Джейн берет бумагу и бросает небрежный взгляд.

— Что это?

— Письмо от пожарного уполномоченного Нью-Йорка, удостоверяющее, что размещение кабинета в коридоре у северного грузового лифта на двадцать втором этаже здания «Айви паблишинг» не будет представлять собой пожарную опасность.

— Ясно. Ну что ж, надо проверить в отделе обслу… — Она умолкает, когда Маргерит сует очередную бумажку ей под нос. На этот раз Джейн даже не делает вид, что смотрит. Она уже знает, что говорится в письме.

— Я согласовала с отделом обслуживания, бюро персонала и юридическим отделом, — говорит она, доставая документы для каждого пункта. — Я даже договорилась со службой уборки. Они уверили меня, что им нетрудно чистить еще одну мусорную корзину. Разумеется, я куплю ее за свой счет.

Джейн так яростно обдумывает свой следующий ход, что из ушей у нее прямо-таки дым идет. Но сейчас она ничего не может поделать. Маргерит загнала ее в угол, и единственный выход — закончить совещание.

— У нас все, — говорит она сотрудникам, скованно поднимаясь на ноги. Это только раунд, говорит она себе, идя к двери. Это только раунд, но бой еще не проигран. Она уже планирует следующий шаг.

К началу следующего рабочего дня она наймет дворецкого.

Дот считает, что о человеке можно многое сказать по тому, как он обращается со своими окнами.

— Не покупай драпировки, пока не прочитаешь это, — говорит она, спешно подзывая меня в свой кабинет.

Поскольку я не собираюсь покупать драпировки, а она не держит ничего, что бы я могла прочитать, я охотно соглашаюсь.

— Ладно. — Я убираю стопку журналов со стула на пол и сажусь.

Дот улыбается.

— Это идея для новой колонки «Лучшая обстановка». Каждый месяц мы будем выбирать новый предмет обстановки и обсуждать с двумя-тремя знаменитостями их предпочтения. Начинаем с декорирования окна. Зачем бежевое кружево? Ситец или хлопок? Нужны ли жалюзи? Вот в таком духе. — Она передает мне папку. — Я записала идеи. А тут телефон Перки Коллинс.

Я не знаю никаких Перки.

— Кто это, Перки Коллинс?

— Это потрясающая ведущая «Рая с Перки», популярного шоу на канале «Дом и сад», — говорит она, будто Перки Коллинс известна всем. На самом деле у популярных шоу на канале «Дом и сад» рейтинг обычно 0,3. Это значит, что их смотрят человек двадцать. — Она декоратор с хорошей репутацией, и ей принадлежат важные работы по поводу цвета. «Что красный цвет говорит о тебе».

На ее столе звонит телефон, и наша встреча заканчивается. Я жестом обозначаю, что ухожу, но она этого не видит, потому что как раз в этот момент поворачивается к окну. Я тихо закрываю за собой дверь и возвращаюсь в свою ячейку.

Эллисон нет на месте, так что вокруг необычная тишина, и я гляжу на телефон, пытаясь силой воли заставить его зазвонить и отвлечь меня. После пяти минут транса признаю, что абсолютно лишена магических сил, и открываю папку Дот. Я не хочу читать про новую колонку, потому что уже знаю, какая она будет. Все наши ежемесячные колонки одинаковые. «Девичий разговор», «Стильно», «Пижамная вечеринка» — выбираешь знаменитость и задаешь ей дурацкие вопросы. Если бы вы были на необитаемом острове, без какого средства ухода за собой вы бы умерли? Какой модельер лучше всего воплощает ваше чувство стиля? Увлажнитель или лак для ногтей: что важнее для вашего благополучия? Закончите предложение: я чувствовала бы себя голой без…

Большинство этих интервью делаются на расстоянии — через представителя, по телефону, — но мы всегда подаем это так, будто сидим на веранде с Шоном Коннери, глядя, как дельфины играют в море. Мы продаем близость, и эксклюзивность, и убеждение, что без нас этого не достичь.

Открываю папку и, не в состоянии больше отвлекаться, читаю материалы для новой колонки. Окна — это только начало. За ними пойдут холодильники (настоящий взгляд изнутри), постели (как у вас постельные дела?) и сады (болезни роста).

