— Вот он, сверток, еле в мешок влез.

— А вдруг взорвется? — настороженно проговорила Морозова.

— Давайте осмотрим хорошенько, а потом уж и распакуем, — посоветовала Филатова.

Нина Суворова вынула из мешка сверток, осторожно повертела его в руках и прислушалась. Все затаили дыхание. В свертке что-то булькало. Осмотрели упаковку. Оберточная бумага; под ней чувствовался картон; прочный шнурок опоясывал сверток крест-накрест.

Не найдя ничего подозрительного, Суворова разре-зала шнурок. Сняли оберточную бумагу. Срезав ножом верх картонной коробки, обнаружили мелкую стружку. Из-под нее Нина вытянула бутылку, завернутую в гофрированный картон. Под картоном оказалась тонкая белая бумага; наконец, и ту сняли, и показалась этикетка французского коньяка.

— Хорошо после трудов праведных! — смеясь, сказала Белова.

Бутылку поставили на землю. Потом достали еще бутылку коньяку и одну бутылку бренди, 24 плитки шоколаду, коробку голландского какао, коробку кофе и четыре коробки трубочного английского табаку. Никаких писем и записок в свертке не оказалось.

Колесова рассматривала документы убитых немцев, переданные ей Ниной Суворовой. Ее интересовало наименование соединения, в которое входили отдыхающие части. Она нашла соответствующую отметку в одном из документов — штаб 87-й пехотной дивизии. По-видимому, офицер был из этого штаба.

— Что будем делать с этими припасами? — спросила Суворова.

— По-моему, сдать их в продсклад к Липиной. А вы как думаете?

— Конечно, но не мешало бы и сейчас кое-что попробовать, — заметила Морозова.

— Ну что ж, придется выдать по плитке шоколаду да по чарке бренди, я думаю, оно не особенно крепкое.

— Филатова, дай мне документы, отобранные у убитых, — сказала Колесова.

Филатова подала записную книжку с вложенной в нее топографической картой, личные документы капитана и двух унтер-офицеров. Из документов следовало, что офицеры принадлежали к 11-й танковой дивизии.

Развернув топографическую карту, Колесова увидела, что это карта района их пребывания. Деревни вдоль дорог размечены: часть наименований — в кружках, под ними поставлены какие-то цифры и знаки; другие названия перечеркнуты, без знаков и цифр; около остальных пометок нет.

Собрав все добытые документы, Колесова положила их в свою сумку, где уже лежал .подарок Коли — карта из офицерской сумки. На душе было радостно, многие фашисты были убиты, шесть танков или самоходок, два бензозаправщика сгорели в сараях. Получены разведывательные данные — номера отдыхающих дивизий. В резерве имелась Колина карта — интересная, но пока непонятная. Могла пригодиться и карта танкиста, надо только ,разгадать условные знаки. Сравнить карту с действительностью.

Клонило ко сну. Три глотка бренди отогнали сон и усталость. Завтрак подходил к концу. Беседа оживилась. Девушки были в хорошем настроении, шутили.

Отправляясь на ознакомление с окружающей местностью, Колесова передала трофейные немецкие документы Липиной, чтобы в случае ее гибели документы все-таки попали в штаб фронта.

В течение оставшегося светлого времени Колесова и Филатова сумели осмотреть одну за другой деревни Зуброво, Власьево, Шитьково, обошли с севера озеро «Стекло», заглянули на хутора, что в полутора километрах северо-восточнее озера, Новопавловское и уже в темноте вернулись на свою базу.

Пройдя больше 16 километров, девушки смертельно устали, есть не хотелось, но было большое желание сбросить с себя тяжелую одежду, отдохнуть в теплой комнате. Но увы, это были неосуществимые мечты.

Остававшиеся девушки позаботились о своем командире— вскипятили воду на костре, приготовили постель из брикетов торфа и еловых веток. Леля пыталась проанализировать все виденное ею, но усталость взяла свое, и она тут же уснула.

Проснувшись, Колесова узнала, что Липина с двумя девушками пошли наблюдать за деревней Власьево.

— Молодец, Нина, правильно разгадала мой замысел и вовремя его осуществила, — отозвалась Колесова.

