Это признание вселяло ужас. Новое и неожиданное восприятие самих себя как «плохих парней» в разделенном на два полюса мире и понимание того, что проводником насилия является «мое собственное правительство», свидетельствовали об эволюции сознания, грозившей самыми серьезными последствиями. Первым признаком серьезного недоверия правительству и даже отвращения, которое оно вызывало, стало нежелание голосовать. «Вы проголосовали в 1964-м и получили Джонсона — к чему теперь беспокоиться?» — гласила надпись на транспаранте во время антивоенного митинга в Нью-Йорке. В Стэнфордском университете вице-президента Хамфри забросали нелицеприятными вопросами. «Ухудшение состояния каждой формы государственного правления начинается с разрушения принципов, на которых она была основана», — еще в XVIII веке написал Монтескье в своей книге «О духе законов».
В самих Соединенных Штатах сообщения администрации о войне воспринимались все с меньшим доверием, причем в значительной степени в этом были повинны военные. Когда-то им внушили, что обман необходим для введения в заблуждение противника, и теперь они по привычке вводили в заблуждение всех подряд. Каждый род войск и высшее командование манипулировали новостями либо в интересах «национальной безопасности», либо чтобы «подрихтовать» свой не очень привлекательный образ, либо с целью выиграть очередной раунд постоянного соперничества между родами войск, либо ради того, чтобы скрыть допущенные ошибки, либо чтобы приукрасить заслуги того или иного военачальника. В условиях, когда разгневанная пресса страстно желала разоблачений, общество не оставалось, как часто бывало, в полном неведении относительно совершенно неубедительных измышлений, лежавших в основе этих жульнических коммюнике.
Инакомыслие стало распространяться и среди представителей истеблишмента. В 1966 году Уолтер Липпман целый вечер убеждал издателя «Вашингтон пост» Кэтрин Грэм (до этого входившую в число самых непреклонных «ястребов»), что «приличные люди больше не могут поддерживать эту войну». Тревожащие общество военные траты, которые достигли миллиардов долларов, обеспечили будущее превышение расходов над доходами и стали причиной инфляции и неблагоприятного платежного баланса, что беспокоило многих представителей деловых кругов. Некоторые бизнесмены вливались в оппозиционные группы. В сравнении с бизнес-сообществом эти группы были относительно малочисленными, но они получили поддержку, когда такая заметная фигура как Марринер Экклс, бывший председатель совета управляющих Федеральной резервной системы, публично высказался в поддержку группы под названием «За немедленное проведение переговоров», организованной Гэлбрейтом и Артуром Шлезингером-младшим. Время от времени общее молчание нарушал голос кого-либо из бывших членов правительства. Джеймс Томпсон, один из входивших в правительство инакомыслящих, который покинул Дальневосточный отдел Госдепартамента в 1966 году, написал письмо в «Нью-Йорк таймс», в котором утверждал, что всегда есть «конструктивные альтернативы». Подобно герою телесериала Берку, он утверждал, что Соединенные Штаты, являясь величайшей державой на Земле, обладают «способностью не только потерять лицо, но также признать свои ошибки и проявить великодушие».
Всем было известно, что генерал Риджуэй относится с неприязнью к этой войне. Являясь фигурой такого же ранга, как Риджуэй, генерал Дэвид М. Шоуп, который командовал корпусом морской пехоты и был героем войны на Тихом океане, после выхода в отставку почувствовал вкус к независимости суждений и поддержал мнение Риджуэя. Утверждение правительства, что Вьетнам является «жизненно важным» для интересов Соединенных Штатов, по его словам, — «чепуха»; вся Юго-Восточная Азия «не стоит жизни даже одного американца… Почему мы не можем позволить людям самим определить собственную судьбу?» Сенатор Роберт Кеннеди, заклятый враг президента (или, по крайней мере, воспринимавшийся таковым), призывал прекратить бомбардировки, считая их бесполезными. В другой своей речи он, приведя в ярость Белый дом, предложил, чтобы Национально-освободительный фронт Вьетнама получил право голоса на любых переговорах. Рубеж был преодолен, когда один-единственный сенатор Гэйлорд Нельсон из Висконсина присоединился к одинокой паре, Морсу и Грюнингу, и вместе с ними проголосовал против нового законопроекта о выделении 12 миллиардов долларов на ведение войны. В палате представителей Джордж Браун из Калифорнии предложил в дополнение к этому законопроекту принять резолюцию, в которой утверждалось, что «под этим Конгресс понимает» запрещение использования выделенных средств для проведения «военных операций на территории или в воздушном пространстве Северного Вьетнама». Хотя это была всего лишь резолюция, а не обязательства, возлагаемые на президента, ее провалили подавляющим большинством голосов: 372 против 18.