Глупые вопросы рок-звездам и актрисам — или скорее их представителям — для «Модницы» вполне типичны. Мы специализируемся на легком и воздушном, и единственная глубина здесь — это глубина угрызений совести. А если ты чувствуешь себя как репортер в пьесе Ноэля Коуарда, который спрашивает: «Что вы думаете о современной девушке?» — то некого винить, кроме себя. Кругом полно полезных журналов, которые задают важные и нужные вопросы, не вызывающие стыда. Иди работать в них.

Майя прямо как ходячая бацилла.

Она регулярно моет руки и старается не лезть ими в глаза — но все равно окружена тучей микробов, и неизвестно, сколько коллег она заразила.

— Да вряд ли хоть кто-нибудь заболеет, — оправдывается Майя. Она сидит на кушетке, положив на правый глаз холодное влажное полотенце. Левый, красный и слезящийся, смотрит на меня.

Майя попросила меня прийти к ней, чтобы потренироваться на мне, как подавать идеи для статей. Но я неблагодарный слушатель. «Противоокислители от А до Я» наводят на меня скуку.

— Ты же все трогаешь, — меняю я тему. Корректорская — центр паутины. Все проходит через Майю. Каждый макет и статья попадают в ее заразные руки и разносят конъюнктивит, так что его непременно кто-нибудь подхватит. Не зря в начальной школе оставляют дома тех, кто заболел.

— Но я же мою руки. За сегодняшний день в уборной была раз шестьдесят. — Она выпрямляется, и холодный компресс соскальзывает, открывая второй зараженный глаз. Этот еще хуже. Он так вспух и раздулся, что едва может различить мое неодобрение. — Я уже подумывала принести туда стул и карандаши и устроиться работать возле раковины.

— Тогда тебе надо было остаться дома, — говорю я рассудительно. — К концу недели ты можешь заразить человек десять. И как тогда ты будешь себя чувствовать?

— Я не могу себе позволить пропустить работу. Ты же это знаешь.

Это правда. Когда работаешь по договорам, никто не защитит тебя от тебя самой. Социальная сеть защиты отсутствует, так что болеть дома себе можно позволить разве что уж совсем при какой-нибудь скарлатине.

— Я надеюсь, ты хоть к врачу обратилась. — Вижу, что она уже обдумала эту идею и отказалась от нее. — Майя! — говорю я, переживая из-за десятка журнальных редакторов, у которых скоро покраснеют и вспухнут веки.

Она зло смотрит на меня своими дьявольскими глазами.

— Я поискала информацию в Интернете. Само пройдет.

— Правда? — говорю я с сомнением.

— Да. Это вирусная инфекция.

— И надолго это?

Она рассеянно играет с бахромой на чехле своими заразными пальцами, и теперь придется либо выстирать подушку, либо сжечь.

— Всего четыре недели, — бормочет она.

Я представляю себе, как Майя четыре недели бродит по Манхэттену, напоминая монстра из дешевого ужастика, и смеюсь.

— Позвони врачу. Лучше сразу с этим разобраться. — Майе не хочется вызывать врача, ее медицинская страховка не распространяется на обычные болезни и травмы. Другое дело, если у нее лопнет аппендикс, откажут почки или она порвет связку, катаясь на лыжах. — Одно посещение обойдется тебе в сотню долларов. Сотня долларов за облегчение страданий — не так уж много. К тому же это твой долг перед коллегами.

Моя подруга что-то бурчит — разобрать невозможно. Я было собираюсь пододвинуться поближе, но не хочу рисковать, касаться вещей, которые она потрогала.

— Что-что?

— Мои коллеги! Ха! — гневно говорит она. — Подумай как следует. Я не знаю, где я это подцепила. Я только в офисе и была.

Майя не права. Сегодня вторник, и она вполне могла заразиться в выходные, хочу заметить я. Но Майя не принимает замечаний.

— Точно, там и заразилась. Наверняка там. Ты так заботишься о том, чтобы спасти от меня моих коллег, а я наверняка от них же и заразилась. Да, точно, так оно и было. — Она начинает расходиться. — У одной из редакторов конъюнктивит, и вместо того чтобы мыть руки, не трогать глаза и обратиться к врачу, она передает его дальше, без всякого уважения к человеческой жизни. Завтра пойду найду виновницу, и тогда… — Майя замолкает, на ее лице смущение. — А странно.