Решающий удар по этим традициям был нанесен в 1947 году, когда Индия была разделена на Индийский Союз и Пакистан. Многие состоятельные мусульмане переселились тогда в Пакистан. На их место из западнопакистанеких деревень пришли небогатые переселенцы–индусы. В Аминабаде, там, где раньше находились самые элегантные салоны образованных куртизанок, стали жить в переполненных помещениях переселенцы. И хотя индийское правительство старается оказывать им всестороннюю поддержку, они не могут найти подходящей работы и зарабатывают себе на жизнь в качестве поденщиков, возниц, мелких продавцов, носильщиков и неквалифицированных рабочих.
Рабочих в Лакхнау не так уж много, так как, за малым исключением, здесь нет сколько–нибудь важной отрасли промышленности. Лишь совсем недавно в городе начали появляться небольшие механические и ремонтные мастерские, между прочим, тут есть мастерская по сборке чехословацких тракторов «Зетор». Однако в целом преобладающую часть рабочего класса составляют мелкие ремесленники и кустари.
Мои размышления о судьбе города прервал профессор Хашими — он пригласил меня на обед. Мы вышли на улицу, залитую ослепительно ярким солнцем, и наняли рикшу. Переехали мост и углубились в небольшие улочки старого города. Вижу, как в одном из переулков в тонгу — конную коляску — садятся два старика, с серьезным видом предлагая друг другу сесть первому. Возница нетерпеливо подергивал вожжи, но старики настойчиво проявляли взаимное уважение и повторяли типичное пахле ап — «сначала вы», «после вас».
Чем объяснить, что местные жители столь упорно придерживаются особых аристократических манер? Почему даже средние слои населения стремятся здесь сохранить старосветскую вежливость и изысканность манер? Ведь в другом месте такого не встретишь. И тут же этот вопрос возвратился ко мне в другой форме.
Дело в том, что по дороге профессор встретил знакомого, тот приехал в город, чтобы навестить свою замужнюю дочь, но не застал ее дома. Профессор пригласил его пообедать вместе с нами. Знакомый наверняка устал и голоден, но из вежливости отказался от искреннего приглашения. В конце концов приглашение было принято, однако лишь после того, как хозяин в возвышенных выражениях убедил знакомого, что такой почетный гость, как он, будет украшением дома и, кроме того, он поможет приятно развлечь европейского друга, особенно если после обеда согласится спеть несколько старых газелей.
Итак, за обеденным столом мы оказались втроем. Вышколенный слуга с козьей бородкой церемонно полил нам на руки воду и жестом пригласил в столовую, элегантно обставленную в стиле прошлого столетия. В комнате кроме стола с белой скатертью было несколько низких табуреток, на которых блестели начищенные панданы, серебряные коробочки для листьев бетеля и других необходимых компонентов для составления жевательной массы. Для сплевывания бетелевой жвачки стояли чеканные тхукданы, серебряные и медные плевательницы в форме больших чаш. На пышном ковре рядом с мягкими подушками в ожидании гостей — посеребренная хукка, трубка с длинным мундштуком для курения через воду, а около нее — маленькая кочерга и щипцы для разгребания древесных углей на случай, если трубка погаснет. К обеду на стол подали традиционное лакхнауское блюдо — мясной рулет с маринованным манго и рисовым гарниром. Профессор ловко скатывал пальцами в шарик рис с соусом и изящным движением отправлял его тремя пальцами в рот, при этом не уронив ни рисинки. После того как приторно–сладкий розовый сироп, поданный на третье, был выпит, Хашими вернулся к первоначальной теме разговора. Полушутя, полусерьезно он превозносил лакхнаускую вежливость, над которой другие жители Индии лишь посмеиваются.
— Остатки традиционной воспитанности здесь кое в чем пригодились. В бурные дни, последовавшие за разделом Британской Индии, искусственно разжигаемые религиозные страсти заставили в иное время миролюбивых людей хватать, что попадало под руку, и участвовать в кровавых столкновениях. Такие стычки особенно часто случались там, где мусульмане и индусы жили рядом. Лишь наш город устоял перед волной массового сумасшествия. Хорошее воспитание, вероятно, не позволяло браться за оружие первым и идти против ближнего. По всем законам лакхнауской вежливости надо было подождать, пока не получишь удар…
После обеда мы удобно устроились на подушках, разложенных на ковре, чтобы послушать обещанные нам газели. Мы попросили исполнить газели, сочиненные последним навабом Ваджид Али–шахом. В полутемной комнате зазвучал, вплетаясь в орнамент монотонной мелодии, довольно приятный голос певца.
