Гевински ослабил галстук, и расстегнул воротник рубашки.
На следующий после приема день, — я обратилась прямо к Стефани, — когда я позвонила тебе и сказала: «Стефани, приди, пожалуйста. Ричи бросил меня. Он хочет жениться на женщине из его фирмы. Ее зовут Джессика Стивенсон». Ты не почувствовала себя оскорбленной?
К черту ее! Сделайте что-нибудь, — она повернулась к Гевински.
Миссис Тиллотсон. У нее два пистолета. Спокойней!
У меня в голове стучало. Ноги горели. Я пыталась сбросить с ног туфли. А если мне придется убегать снова? И даже, если я найду для этого силы, куда мне бежать?
Резкий стук в дверь заставил всех нас вскочить. Мы трое смотрели на Гевински.
— Сержант, — произнес низкий мужской голос.
Я направила пистолет на Гевински, но он посмотрел на дверь.
— Тернер? Это ты?
— Да.
Он закрыл глаза и заложил руки за спину.
Я занят. Дай мне несколько минут.
Хорошо.
Муж пришел домой?
Еще нет.
— Постучи, когда он придет.
Он подождал, пока стихнет звук шагов.
— Миссис Мейерс, миссис Тиллотсон— адвокат. Она может сказать вам, что все, что вы нам рассказываете, это… разрозненные факты, которые не будут иметь большого значения в глазах суда.
Стефани попыталась изобразить улыбку.
— Даже если вы сможете увязать их в логичную историю, в чем я сильно сомневаюсь, то это будет таким слабым доказательством, таким незначительным, что прокурор, я уверен, будет просто смеяться над этим.
Он изобразил истеричный смех окружного прокурора.
Я прав, миссис Тиллотсон?
Вы правы, — Стефани была слишком хорошо воспитана, чтобы попытаться как-то обольстить его, но она послала ему улыбку, но не слишком пылкую, чтобы просто показаться искренней и благодарной.
Несмотря на это, именно в этот момент я почувствовала, что атмосфера в комнате изменилась. И думаю, это почувствовали все. Это не означало, что Гевински начал верить мне, может, я просто разрядила обстановку, описывая особенности приготовления бриошей. И это не означало, что он понял, что Стефани лжет. Это означало просто, что в нем зашевелилось любопытство. Даже если бы у меня в руке больше не было пистолета, он бы продолжал слушать меня.
Итак, вы говорите у вас есть убедительная версия?
Есть.
Давайте.
— Я провела собственное расследование. Я могу представить вам его результаты.
— Соединяя разные детали в единое целое, — внезапно вставила Касс.
Она заведующая кафедрой английского языка и литературы, — пояснила я Гевински.
Я уже имел несколько бесед с доктором Хигби, — ответил он. — Я знаком с ее манерой выражаться. Давайте ваши результаты.
У Стефани был роман с моим мужем. Я не знаю, когда он начался, но в феврале он был в самом разгаре. Она убегала из дома по вечерам, заявляя, что она бегает со своей подружкой — адвокатом Мэнди. Она призналась нам с Касс, что Мэнди она выдумала.
— Ричи обычно оставлял свою машину, там, где ее обнаружили. Может они занимались любовью прямо в машине, что, знай моего мужа, вполне допустимо, но зная Стефани, вряд ли. Вероятнее всего, они забирались в ближайший мотель.
— В один из тех на Нозерн-Булвар, без сомнения, — добавила Касс. — Ни один нормальный человек не ляжет на их простыни.
— Не сомневаюсь, что если вы спросите кого-нибудь в тех мотелях, они вспомнят и внешность Ричи, и его машину, — сказала я Гевински. — А если вам повезет, то, может кто-нибудь вспомнит и Стефани.
Ты насмотрелась слишком много детективов, — фыркнула Стефани.
Второсортных детективов, — поправила я ее. — В любом случае, в апреле фирма Ричи переехала в другое здание в Санта-Фе. У меня был завал на работе, и я не смогла пойти на прием. В тот вечер он влюбился в Джессику. Он влюбился в нее по уши. Все без исключения это утверждают. Таким образом, зная дату переезда, можно определить, когда Ричи порвал отношения со Стефани.
