствол финиковой пальмы способен ежедневно выделять до 10 литров сока, так как ее корневая система доходит до подпочвенных вод.

Из деревни Сук наш путь лежит вдоль побережья. В широкой бухте Сука на берегу стоят школьные парты. В открытом море, за бухтой, покачивается на воде плот, установленный на пустых канистрах из-под бензина. С доу на плот сгружают товары. На острове нет естественной гавани, и суда приходится разгружать в море. Только когда дуют муссоны, они могут подходить близко к берегу. Кстати сказать, даже самолетам остров не всегда доступен, и порой Сокотра бывает полностью отрезана от внешнего мира.

Проезжаем мимо рыбака, поднявшего свою футу до пояса. Он приветственно машет нам рукой. Рыбак ловит рыбу лёгкой сетью, к концам которой прикреплены свинцовые шарики. Он забрасывает сеть как можно дальше в море, входя для этого в воду по самые бедра. Сеть сразу опускается на дно, и тут же рыбак тащит ее обратно. Воды здесь изобилуют рыбой, и поэтому сеть почти всегда полна.

Нам приходится обогнуть высокий, отвесный выступ скалы, покрытый почти до самой вершины белым песком, принесенным морскими ветрами. Через час въезжаем в небольшую деревушку. Люди уже ждут нас, собравшись на площади. После осмотра больных у нас остается немного времени для отдыха, и мы располагаемся в одном из домиков. Угощаем собравшихся сигаретами, и они с удовольствием их берут: покурить здесь любят и женщины, и мужчины. Курят трубку. Один ее вид — кальян (наргиле), состоящий из круглой, наполненной водой скорлупы кокосового ореха, к которой приставлен длинный чубук, заканчивающийся отверстием со вставленным в него ситечком, где лежит табак и горящий древесный уголек. Сбоку в скорлупе ореха имеется отверстие, в которое вставляется трубка. Курильщик берет эту трубку в рот и втягивает табачный дым, проходящий сквозь воду. Другой вид трубки — это продолговатая деревянная трубочка с каменным чубуком. Чубук небольшой, и табаку входит туда немного. Курят обычно в компании, пуская трубку по кругу. Дым втягивают с наслаждением глубоко в легкие, выдыхают в рот и затем проглатывают. Прикуривают с помощью «зажигалки». Это кусок очень твердого и сухого дерева, под который подкладывают высушенный козий помет. Вращательными движениями деревянной палочки о деревяшку вызывают тепло, которое постепенно накаляет подложенный внизу «трут». У местных жителей это получается мастерски. Такой способ добывания огня до сих пор очень распространен на острове, а жители гор вообще не представляют себе другого. Каждый всегда носит при себе кусок сухого дерева и «трут» в кожаном мешочке, предохраняющем от сырости.

После полуторачасового марша мы подошли к скалистому плоскогорью. Около горы встретили человека, который, приветливо поздоровавшись с нами, попросил осмотреть больного, хотя вокруг не было даже признаков жилья. Человек повел меня к скале. Большой выступ, как крыша, навис над землей. Это и есть жилище, отгороженное от внешнего мира лишь каменным валуном. Рядом еще два таких же пещерных жилья. Внутри пещеры — очаг, на нем готовят непритязательную пищу.

Больной, накрытый серой шалью и футой, лежит в стороне, в небольшой нише, на циновке из пальмовых волокон. Ему лет пятьдесят пять. Лицо обрамляет узкая, аккуратная бородка, волосы коротко подстрижены, У него высокая температура, селезенка увеличена — все признаки малярии. Через своего спутника я передаю ему, чтобы кто-нибудь из его родственников спустился с нами к машине и взял лекарство. Семья горячо благодарит нас, приглашает сесть около огня, угощает чистой ключевой водой. Семья большая — несколько женщин, детей и мужчин. Женщины красивы: длинные черные косы, правильные черты лица, прямой нос, карие глаза. Все они среднего роста, стройные, со светло-коричневой кожей. Одежда и украшения у них почти такие, как и у женщин прибрежной полосы. В руках у одной длинная палка, на конце которой привязан бурдюк из козьей кожи, наполненный молоком. Она ритмично ударяет им о стену скалы, и постепенно в бурдюке образуется полужидкое масло. Сыворотку, оставшуюся после сбивания, йеменцы называют «рубой». «Руба», финиковая каша, всевозможные плоды и травы составляют, по существу, основную пищу островитян. Козлятину они позволяют себе лишь в исключительных случаях. Соль сокотрийцы берут тут же в горах, и, поскольку она слишком крупная, они размельчают ее камнем. Если нет засухи, то финиковые пальмы дают богатый урожай, козы не гибнут, и горцы безбедно живут в течение целого года. Бедуины всегда выбирают себе места для стоянок вблизи горных ручьев. Они живут племенами, родами и крупными семьями. Их предки в далекие времена населяли прибрежные районы — это было, вероятно, задолго до того, как здесь возникли первые поселения махрийцев.[77]

До настоящего времени остается невыясненным, остановились ли бедуины в своем развитии на ранней стадии или пережили процесс обратного движения, последовавшего в результате оттеснения их в горы. В последние годы контакты горных бедуинов с жителями прибрежной полосы усилились. Сын той или другой семьи посещает школу, трудится на государственной ферме или служит солдатом в военных органах на острове или на материке.

Нас угощают козлятиной, поджаренной на углях. На прощание жена больного протягивает нам бурдюк из козлиной кожи, наполненный финиками. Мы выходим на солнце, а из темноты пещеры нас долго еще провожает взгляд ее карих глаз.

На следующее утро мы приехали в большую деревню, расположенную в самой восточной части острова. На школьной спортивной площадке развевается флаг НДРЙ. Инспектор по народному образованию на острове Сокотра говорит нам, что школу открыли полгода назад.

— Много уже сделано в области образования, — говорит он. — До шестьдесят седьмого года здесь были две коранические школы, а сегодня у нас шестнадцать общеобразовательных школ, в которых обучают детей до шестого класса. В ближайшие годы в них будут работать сорок учителей. В Хадибо есть школа-интернат. Там учатся самые способные дети острова. Мальчики и девочки обучаются совместно. В школе-интернате учатся в основном дети, пришедшие с гор. Их нужно обеспечить не только учебными пособиями, но и питанием и одеждой. А это нелегко, потому что число детей, нуждающихся в интернате, постоянно растет. Дети хотят учиться, и мы не можем отказать им в этом. У нас не хватает мужества отправить их назад, домой. Они приходят учиться, и они будут учиться для революции. Правительство помогает им, но еще многое надо сделать, чтобы поставить школьное образование на должный уровень. Не хватает то одного, то другого, нередки случаи, когда дети уходят из школы, потому что мы не можем их досыта накормить. Учителя трудятся поистине самоотверженно. Они живут вместе с детьми и часто выполняют работу поваров и санитаров, а подчас заменяют детям их родителей. Это революционеры, помогающие строить новую жизнь в деревне. Есть среди учителей, правда, и такие, которые не справляются с трудностями, ждут удобного случая, чтобы сбежать в Аден до истечения срока контракта, заключаемого, как правило, на два-три года.