— Какие последствия? — Он оглядел хижину, театрально вытянув шею, словно все это было забавно. — Вскоре мы поженимся, и конец всему.

— Вы говорили, что не хотите на мне жениться, — сказала Люси, и ей не понравилось, что в ее голосе звучало отчаянье. — Вы сказали, что ваши чувства переменились.

Ухмыльнувшись, он замотал головой и стал похож на тяжело дышащую собаку.

— Я этого никогда не говорил. Мне только хотелось этого. — Он положил руки ей на плечи, а потом начал расшнуровывать корсаж ее платья. — Нам надо ждать, пока мы не станем мужем и женой по закону, но не по существу.

Люси прижалась спиной к спинке стула, но деваться было некуда. Она попыталась вырваться из оков, но они держали крепко. Она считала себя сильной и могущественной, но не было магии, не было заклятий, которые могли бы ее выручить. Ничто не могло ей помочь. Мистер Олсон, отвратительный, потерявший разум под воздействием ужасного заклятия леди Харриет, раздевал ее, и она была бессильна его остановить.

Шнурков было три. Первые два дались легко. Его неловкие пальцы сражались с третьим. Он хрипло дышал и прижимался к ней всем телом, пытаясь не затянуть шнурок еще туже. Наконец шнурок поддался, и мистер Олсон радостно застонал.

Рывком спустил платье с плеч.

— Кто-нибудь из мужчин видел вас? Байрон видел?

— Прошу вас, — сказала Люси.

Она пыталась высвободиться, но руки были связаны крепко. Веревки впивались в кожу и причиняли боль. Она чувствовала, как по рукам текла кровь, но, даже зная, что это бесполезно, что это причинит еще большую боль, она боролась, потому что не могла быть женщиной, которая смирилась.

— Вы должны меня отпустить. Еще не поздно. Еще не произошло ничего, что нельзя было бы вернуть назад. Вы должны понять.

— Вы девственница или нет? — спросил он. Его голос звучал сердито. — Вы отдали себя мужчине, с которым сбежали, или Байрону? Меня бы это не удивило. Для вас было бы лучше, если бы вы были девственницей. Я вам не прощу, если это не так, но вы в любом случае будете моей.

Люси не находила слов. Она потеряла способность двигаться, потеряла чувствительность, перестала себя ощущать. Все кончено. Ее прежняя жизнь закончилась, и она станет другой, униженной и что-то потерявшей. Даже если она сбежит от этого изверга — а она не сомневалась, что так и случится, и скоро, — все равно будет чувствовать себя запятнанной и использованной. Ее будут презирать, и в этом не будет ее вины. Она не хотела этого, но заплатить за его преступление придется ей.

Люси вспомнила страницы из «Немой книги», которые недавно нашла и спрятала. Образы сплетались и раскрывались, как цветок. Она разгадывала их, как загадку, как головоломку, и поняла, что они говорили ей о магии убеждения. Она была подобна гипнозу, или, наоборот, гипноз был подобен магии. Какая разница. Если бы она освободилась, если бы могла использовать несколько трав или изготовить заклятие на скорую руку, она бы заставила мистера Олсона ее отпустить, но что толку думать о том, что она бы сделала, если бы у нее была возможность.

— Не отвечаете? Ладно, скоро я получу ответы. А теперь посмотрим на вас. — Он схватил ее платье и глубоко вдохнул, прежде чем распахнуть его.

В этот миг она услышала за спиной голос:

— Олсон, вы никогда еще не были так близки к смерти, как сейчас. Отойдите от леди. — На пороге стоял Байрон с карманным пистолетом в руке.

Люси выгнула шею, стараясь увидеть его. Ей хотелось увидеть его красивое лицо, полное решимости, пылающее от гнева, а возможно, от самоотверженности. Он был в бешенстве и походил на демона и на ангела одновременно.

— Должен вас поблагодарить, что дали мне повод застрелить вас, — сказал Байрон. — Это как раз то, что нужно, так как другого шанса может не выпасть.

Мистер Олсон повернулся к Байрону и застонал:

— Она вам не достанется. Она моя.

На Байрона его слова не подействовали.

— Я вас предупредил, — сказал он и выстрелил.

