— Вы имеете право отказаться.

— Один откажется, другой откажется, — сказал Михкель, — опять война придет к нам на порог. Уж лучше скажите детям, как я прошу...

Михкель должен был войти в доверие Черной Перчатки. Мы снабдили его умело составленными «шпионскими» материалами для передачи бандитам. Пришлось пожертвовать и небольшим складом спиртного, на которое бандиты были падки. Через некоторое время жена Михкеля сообщила, что муж ее «принят в лес».

После этого начался второй этап операции. Михкель должен был сообщить Редлиху, что встретил в городе приятеля, якобы связанного с эстонскими националистами в Швеции. Мы знали, что именно такого человека давно ищет Редлих. Обладать «окошком за рубеж» было его заветным желанием.

Как и следовало ожидать, Редлих не торопился с решением, а продолжал «прощупывать» Михкеля. К тому же связь с хуторянином у нас прервалась.

И вот однажды вертушка-автомат, скрытно установленная в лесу, продолжительным попискиванием подала знак, что Михкель вызывает на явку. Встреча с ним происходила в густом ельнике, после полуночи. В распоряжении Михкеля были считанные минуты.

— Черная Перчатка согласен, — быстро сказал Михкель. — Найдется у вас такой человек, чтобы сразу было видно — связан с заграницей?

— Найдется. Звать будете его Эвальдом Лаксом. Все пока идет хорошо. Соблюдайте осторожность, товарищ Михкель!

Через несколько дней молодой и очень инициативный чекист, временно ставший Эвальдом Лаксом, встретился с искушенными в провокациях главарями бандитского подполья.

Представьте молодого безоружного парня, окруженного стаей волков. Михкель впоследствии рассказывал, что после нескольких вопросов, которые могли поставить в тупик и более опытного контрразведчика, он счел Эвальда погибшим. Выручили чекиста находчивость и природное обаяние. «А с красными вы сами расправлялись?» — спросил его помощник Черной Перчатки Румянцев. Эвальд не задумываясь назвал имя видного работника Совета Министров республики, трагически погибшего в автомобильной катастрофе. Подробностей этой катастрофы бандиты не знали. «Что вам до нашей борьбы? — грубо спросил другой бандит. — Отец ваш кто?» Вопросом своим он попал в самую уязвимую точку «проработанной» нами биографии Эвальда. Дело было в том, что «лесные братья» неплохо знали родословные виднейших врагов народной Эстонии. После долгих обсуждений нам пришлось пойти на риск и «привязать» нашего товарища к некоему помещику Лаксу, жестокому карателю, захваченному и уничтоженному партизанами. А чтобы не возникло сомнений, что после Лакса остался сын, в одной из местных газет мы поместили объявление о розыске Эвальда Лакса, террориста и шпиона, с указанием всех его примет. Газету передали Редлиху, и именно он сердито оборвал своего подручного, сказав, что тот задает неуместные вопросы.

Сперва Редлих собирался сам ехать в Стокгольм, но затем передумал и вместо себя послал одного из помощников. Нас, впрочем, устраивал и такой вариант. Эвальд ехал в кабине с шофером, человек Редлиха сидел в кузове. В условленном месте машина остановилась. Эвальд выскочил и быстро сказал: «Видите тропу слева? Идите по ней до хутора. Там вас встретят».

Подав руку, чтобы помочь бандиту спрыгнуть с кузова, он резким движением рванул его на себя, а подбежавший шофер в мгновение обезоружил бандитского курьера.

Заполучив помощника Редлиха, мы вытянули из него не только точные координаты банды, но и возможные маршруты ее передвижений. Бункер в лесу, в котором бандиты засели на зиму, был окружен. Сопротивлялись они бешено, пытались уползти в лесную чащу, отстреливались. Но все щели были надежно перекрыты, бандитам пришел конец.

Среди убитых мы опознали эсэсовца Румянцева. Однако Черной Перчатке снова посчастливилось ускользнуть.

Считать операцию законченной без ликвидации этого махрового эсэсовца мы не могли. К розыскам Черной Перчатки были подключены местные жители.