Вчера, осматривая деревни, в которых были немцы, Колесова высказала мысль о необходимости разведать деятельность фашистов в этих деревнях. Наиболее целесообразным было провести наблюдение за деревней Власьево, так как она находилась в центре и имела удобные для разведчиков подходы.

Колесова стала готовиться ко второму налету на фашистов, отдыхающих в этих деревнях. Как и в прошлый раз, она начала с наблюдения за противником, с выявления системы его охраны и связи.

Вернувшиеся с разведки Липина, Филатова и Белова рассказали о поведении гитлеровцев в деревне Власьево, Обстановка здесь была сложнее, чем в Чере-дово и Екатериновке. Во-первых, это был узел пяти дорог; вдоль трех из них была установлена проводная связь — на Каменки, Шитьково и Тоболово. Во-вторых, здесь заметили большое количество офицерского состава. В здании сельсовета располагалось какое-то немецкое учреждение. Охрана велась только ночью, одиночными часовыми.

Колесова внимательно выслушала доклады наблюдателей. Разведчицы на схемах показывали маршруты часовых, места узла связи, караульного помещения, расквартирования офицеров и другие объекты. Отпустив девушек на отдых, она стала готовиться к встрече с Глафирой. Встреча, как было условлено, должна состояться на хуторе у ее сестры.

Вышли за два с половиной часа до назначенного времени. Колесова хотела прийти к хутору заранее, чтобы понаблюдать за обстановкой. Четыре километра, отделявшие их от хутора, прошли за час пятьдесят минут. Было тихо и темно, луна еще не всходила.

Разведчицы вышли на зады хутора. К самому лесу примыкал углом забор. Колесова продвинулась метров на десять вперед. Теперь она хорошо видела двор, колодец, крыльцо дома. Из печной трубы струился дымок, в окнах света не было.

Она подошла к окну. Морозова заняла позицию около ворот. Ивахонько осталась около хлева, откуда могла хорошо видеть крыльцо, окно, выходящее во двор, и дверь в хлев, короче говоря, — весь двор.

Ровно в 22 часа Колесова постучала в ставню, как условилась с Глафирой. Прошло три минуты — никакого ответа. Она постучала вторично, сильнее. Было слышно, как кто-то подошел к окну. Тогда она постучала третий раз, теперь уже сильно. Из-за ставни послышался испуганный женский голос:

— Кто там?

Колесова, несколько недоумевая, спросила:

— Это тетя Таня?

— Да, а вы кто?

— Я от тети Глаши, отоприте, — сказала Колесова.

Дверь отворилась, вышла женщина, подошла к калитке, открыла ее и радостно воскликнула:

— Наши пришли! Проходите, дорогие!

— У вас в избе посторонних нет? — спросила Леля.

— Нет, только мы с дочкой, — ответила женщина, направляясь к крыльцу.

Колесова сделала рукой знак Морозовой оставаться на месте, а сама вошла в избу. Глафира по каким-то причинам не пришла сюда. Татьяна встретила их радушно, накормила горячей гречневой кашей с конопляным маслом, пожаловалась на трудную жизнь: немцы всю живность и теплую одежду отобрали, осталась она в старых валенках и рваном полушубке.

Татьяна сообщила разведчицам ценные данные о противнике. В деревнях Шитьково, Власьево, Тоболово, Зубово, Каменки размещены немцы. В Тоболово стоит больше гитлеровцев, чем в других деревнях. Много немцев и в Шитьково. В Зубово ими заняты всего два дома. В деревню Новопавловское и на их хутор гитлеровцы заезжали, но ненадолго.

Все эти сведения Татьяна получила от своего двоюродного брата Ивана, которого вместе с другими крестьянами немцы мобилизовали на вывоз дров из лесу. Иван до войны ведал в колхозе конюшней. Дети у него взрослые: сын — командир-пограничник, а дочь живет под Тулой. «Брат ненавидит немцев»,— сказала Татьяна.

Колесова просила женщину пригласить к себе Ивана 3 декабря, чтобы с ним переговорить. Татьяна обещала послать к нему дочку и решила заодно попросить его привезти дров: брат не был у нее уже около недели.

Утром все девушки, за исключением Лаврентьевой и Морозовой, вышли в разные районы для наблюдения за противником.