Несмотря на то что, начиная с Трумэна, на протяжении двадцати лет политики твердили, будто Юго-Восточная Азия входит в сферу «жизненно важных» интересов Соединенных Штатов и что крайне необходимо остановить экспансию коммунизма, цели вьетнамской войны для широкой публики оставались неясными. В мае 1967 года, когда проводился опрос Гэллапа с целью выяснить, известны ли народу причины, почему Соединенные Штаты воюют во Вьетнаме, 48 % респондентов дали положительный ответ и 48 % ответили отрицательно. Возможно, именно отсутствие официального объявления войны стало причиной такого расхождения взглядов.
Цель войны состояла не в получении какой-либо выгоды и не в защите страны. В этом случае все было бы проще, потому что легче закончить войну, захватив территорию или уничтожив вооруженные силы противника и лишив его ресурсов, чем утвердить с помощью превосходящих сил какой-либо принцип и назвать это победой. Цель Америки состояла в том, чтобы продемонстрировать свое намерение и возможности остановить коммунизм в рамках сохранения искусственно созданного, недостаточно мотивированного и не очень жизнеспособного государства.
В данном случае общество, которое мы поддерживали, имело врожденный дефект и, несмотря на все усилия, направленные на «строительство нации», в сущности не менялось.
Каким же образом можно было прекратить разбазаривание американской мощи в этом безнадежном, невыгодном и потенциально опасном конфликте? В 1966–1967 годах администрация была уверена, что Северный Вьетнам несет ужасные потери и что его можно заставить пойти навстречу. В этот период она предпринимала неоднократные попытки склонить Ханой к переговорам, причем всегда на американских условиях. Судя по всему, эти условия были откровенно «безоговорочными» и не принимали во внимание того факта, что Ханой настаивал на одном пункте: прекращении бомбардировок. Мирные предложения Соединенных Штатов включали множество различных обещаний, в том числе и прекращение бомбардировок и сокращение численности американских вооруженных сил, «как можно быстрее и не позднее шести месяцев» — но после того, как Северный Вьетнам выведет свои войска с Юга и прекратит насильственные действия. Все эти предложения зависели от взаимного окончания боевых действий. Но Ханой считал, что ни о каком взаимодействии не может быть и речи до тех пор, пока не прекратятся бомбардировки.
Иностранные державы также прилагали усилия, направленные на проведение мирных переговоров. Папа Павел VI призывал обе стороны заключить перемирие и начать переговоры. У Тан, которого Вашингтон просил выступить посредником, убеждал Соединенные Штаты и оба вьетнамских государства встретиться на британской территории и сесть за стол переговоров. На все эти предложения, независимо оттого, кто был их инициатором, Ханой отвечал публичными заявлениями Хо Ши Мина и других вьетнамских лидеров. Отвечая на вопросы приезжих журналистов, они снова и снова настаивали на том, что обязательным условием переговоров является «безоговорочное» прекращение бомбардировок и других военных действий Соединенных Штатов, вывод американских вооруженных сил и признание четырех пунктов, ранее предложенных Северным Вьетнамом. Если другие условия время от времени подвергались изменениям, то требование прекратить бомбардировки всегда оставалось главным и неизменным.