Музыкальную программу неожиданно прервал резкий стук в дверь. Вошел ученик профессора господин Шамим, сын одного из крупнейших лакхнауских торговцев. Оказывается, профессор попросил его сопровождать меня во время моей первой ознакомительной экскурсии по городу. Для этой цели отец Шамима разрешил ему взять красно–белый джип, на котором они обычно возят товары вплоть до непальской границы.
Я счастлив — ведь в первый же день пребывания в Лакхнау мне удастся осмотреть достопримечательности города, лежащего в стороне от туристических дорог и не очень приспособленного к приему туристов. Как уже говорилось, архитектурный стиль Лакхнау намного напоминает европейское рококо. Это поздний провинциальный вариант классического индо–персидского стиля, осложненного украшательством, заимствованным из Европы. В этом хаотическом смешении разнородных архитектурных элементов виноваты прежде всего архитекторы–европейцы, находившиеся на службе у навабов. Один из видов строений в Лакхнау особенно знаменит — это так называемые имамбары, павильоны имамов — особые здания, в которых проходят религиозные празднества шиитов. Лакхнау — признанный центр шиитов, хотя здесь их живет сравнительно немного.
Шиитов можно рассматривать как членов самой старой мусульманской секты. Ее название происходит от слова шиа — «партия», а точнее, «партия четвертого халифа Али». Шииты рассматривают Али, в отличие от суннитов, как единственного и истинного преемника пророка Мухаммеда. К обязательной для всех мусульман формуле «Нет бога кроме Аллаха, и Мухаммед его пророк» шииты добавляют «и Али наместник бога». Шииты почитают двенадцать имамов — высших духовных наставников, святых. Говорят, последний из них еще жив, но никто не имеет права его видеть. Это так называемый «скрытый имам», который когда–нибудь в будущем явится как спаситель, махди. Шиизм распространился сначала в Иране, а оттуда и в другие страны, с которыми Иран поддерживал прямые отношения. На индийском субконтиненте шиизм пустил самые глубокие корни в бывших султанатах Декана на юге страны. В Ауде шиизм был в течение довольно длительного времени государственной религией и, таким образом, способствовал созданию великолепных художественных построек.
— Через две недели будет мухаррам, — господин Шамим листал календарь. — Так что вы еще застанете религиозные процессии. Они будут проходить через город каждый день, а на десятый день мухаррама состоится самое большое траурное действо. В городе загорятся сразу тысячи свечей. Все это вы увидите сами. А пока давайте посмотрим имамбары в обычные дни, — предлагает он, и мы выезжаем на джипе в хусейнабадском направлении.
Простым изяществом своих арок меня покорила Большая имамбара, построенная по приказу наваба Асаф–уд–даулы на правом берегу реки Гомти. В стороне от главного входа во двор имамбары грустно стоят Турецкие ворота — Руми дарваза. Возможно, печалятся о том, что мало кто мог оценить в них прекраснейший образец индо–персидского рококо, главным образом своеобразный свод широко раскрытого портала и ослепительно белые лепные зубцы ажурных арок.
В мечеть, расположенную во дворе имамбары, нам, иноверцам, вход строго запрещен. Шамим — суннит и заслуживает, по шиитским представлениям, еще большего проклятия, чем самый отъявленный безбожник. Нам ничего не оставалось, как поприветствовать изящные минареты и перейти к осмотру широкого строения — имамбары. В центре длинного сводчатого зала мы склонили головы перед балдахином, поставленным над могилой основателя, затем поднялись наверх и внезапно оказались в Лабиринте навабов — Бхульбху–лайян. Здесь в многочисленных коридорчиках, тупичках, нишах и темных закоулках последние из навабов любили играть в прятки с красавицами своего гарема. Какие уж там дела государственные…
