— Ты хоть представляешь себе, кто это мог сделать? — Стефани все еще казалась испуганной.
— Расскажи мне о твоей приятельнице Мэнди.
— Почему все хотят знать о Мэнди? — спросила Стефани.
Я заметила, что ее все еще трясет. Она скрестила руки, крепко сжав их.
Кто все?
Ты и Касс. Почему она вас так интересует?
— У Ричи был роман с ней, как раз перед тем, как он увлекся Джессикой.
Что? С Мэнди? Не может быть?
С Мэнди Андерсон.
Это ее имя, но… Не может быть, Рози. Не может быть. Прежде всего, она домоседка. Совсем не интересная как женщина. У нее действительно хорошая фигура, но плохие зубы и скверная кожа. И нос такой что, как говорит Картер, кажется, будто она вот-вот начнет хрюкать, — она заметила выражение моего лица. — Извини. Я хочу сказать, извини за глупую шутку, ты много перенесла, я очень сожалею. Знаешь, согласно подсчетам, стрессам чаще всего подвержены люди, испытавшие какой-нибудь шок. Тебе следует…
Это не поддается подсчетам, — оборвала я ее. — Мэнди? Какая она?
Очень приятная. Я ее очень люблю. Умница. Ее сделали совладельцем компании, и она самостоятельно ведет дело в своей фирме. Приятно видеть деловую, преуспевающую женщину.
Она упоминала когда-нибудь о Ричи?
Нет. Конечно, нет. Я сомневаюсь, что она вообще была с ним знакома. Я хочу сказать, почти все ее время было отдано работе. Юриспруденция — это вся ее жизнь. Она почти никого здесь не знает: они переехали сюда всего год тому назад.
Но она работает в той же фирме, где работала ты?
Нет.
А в какой?
В крупной фирме на Уолл-стрит.
В которой?
В Кендрик и Макдоналд.
Она замужем?
Она замужем за адвокатом по налоговым делам.
Как его зовут?
Джим. Но я его едва знаю. Я хочу сказать, что мы встречались в основном на собраниях в Ассоциации женщин-юристов, и мы бегали.
Ветер растрепал волосы Стефани. Она прижала их рукой, и они тут же улеглись, как надо. Стефани была само совершенство.
Джим выглядит гораздо лучше, чем она, — добавила она.
Дети есть у них?
Пока нет. Ей всего тридцать два. Она хотела подождать, пока ее не сделают совладельцем фирмы, а потом можно уже подумать и о ребенке. Но, если она будет так связывать себя в ближайшее время…
— Где она живет?
Дыхание Стефани участилось.
— Дай вспомню.
Я ждала. Почему она так долго вспоминает? Ну, давай же!
— Она всегда встречалась со мной здесь, поэтому я стараюсь припомнить. О, где-то в Эйкрс, на Крэбэпл-роуд.
— А номер ты не помнишь?
Она покачала головой.
Это там, где дома стоят на разных уровнях. Если идти отсюда, то это, по-моему, во втором блоке, третий или четвертый дом по левой стороне. Только не ссылайся на меня, — неожиданно она схватила меня за руку. — Рози, не делай ничего сгоряча.
Ничего, кроме самого необходимого, я не собираюсь делать. Расскажи мне, откуда Картер знает Джессику Стивенсон?
Что? — воскликнула Стефани, сбитая с толку неожиданным поворотом в беседе и упоминанием имени ее мужа. Она беспомощно огляделась, как бы ища поддержки от кого-то.
Клянусь, Рози, когда Ричи ушел от тебя, и ты рассказала мне о Джессике, я клянусь, — она подняла вверх правую руку, — я даже не знала, что Картер знаком с ней. Ты должна мне верить.
Я не поверила ей, но в то же время не совсем и не поверила.
— Она работала в инвестиционном банке, в котором работал один из его пациентов. Картер убирал ему мешки под глазами и делал какую-то операцию на челюсти. Она тоже была на вечеринке, которую устраивал этот человек. Она рассказывала Картеру о своей работе, о том, что она помогает мелким компаниям получать капитал, а затем расширяться. Это было очень похоже на то, чем занимался Ричи, поэтому Картер представил их друг другу. Так это было.
А Картер не был ее любовником?
Нет! — в это восклицание Стефани вложила гораздо больше эмоций, чем требовалось. — Совсем нет!
Значит, она знала о Картере и Джессике.
— Если он и виделся с ней после того, как она начала работать в Дейта Ассошиэйтед, то только у Ричи в офисе, когда он заезжал за Ричи на футбол или еще куда-нибудь.
