Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

И вот теперь я снова слышу знакомое тра-ля-ля и вздрагиваю. Метрополитен-музей полон летних туристов, и залы европейского портрета забиты потными людьми с кошельками на поясе, но я знаю, что если повернусь, то увижу Роджера. Он прямо за мной, между «Портретом мужчины» и «Портретом бородатого мужчины», и я загнана в угол. Замираю в неподвижности, словно леопард в кустах, и надеюсь, что он пройдет мимо, но мне не хватает камуфляжа. На мне ярко-голубое летнее платье, и на фоне старых голландских мастеров я выделяюсь как маяк.

— Виг, дорогая, — говорит Роджер, и я оборачиваюсь. Поскольку они с Майей больше не встречаются, мне необязательно изображать радость от встречи, вообще не надо ничего изображать, и поэтому я бросаю ему неприязненный взгляд, когда он жестом показывает, что закончит телефонный разговор через секунду. Я не затем пришла в музей, чтобы стоять в приемной у Роджера Чайлда.

Я указываю на ту сторону зала, мол, буду там, и ухожу. Хорошо бы вообще смыться из музея, но вместо этого я прячусь за двумя говорящими по-немецки туристами, которые любуются Рембрандтом. Рядом со мной женщина копирует картину толстым черным углем, и я залюбовалась ее мастерством. Я тоже пришла рисовать копии, делать наброски портретов, но работаю карандашом номер два. Опыта у меня нет, мои неуклюжие пальцы не скользят по бумаге, а спотыкаются, едут не туда. Мне неловко, но я не позволяю смущению подавить свой энтузиазм.

Я решила рисовать в музее потому, что тоже хочу быть разноцветной. Поняла это вчера вечером у Майи, пока выступала против суеты, сушила дуршлаг и убирала тарелки. Мир куда интереснее журнальной врезки о том, как именно мы отбеливаем зубы.

Все началось с Петера ван Кесселя, молодого голландского дизайнера, модели которого вдохновлены Рембрандтом и Франсом Хальсом. Его осенний показ произвел на меня впечатление и запомнился. Захотелось написать о нем. А это уже опасная идея, не по чину. Идею я растоптала. Безжалостно раздавила каблуком. Потому что про новых восходящих звезд дизайна «Модница» не пишет. Новые звезды появляются не в нашей вселенной. По крайней мере не при правлении Джейн.

А потом я решила не сдаваться. Придется пойти еще раз к Келлеру — а он наверняка взбешен моей выходкой — и попытаться обаять его. Придется разрабатывать идею статьи, у которой очень мало шансов воплотиться. Придется. Я все еще не верю в план Майи по поводу суеты, но нельзя ждать, что все придет к тебе само. Надо идти к тому, чего ты хочешь. А я хочу ван Кесселя. Хочу встретиться с ним, и поговорить, и написать о его моделях. Хочу опубликовать статью о рождении суперзвезды прежде, чем она станет звездой.

Но я отвлеклась, и все пропало. Пока обдумывала свое будущее, немцы перешли к следующей картине и оставили меня без прикрытия.

— Виг, — снова говорит Роджер, либо не замечая, либо не принимая всерьез мое поспешное бегство. Он уже закончил телефонный разговор и держит за руку рыжую красавицу в облегающем кожаном платье. Роджер тот еще тип, из тех, что заглядывают в женские уборные, но интереса к облегающим кожаным платьям я от него не ожидала.

Роджера постоянно одолевают прыщи в сочетании с наступающим облысением — линия волос отступает все выше к затылку, а за ней вдогонку уже спешит армия прыщей. Никакое лечение аккутаном не помогало. Невыносимое зрелище. Тихим и задумчивым Роджер бывает разве что когда напьется.

— Прости, Виг, — говорит он, целуя меня в щеку. Когда они с Майей встречались, он меня дорогой не называл и не целовал. — Инфопрокачка. Суперважно.

Роджер считает, что язык можно гнуть и ломать, как тебе захочется. Он склоняет несклоняемые слова и придумывает им несуществующие значения.

— Виг, дорогая, познакомься с Антеей, — говорит он, знакомя меня со своей спутницей, у которой неправдоподобно большие и круглые глаза.

Я протягиваю ей руку.

— Виг Морган.