Огромную помощь оказал нам лесной объездчик, веселый и смелый парень, которому было доверено несколько лесных вертушек-раций. Однажды он вызвал нас и сообщил, что довольно странным кажется ему поведение одного из хуторян. В доме этом по вечерам не зажигают света, чего-то боятся, от кого-то прячутся.

Тотчас мы сели в машины и помчались к подозрительному хутору. Все дальнейшее происходило молниеносно. Из двери, обращенной в сторону леса, выскочил человек. Полуодетый, босой, с черной перчаткой на левой руке. Я кинулся наперерез, не стреляя, стремясь взять бандита живьем. Заметив меня, он круто повернулся и выстрелил из парабеллума. И сгоряча, быть может впервые, промахнулся. Раздался ответный выстрел. Бандит прыгнул через ручей и, будто подрезанный сноп, свалился в воду.

Когда мы подбежали, Черная Перчатка был мертв.

Таким образом завершилась ликвидация одной из опаснейших банд в послевоенной Эстонии. Примерно к тому же сроку удалось уничтожить Страшного Антса и Черного Капитана.

Приказ об изоляции группы Рихарда Салисте был выполнен. И все же мысль о том, что американский резидент творит свои черные дела на эстонской земле, не давала нам покоя.

Что мы знали о Салисте? Почти ничего. Зато мы имели кое-какие приметы его связного. Чиновник Мадис, тот самый, что навлек гнев Редлиха на Адъютанта, рассказал, со слов бандита, как незнакомый им человек приходил однажды к Страшному Антсу. Бандитский вожак разговаривал с ним с глазу на глаз и этим даже обидел своих людей, не понимавших, почему им не представили «парня со шрамом». Итак, парень со шрамом! Посторонних в свой бункер Страшный Антс не пускал. Значит, можно было предположить, что исключение он сделал для связного американского резидента. Еще одну примету связного сообщил хуторянин Юри. В свое время он порвал с бандитами и был амнистирован. К хозяйке, у которой Юри снимал комнату, явился неизвестный и попросил ночлега. Заметив во время чаепития корнет, на котором играл покойный владелец дома, гость расчувствовался и сказал, что ничего так не любит, как игру на корнете. Еще он сказал — Юри это запомнил хорошо, — что доводилось ему слушать всех стокгольмских корнетистов. Не заметил ли Юри у него шрам? Да, шрам у этого человека во всю щеку.

Война оставила шрамы на многих лицах, но упоминание о Стокгольме настораживало: ведь группа Салисте была переброшена из Швеции.

— Где же искать любителя корнета?

— Выпишем лучших корнетистов Стокгольма, — шутили товарищи. — Глядишь, связной и явится на приманку.

А шутка, между прочим, помогла. Встретил я в Таллине давнего своего приятеля Эльмара. В двадцатых годах, во время учебы в коммунистическом университете, мы вместе с Эльмаром участвовали в художественной самодеятельности.

Было, конечно, о чем поговорить при встрече. Посмеялись, вспомнили, как бдительный секретарь нашей партячейки все допытывался у Эльмара, кто и за что привинтил к его трубе золотую монограмму. Секрет же ее был прост. В 1915 году Эльмар играл на корнете в гвардейском полку и за сольный концерт, который дал для товарищей под шрапнелью, получил от них на память монограмму.

— Эльмар, ты не забыл свой корнет?

Приятель мой улыбнулся:

— Заходи в субботу, послушаешь. Приглашают меня в оркестр, но я играю только для друзей.

— А если я попрошу, сыграешь публично?

Эльмар покачал головой.

— А если этого потребуют интересы дела?

Эльмар стал серьезным.

— Говори, что надо.

Так случилось, что в одном из приморских ресторанов появился новый корнетист-виртуоз, слава о котором довольно быстро разнеслась среди горожан. Неделя прошла без событий, а потом Эльмар позвонил нам и сообщил, что видел в зале человека, очень уж остро реагировавшего на его игру. Человека этого уродовал шрам.

Похоже было, что мы напали на след. Теперь можно было вводить в игру Верочку. Точнее сказать — младшего лейтенанта госбезопасности Веру Федоровну Обер.

Верочка была изящной миловидной девушкой. В свои двадцать лет она уже успела принять участие в серьезных операциях, завоевав всеобщее уважение находчивостью и смелостью.