Среди присутствующих мужчин с нами обедает сегодня член НФ Салех Мухаммед. Ему 28 лет, он женат, до 1967 г. учительствовал в этой местности, потом был назначен руководителем станции технического обслуживания и сельскохозяйственным инспектором в Батисе. В 1972 г. он ездил на три месяца в ГДР, закончил там сельскохозяйственные курсы. Салех говорит, что он там многому научился и что ему все там понравилось, но больше всего пиво. При этих словах он многозначительно подмигивает. Далее он с гордостью рассказывает о том, что сделано им и его товарищами в деревне за последние годы. Построена новая школа-шестилетка. Мальчики и девочки обучаются совместно! Школа — одновременно и культурный центр деревни, где проводятся различные мероприятия, демонстрируются фильмы. Школьной библиотекой пользуются все жители деревни. Раз в году учителя вместе со своими учениками ездят в столицу.
— В молодости, — говорит Ахмед, — мне ни разу не довелось побывать в Адене. Нам не хотели показывать современный город, чтобы мы не смели и мечтать о лучшей жизни. А наша жизнь была ох какой тяжелой. И стала бы еще хуже, если бы наши семьи не поддерживали друг друга. Семья была своего рода крепостью, в которой можно было укрыться от произвола султанов. Поэтому они всегда стремились натравливать семьи, роды и племена друг на друга. В соседней деревне тоже был правитель. Он делал все, что хотел, для него не существовало законов нашей веры. Вся земля здесь принадлежала ему. Вода распределялась по его указке — от него зависели все. Оружие в деревнях разрешалось носить только его доверенным людям. Мы работали на его полях от восхода до захода солнца за четыре шиллинга. Целая семья за четыре шиллинга! Это была ничтожная плата за день труда. У султана гарема не было: если ему нравилась девушка, он прогонял свою жену и брал ее, даже если она была помолвлена; Только с замужними женщинами он не решался так поступать. Многие из наших мужчин поплатились жизнью, протестуя против подобных действий, и часто у них оставался лишь один выход — навсегда уйти в горы к бедуинам! В шестьдесят седьмом году султан пытался бежать в Аден к англичанам. Но мы схватили его.
В то время сформировались деревенские советы, которые существуют и поныне. Они состоят из трех или пяти мужчин и избираются жителями деревни. Каждый член совета может быть отозван. Женщины для решения своих, женских проблем также избирают совет. Деятельностью их руководит провинциальное отделение Демократического союза йеменских женщин в Зинджибаре. Если в деревне возникают общие проблемы, такие, например, как распределение воды, то они обсуждаются на открытых заседаниях деревенского совета. Но бывают и закрытые заседания, когда граждане обращаются в совет по личным вопросам. Если какой-либо из них невозможно решить на месте, деревенский совет передает его на рассмотрение суда в Зинджибаре. Деревня располагает небольшим медицинским пунктом, обслуживаемым двумя санитарами. Врача нет ближе, чем в Зинджибаре, поэтому меня попросили осмотреть больных. Я еще раньше решил сделать это и прихватил с собой медикаменты. Возвращаясь с приема, я увидел в банановой роще нескольких женщин, укутанных в черные покрывала, они сидели под финиковой пальмой и смеялись. Я не поверил своим глазам, когда узнал свою жену. Женщины из дома, в котором мы остановились, набросили на нее покрывало и только тогда смогли уйти со двора. Но сначала, разумеется, они попросили разрешения у брата Ахмеда, так как хозяин дома ушел со мной (мне об этом позднее рассказала жена), а в провожатые им дали двенадцатилетнего мальчика.
Чем занимаются женщины в такой деревне, как Батис? О чем они говорят? Когда мы их об этом шутливо спрашиваем, они в ответ кокетливо кричат:
— Как вы думаете, о чем мы говорим?!
Женщины повсюду одинаковы, и везде у них есть свои маленькие секреты, которые помогают им обрести над мужчинами власть, порой несколько большую, чем нам хотелось бы.