Щадя ее, я не хотела раскрывать ей глаза на амурные делишки ее мужа, поэтому, немного помолчав, спросила:
А Картер очень расстроился, узнав, о Ричи и Джессике?
Знаешь…мне кажется, да… То есть, я хочу сказать… понимаешь, он переживал за тебя, из-за того, что Ричи ушел.
А что он говорил об этом конкретно?
Да, ничего. Я хочу сказать, ты же знаешь нашего Картера Тиллотсона, нашего самого немногословного мужчину.
У нее отлегло от сердца, она почти посмеивалась.
— Ну, что-нибудь вроде «Это уж слишком, черт возьми!» или что-то подобное.
Неожиданно она, обняв меня за талию, прижала к себе.
— Рози, давай войдем в дом! Ну, пойдем, пока не сгорело мое печенье.
Я схватила ее за руку и с силой дернула.
Прости, — извинилась она. — Я ничего не имела в виду. Все, что я хочу, это помочь тебе. А здесь так холодно. Это же должно быть ужасно для тебя. И…
Что?
Я так панически боюсь, что тебя схватят, Рози, — ее большие глаза расширились еще больше. — Знаешь, ты можешь побыть в комнате Гуннара и Ингер. Это здесь, внизу, сразу за игровой Астор. Будет очень хорошо. Не сомневайся. Картера не будет дома до одиннадцати, и, если ты зайдешь сейчас, ему и в голову не придет, что ты здесь. Это действительно будет здорово! Я застелю тебе постель голубым бельем. Ты сможешь немного отдохнуть. Я накормлю тебя ужином, и мы что-нибудь придумаем.
Она опять подошла ко мне и протянула руку, не пытаясь на этот раз обнять, а просто жестом приглашая войти. Но мне надо было так много еще сделать! Кроме того, сырная пицца все еще давила мне на грудную клетку — и мне была невыносима мысль о том, что Стефани будет суетиться вокруг меня и ждать, что я буду превозносить ее знаменитое печенье. И еще. Я вообще сомневаюсь, стоит ли входить в дом, вряд ли Стефани сможет сдержать себя и не рассказать обо мне Картеру.
— Рози, — сказала она, протягивая ко мне обе руки, — пойдем. Позволь мне позаботиться о тебе.
Жест великодушия.
—Ну, хорошо, — наконец, согласилась я. — Пойди, возьми свой жакет, и мы погуляем вокруг твоего дома. Это не из-за тебя, Стефании — просто я хочу убедиться, что тут нет полицейских. Ради собственного успокоения.
— Понимаю. Пожалуйста, не извиняйся, — сказала она и поспешила в оранжерею.
Неужели она, действительно, простила мне то, что я устроила Картеру? Неужели она способна быть настолько отзывчивой? Или она уложит меня в голубую постель, а сама вызовет полицию?
И, как дикарка, я бросилась обратно в лес.
Я позволила себе признаться Касс, что я все время боюсь. Правда, за те несколько часов, что я провела в мотеле аэропорта в объятиях Тома, страх исчез, но, меня стала приводить в ужас мысль о необходимости продолжать дознание и мной овладело грустное чувство от того, что крохотное местечко где-то в подсознании, которое занимал Том в течение стольких лет, не стало ни чем иным, как одной-единственной ночью, проведенной вместе.
Но тем не менее, после того, как я умчалась от Стефани и, пробираясь через лес, прячась за плотными рядами деревьев, выбралась, наконец, из него для того, чтобы пройти еще четверть мили в сторону от усадеб к дому Маделейн в Шорхэвен-гарден, страх прошел.
Почему? Как? А вот так. Единственное, что пришло мне в голову, это аналогия с обстановкой в бою. Полночь, солдат в окопах знает, что обстрел не прекратится. Он знает, что может умереть до рассвета. И, приняв это за основу, а также то, что по милости Божьей, он до сих пор еще жив, он закидывает голову и вглядывается в звезды, счастливый и благодарный. «Эй, Бог! Я все еще жив!». И в этот момент он понимает, что играет самую незначительную роль в решении своей судьбы. Так, какого же черта, Бог возится с ним так долго. Хотя до рассвета еще далеко. Ему известно все то страшное, что может случиться с ним за это время. И что же он делает? Сдается? Кончает жизнь самоубийством? Только не этот солдат! У него на уме только одно. Широкая улыбка заменяет благодарственную молитву. И тут же он хватается за свое оружие и начинает стрелять. Может, он останется жив. Может, он умрет. Но, по крайней мере, этой ночью он не будет бояться:
