По дороге на рыбный базар мы минуем площадку, на которой сложено около сотни мертвых собак. Зрелище, конечно, не из приятных, и запах тем более. Собаки здесь стали буквально бедствием — город решил избавиться от них. Пройдет немного времени — солнце и стервятники сделают свое дело, и здесь останется лишь небольшая груда костей. Полуодичавшие собаки — бич не только для мукалльцев, но и для аденцев. Были случаи, когда их стаи блокировали взлетно-посадочную полосу в аэропорту, и самолеты могли приземляться только после того, как собак уничтожали. Но сами арабы избегают прикасаться к ним, так как ислам не одобряет этого. На собак никто не обращает внимания, им никто не мешает жить, поэтому они настроены миролюбиво. За время моей работы в этой стране я один-единственный раз лечил больного от укуса собаки. Да и укусила она его потому, что он в темноте нечаянно наступил на нее. Когда собак становится слишком уж много, ими занимаются люди, ответственные за санитарное состояние в городе.
На базаре, раскинувшемся на берегу моря, неописуемая толчея. Предлагают самые диковинные виды рыбы. Чтобы она не утратила свежести, ее периодически тут же, неподалеку от базара, окунают в море. Осьминогов и лангустов мало: местное население почти не покупает их из-за дороговизны.
В Эль-Мукалле есть небольшой завод по переработке лангустов.[50] Женщины ловко заворачивают лангустов в фольгу, затем замораживают. Особенно красивые экземпляры отправляют сразу же, не разделывая, в морозильники, чтобы послать их заказчикам из США или из Англии. Доставка осуществляется по хорошо организованной системе — цепи холодильных установок.
Одеваются здесь женщины в широкие яркие одежды, в которых преобладают красный, зеленый, оранжевый и голубой цвета. Рукава отделаны каким-нибудь другим цветом. Голову повязывают белым платком с пестрой вышитой каймой. Лицо закрывают по самые глаза. В Эль-Мукалле не встретишь женщины без чадры. Мне очень хотелось сфотографировать женщину в чадре, но сделать это оказалось практически невозможно: очень уж фанатично настроены мужья. Не только из страха за свою жизнь (хотя кому она не дорога!), но и из уважения к здешним обычаям я всегда спрашивал разрешения, если хотел кого-либо сфотографировать.
Женщина из более состоятельных семей пользуется «привилегией»: она редко выходит на улицу, а если и выходит, то укутанная с головы до ног. Многие из них носят трехслойную чадру, закрывающую и глаза, — тогда они ничего не видят и их ведут. Нередко и ко мне на осмотр приводят таких женщин. Спадает чадра, и взору открывается красивое лицо с правильными чертами, с прекрасными темно-карими глазами и почти белой кожей. Некрасивых женщин я здесь не видел. Некоторые авторы, занимавшиеся историей Аравии, полагали, что арабские женщины не отличаются красотой и поэтому носят чадру. Я никогда не встречал более красивых женщин, чем в Южном Йемене, а тонкую, прозрачную чадру в определенное время дня и года носят там и современные молодые женщины, чтобы уберечь свою красоту от песчаных бурь и вечно палящего солнца, портящих кожу. Мужчины в этой стране находят, что женщина с белой кожей лица особенно красива.
Если на улице встречается женщина без чадры, то наверняка она приехала откуда-нибудь, например из Египта или из Палестины, и работает здесь учительницей. Это свидетельствует о терпимости южнойеменцев из Элъ-Мукаллы к обычаям других народов. Но их собственные жены обязательно должны ходить по улицам с закрытыми лицами. Однако женщина не была бы женщиной, не будь она хитрой! Чтобы скрыть лицо, многие из них пользуются платком, свободно спадающим на шею с правой стороны. Завидев приближающегося мужчину, она прикрывает им лицо. Любая женщина может определить момент, когда следует прикрыть лицо. Мой друг Ахмед говорит:
— Лицо видишь лишь мгновение, но остаются глаза, а по ним всегда можно определить, красива женщина или нет.