Раздался громкий хлопок, и кровь темным пятном на и без того испачканных грязью бриджах выступила на бедре мистера Олсона. Он взвыл и зажал рану рукой.

— Черт побери! — крикнул он. — Вы меня застрелили.

— Я только начал, — сказал Байрон и ударил его по голове еще дымящимся пистолетом.

Байрон бросился к Люси и начал разрезать веревки, схватив нож со стола. Через миг веревки лопнули, и Люси была освобождена.

— Не знаю, как долго я оставалась без сознания, — сказала она сбивчиво. — Как долго я здесь пробыла? Несколько часов? Уже слишком поздно? Скажите, что это не так.

— Нет, еще не слишком поздно, — сказал Байрон, помогая ей подняться. — Я ехал за вами и видел, как вы прыгнули. Я пришел, чтобы доставить вас в Лондон вовремя.

Он положил руки ей на плечи и развернул ее. Осторожно зашнуровал лиф ее платья. Она чувствовала прикосновение его пальцев, теплых и ловких, и с облегчением закрыла глаза от удовольствия.

Она поцеловала его первая. Ее губы нашли его губы. Она прикоснулась к его лицу, покрытому жесткой щетиной, и перестала чувствовать себя, задохнувшись в его сладком дыхании, в объятии теплых рук. Он пришел за ней. Он ее спас. Каким бы он ни был, какие бы жестокие и эгоистичные поступки ни совершал, чего бы он от нее ни хотел — это он спас ее от беды. Как можно было его не поцеловать? Как можно было не дать ему то, что он просил?

Она высвободилась из его объятий.

Они стояли в грязной лачуге, в нескольких футах от них на полу лежал мистер Олсон, истекающий кровью и дышащий с присвистом. Байрон спас ее от позора и насилия, и при иных условиях, если бы они были в каком-нибудь безопасном, чистом и тихом месте, она бы не смогла ему ни в чем отказать. Но они были в другом месте.

— Я никогда не смогу отблагодарить вас достаточно, — сказала она изменившимся голосом.

Потом подошла к мистеру Олсону и склонилась, чтобы осмотреть его ногу. Рана кровоточила, но не сильно. Люси почувствовала, как накатывает тошнота, но знала, что следует делать. Она не могла оставить его умирать, даже несмотря на то, что он сделал. Пока Байрон перезаряжал свой пистолет, она нашла тряпицу, жесткую после сушки у огня, и склонилась над раненым. Сжав зубы, будто то, что она собиралась сделать, должно причинить ей боль, она разорвала бриджи и туго перевязала рану. Пусть кто-нибудь другой рану обработает. Она и так сделала больше, чем должна была. Теперь он вне опасности.

Неожиданно мистер Олсон открыл глаза и взглянул на нее. Люси резко отпрянула, как если бы испугалась крысы, и чуть не упала.

— Люси, вы станете моей женой. Приказываю, не бросайте меня.

Ей нечего было ему сказать. Она выпрямилась и кивнула Байрону. Им было пора.

Они направились к выходу и обнаружили, что путь перекрыт. В дверях, рассеянно улыбаясь, как ребенок, занятый игрушками, стоял странный седовласый мужчина из компании леди Харриет, которого звали мистер Уайтстон.

— Не помню, что я здесь делаю, — сказал он Люси. Похоже, положение его забавляло, а не огорчало. — Вы не находите это странным?

— Вы должны меня защищать, болван, — сказал мистер Олсон. Он не мог подняться с пола и теперь полз в сторону Люси, как раненый боец на поле битвы.

— От кого из них? — спросил мистер Уайтстон.

— От мужчины, идиот.

— Ах да. Так говорила и леди Харриет.

Молниеносно он преодолел расстояние от двери до Байрона и поднял его в воздух, держа за подмышки, как отец поднимает любимого ребенка. Потом он с силой стукнул Байрона о стену. Байрон ударился плечом и вскричал от боли. Что-то вывалилось у него из кармана и со стуком упало на грязный пол. Через мгновение Байрон тоже упал на пол, на плечо. Он снова вскрикнул. Зубы были в крови, он дико озирался по сторонам, в глазах — безысходность и гнев.

— Так? — поинтересовался мистер Уайтстон.

— Для начала, — проворчал мистер Олсон, тяжело дыша и делая передышку на пути к Люси. — Теперь оторви ему голову.