Что вы хотите сказать? — Гевински наморщил лоб. — Что миссис Тиллотсон заманила его в ваш дом и…
Нет. Я уверена, она не имела никакого представления, что он приедет. Я расскажу вам, зачем ему надо было проникнуть в дом. Он приобрел безумно дорогую картину — в три миллиона долларов — и подарил ее Джессике. Но появились кое-какие осложнения.
Мы что, должны..? — закричала Стефани.
Гевински понизил голос до шепота, будто бы обращаясь только к ней:
Лучше всего дать ей выговориться, — и снова повернулся ко мне.
Джессика захотела продать картину. Она ей надоела. И Ричи ей надоел тоже, но это уже другая история. Но сделать она этого не могла до тех пор, пока Ричи не представит чек о покупке, подтверждающий право владения. Он так торопился бросить меня, что оставил его среди каких-то документов.
Снаружи в холле пробили часы. Они были не очень слышны, но прервали разговор. Было одиннадцать или, скорее, двенадцать. Мы все поглядели на дверь.
— Мы с Ричи не были в идеальных отношениях, поэтому ему было трудно позвонить мне и напроситься в гости. Он также беспокоился, что я выведаю о картине— это добавило бы три миллиона к нашим совместным владениям и поставило под сомнение законность подарка.
— И? — спросил Гевински.
— И… я не знаю, когда точно он пришел, потому что я легла спать, в девять, или в половине десятого, или в десять. Я предполагаю, что это было около половины одиннадцатого.
— Если ему надо было проникнуть в твой дом, — спросила Стефани, — зачем ему приезжать так рано?
— Потому что он знал, что перед школой я рано ложусь спать. Он знал мои привычки. Если света не было, значит я уже спала или, по крайней мере, была в спальне. Он также знал, что собака умерла, так что никто бы не залаял. А дом наш настолько велик, что пока не зазвенит сигнализация, я не услышу ничего, что происходит в кухне. И даже если по какой-то причине, я спустилась бы вниз, думаю, что Ричи был уверен, что сможет что-нибудь придумать — сказать, что он стосковался по дому, — а я бы подумала, что он стосковался по мне. И он, чтобы доказать это, мог бы даже заняться со мной любовью.
Гевински сделал вид, что он якобы, этого не слышал:
Ваш рассказ не убедил меня, зачем ему понадобилось приезжать так рано, почему бы не подождать до более позднего часа?
Потому что он надеялся пораньше вернуться в город. Он знал, что у Джессики есть кто-то еще…
У нее был другой? — пробормотал Гевински.
…и Ричи боялся оставить ее хотя бы на одну ночь. Он очень торопился, стараясь, как можно скорее, подписать наши документы о разводе, и быть свободным. У Джессики были очень жесткие брачные условия, и он боялся, что она найдет способ разорвать их помолвку. Так или иначе, предположим, что он приехал в половине одиннадцатого, Это не противоречит результатам вскрытия о времени, когда наступила смерть?
Нет, — ответил он не слишком неохотно.
И в это время Стефани вернулась домой.
Что ты болтаешь? — возмутилась она, — я была дома.
— Ты была в клубе садоводов.
Она откинулась на стуле и кивнула Гевински:
Да, я была там. Я забыла об этом. Извините.
Ничего, — он улыбнулся ей.
Она поднималась в гору, — продолжила я, — когда уголком глаза заметила отражение рефлекторов задних фонарей машины Ричи. Уверена, что в тот момент ее сердце забилось от радости. Она направила машину в дальний угол стоянки. Не забудьте, вам еще предстоит проверить шины.
Я ждала, что Стефани прервет меня, но она как манекен молча сидела за столом.
— Она, должно быть, ожидала, что он выскочит из машины, чтобы поприветствовать ее. Но ничего этого не произошло. Она вышла и заглянула в его машину. Никого. Может, она окликнула его: «Ричи».
Стефани не могла усидеть на стуле.
— Это все россказни, — с негодованием бросила она Гевински.
— Да, верно, россказни, — согласился он.
Касс ухватилась за край столика. Все выпрямились.
Россказни — это выдумка, — сказала она. — А это не выдумка.
Стефани должна была встретиться с Ричи, но она была одета для вечера в садоводческом клубе. Она вернулась домой, переоделась и, может, сказала Ингер, которая понимает по-английски, что Мэнди сегодня закончит раньше, и они собираются бегать.