На главной улице Элъ-Мукаллы расположено несколько современных зданий, в которых разместились банк, почта и филиалы крупных фирм. Боковые улочки тесные и темные. В первых этажах домов расположились мастерские, где наряду с пользующимися большим спросом джамбиями делают чудесные украшения из золота — то тут, то там сверкнет вдруг в убогой улочке какая-нибудь драгоценность в заблудившемся солнечном луче. Недалеко от базара находятся оба кинотеатра Элъ-Мукаллы. Для нас, гостей, удалось достать контрамарки, и вечером мы отправляемся смотреть египетский фильм. Если я не ошибся при подсчете, в этом кинотеатре под открытым небом, где демонстрируются только арабские фильмы, 2500 мест. Во втором кинотеатре показывают лишь иностранные ленты, в том числе советские, на языке оригинала, с арабскими титрами. Этот кинотеатр «маленький» — 100 мест. Поскольку многие мукалльцы не умеют читать, его посещают реже.
Южнойеменцы — страстные любители кино: билеты быстро распродаются, а репертуар меняется каждые два дня. Прогрессивные силы страны используют эту страсть к кино, чтобы знакомить массы с передовыми идеями. Но преобладают пока еще вестерны и сентиментальные индийские и египетские картины о любви. С большим волнением 2500 зрителей, стар и млад (многие отцы пришли с детьми), внимают египетской любовной песне. Песня так нравится, что во время демонстрации не раз раздаются аплодисменты.
Фильм окончен, мы идем по тихим, пустынным улицам города. Перед некоторыми ресторанами сидят еще за столиками игроки. Гостиницы с наступлением темноты закрываются. Бар для иностранцев открыт дольше других, но йеменцы из-за высоких цен туда почти не ходят.
В Дис — часть города, где находится нише временное пристанище в Эль-Мукалле, — мы пришли, когда вовсю сияла полная луна; горы отбрасывали длинные тени, и четыре башни на гребне горы, как часовые, мрачно маячили на освещенном луной горизонте.
Правительственная гостиница — современное здание, где в номерах имеются кондиционеры и душ. Управляющий ее уже поджидает нас. Поданная нам еда очень вкусна. Всякий раз, когда мы заканчиваем блюдо, он спрашивает, понравилась ли нам эта рыба. О том, что это была рыба, мы узнавали лишь после его вопроса, настолько блюда из нее разнообразны. Приготовленная с картофелем, бананами, помидорами, красным стручковым перцем, она совсем теряла свой рыбный вкус. Иногда для одного блюда используют два-три вида рыбы. В море около Эль-Мукаллы, говорит управляющий, водится столько всякой рыбы, сколько мерцает звезд на небе.
На стол непременно подается прозрачная холодная вода в голубых стаканах и сладкие (мукалльские) бананы. Мухаммед Абдалла всегда присутствует при наших трапезах и радуется, если мы едим с аппетитом. У него красивые черты лица и темно-коричневая кожа. Если бы не светлые ладони, я принял бы его за уроженца Южной Аравии, ибо у большинства Жителей Эль-Мукаллы кожа именно темно-коричневая и такие, же ладони и ступни ног. Отец Мухаммеда Абдаллы был рабом и работал поваром у султана. Когда его предки были вывезены из Африки, он не знает. До 1967 г. рабство существовало в самых разнообразных формах во всей Южной Аравии. Султаны, да и, вероятно, большинство английских советников при правителях, воспринимали рабство как нечто само собой разумеющееся.
Работорговля продолжалась вплоть до недавнего времени. Из глухих деревень восточного побережья Африки рискованными путями на доу людей доставляли в тайные гавани южного побережья Аравии. Такой гаванью могла служить любая бухта. Бывало, что владельцы доу, если угрожала опасность со стороны судов береговой охраны государств, охотившихся за такими «невольничьими кораблями», просто-напросто сбрасывали «живой товар» за борт. Выброшенные за борт люди мгновенно становились жертвами акул. Однако у южного побережья Аравийского полуострова «невольничьим кораблям» ничто не угрожало.
Когда я спросил управляющего, как звали последнего султана, он сказал:
— Султан встанет по левую руку пророка, и его имя должно быть забыто. Народ больше не знает имени султана. Почему мы должны помнить о нем после того, как его прогнали? Зачем нам помнить его имя?