На следующее утро за нами на автомобиле заехал председатель сельскохозяйственного кооператива, расположенного в южном округе Третьей провинции. Мы познакомились с ним на Первой сельскохозяйственной выставке в Адене, и он пригласил меня посмотреть его кооператив, один из лучших в стране. Друзья из Батиса не разделяют моего желания отправиться туда. Исходя из европейских представлений о расстоянии, я решил, что поездка не займет много времени. Но я обманулся.
Мы переезжаем мостики, перекинутые через каналы, минуем запруды и хорошо устроенные оросительные каналы. К северу от Батиса находится самая большая плотина. Каналы отводят воду, когда она в период дождей с губительной силой устремляется с гор в долину. До того как была сооружена эта плотина, огромные массы воды ежегодно опустошали пашни, а вода без пользы уходила в море. Вади Бана несет воды на протяжении всего года. Но бывают периоды, когда воды для орошения всех полей не хватает. Поэтому большее внимание уделяется бурению колодцев. Однако бывает так: стоит пробурить колодец в одном месте, как в другом вода неожиданно исчезает. Если в течение нескольких лет дождей выпадает мало, то уровень грунтовых вод сильно понижается, многие колодцы иссякают и воды не хватает даже для питья. На всей территории НДРЙ по настоящее время обрабатывается примерно 260 тысяч федданов (около 110 тысяч гектаров) земли, из них около 20 тысяч гектаров орошаются искусственно. Даже с учетом дальнейшего освоения и расширения пахотных земель общая площадь их увеличится всего на 2 процента. Вот почему главной заботой правительства является повышение урожая с уже имеющихся посевных площадей. У плотины несет вахту представитель народной милиции, в руках у него старый карабин. Место для ночлега он устроил на дереве, на ветвях которого свили себе гнезда птицы.
Мои друзья решили купить на базаре козу к обеду. Я с удовольствием отправился бы с ними, но они убежали от меня, поскольку при виде иностранца торговец запросил бы цену большую, чем коза того заслуживает. Вернулись они с молодой козой, отдав за нее 5 динаров. Ее устроили в кузове, и в дороге она проявляла строптивость, только когда машина подпрыгивала на ухабах.
Мы сделали привал в небольшом оазисе под пальмами около банановых зарослей, среди которых гуляли белые цапли. Если какая-нибудь из птиц, увлекшись, попадала в знойное марево пустыни, она бегом спешила вернуться назад. Трудно даже представить себе, сколь велика жажда этой земли по воде!
— Издревле здесь люди боролись за источники, а не за саму землю. Власть принадлежала тому, кто владел водой. Национализация воды была важнейшим революционным декретом правительства от двадцать второго июня шестьдесят девятого года, — говорит председатель.
Когда мы двинулись дальше, он продолжал:
— В больших сельскохозяйственных районах, таких, как Бейхан, Майфаа и Хадрамаут, земля и источники воды большей частью принадлежали султанам, шейхам, богатым торговцам. Крестьяне попадали в кабалу к феодалам из-за хитроумной арендной системы. Феодалы использовали голод, который время от времени приходил в эти районы, снабжая голодающих продовольствием и отбирая у них землю, которую они снова сдавали в аренду ее бывшим владельцам, и таким образом многие крестьянские семьи становились батраками на своей собственной земле. Если крестьяне были не в состоянии внести требуемую арендную плату, феодалы нередко прибегали к излюбленному способу наказания: отрезали уши. Велика была тоска земледельца по собственной земле и стремление освободиться от тяжести налогов.
Уже 25 марта 1968 г. был принят первый закон об аграрной реформе, предусматривавший экспроприацию недвижимой собственности крупных феодалов с последующим перераспределением ее среди безземельных феллахов. Был установлен максимальный размер землевладения — не более 25 федданов поливных земель или 50 — богарных.
Но реализация закона осуществлялась непоследовательно, и крупным феодалам удавалось через посредников сдавать свои земли в аренду и распределять их между родственниками. В 1968–1969 гг. в районе Бейхан 70 безземельных крестьян получили свои 10 федданов земли, но эту землю им нечем было обрабатывать — не было ни рабочего скота, ни сельскохозяйственных орудий.