Ей требуется секунда, чтобы сообразить, что от нее требуется, и только потом она берет мою руку. Пожатие вялое, а рука холодная, как будто здороваешься с трупом.

— Привет.

— Виг — подруга Майи.

— А, — говорит Антея таким кислым тоном, что становится ясно: единственная известная ей Майя — это стервозная психопатка, бывшая подружка Роджера.

— Она редактор в журнале «Модница», — подсыпает деталей ее кавалер.

— Это должно быть круто, — заинтересованно говорит Антея.

— Да, — отвечаю я. Действительно должно.

— Антея работает в магазинчике на Двадцать второй, называется «Демаскировка», — говорит он небрежным тоном. — Слышала о нем когда-нибудь?

«Демаскировка» — это один из тех секс-шопов, которые продают все, что угодно, — от надувных анальных пробок до мужских поясов целомудрия. Я не то чтобы очень хорошо с ним знакома, но видела рекламу в «Виллидж войс».

— «Маскировка»? Да нет, кажется. Они костюмы продают?

Роджера раздражает мое невежество, и он собирается объяснять, но Антея хихикает.

— Вроде того, — говорит она, потом добавляет: — Если понадобится костюм, заходите. Весь наш латекс из Европы.

— Ах, из Европы? — В этой области моды я не разбираюсь, но я знаю, что европейское происхождение считается плюсом.

— Да, у нас филиалы в Германии и Амстердаме.

Роджеру эта дружеская беседа не нравится. Как только «Демаскировка» потеряла шокирующий привкус и превратилась в милый магазинчик костюмов с европейским шармом, тема теряет для него интерес. Роджер нетерпеливо смотрит на часы.

— Смотри-ка, время бежит. Нам с Антеей пора бежать — у нас дела. — Он кладет руку ей пониже поясницы и снова наклоняется поцеловать меня. На этот раз я готова и вовремя отворачиваюсь. Его губы чмокают воздух.

— Очень рад был тебя видеть. Передай Майе привет, ладно?

В глазах у него ужасный победный блеск. Он ждет, что я побегу к девушке, с которой он расстался четыре дня назад, и расскажу ей, что теперь он встречается с большегрудой красоткой, которая интересуется цепями и кнутами. Я прощаюсь с Антеей и продолжаю делать записи о дельфтской школе. Майе я так ничего и не рассказываю.

Все еще первая стадия

Алекс Келлер открывает мне дверь, и его лицо искажено гневом. Он все еще хорош собой, но сейчас больше похож на то, чего я от него жду, и это помогает мне расслабиться. Сейчас разберемся со вчерашним недоразумением.

— Кто вы? — говорит он на повышенных тонах, пока я стою в коридоре, где нас слышат все соседи. — Почему вы подрываете счастье моей собаки? Что такого вам сделали мы с Квиком, что вы хотите разрушить его жизнь?

Я открываю рот, чтобы объяснить, но он мне не дает. Келлер в ударе, он мчится по проверенной территории, не давая себя перебить.

— Вы хоть представляете себе, как трудно найти выгульщика, которому можно доверять? Хоть чуть-чуть представляете? У вас есть собака?

Я решаю, что это риторический вопрос, как и предыдущий, и не отвечаю.

— Отвечайте, — настаивает он, грозно повышая голос.

— Нет.

— А кошка?

— Нет.

— А рыбка?

— Нет.

— У вас есть хоть какие-нибудь домашние животные?

— Нет.

— То есть вы вообще ничего не понимаете в том, как следить и ухаживать за домашними животными! Вы хоть представляете, что вы наделали?

— Нет.

— Вы представляете, как вообще было сложно добиться встречи с Келли? Она очень занята и согласилась со мной повидаться в качестве личного одолжения общему другу. Личного одолжения! А меня не было на месте, когда она пришла на назначенную встречу. Вы знаете, что она сделала, когда обнаружила, что меня нет на месте? Она оставила у привратника короткую резкую записку, в которой сообщила, что ей некогда играть в игры и что ей придется лишить себя удовольствия иметь меня в патронах. И если вы не поняли, слово «удовольствие» она употребила исключительно в ироническом смысле.

Не хотела бы, чтобы мою собаку выгуливал человек, употребляющий в обычном разговоре слово «патрон», но ведь я ничего не понимаю в том, как следить и ухаживать за домашними животными.

18
{"b":"189266","o":1}