Шаврин с семьей жил в большом доме, который колхозники задолго до войны выстроили под поселковый совет, клуб и ясли. Поселившись в новом доме, Шаврин огородил его высоким штакетником, а во дворе поместил злую овчарку — подарок немецкой жандармерии. Услышав за калиткой шаги, собака выскакивала неизвестно откуда, поднималась на задние лапы, лаяла и старалась схватить подошедшего к калитке.

Кроме Мискиных, никто из односельчан не бывал в доме Шаврина. Заслышав лай собаки, хозяин тотчас же. появлялся на крыльце и спрашивал, что надо, не приглашая в дом.

Шаврин — высокий здоровяк, лет 45, с низким лбом, пересеченным глубокими морщинами, и крупным носом на красном, обветренном лице — имел свою лошадь и часто ездил в район к немецкому начальству. Перехватить его можно было только по пути в Зую.

Разведчики приступили к действиям по разработанному плану. Ранним ноябрьским холодным утром Сима вернулась с ведрами от колодца и разбудила мужа:

— Вставай, Шаврин вывел из сарая лошадь, несет хомут и сбрую.

Алексей быстро оделся, сунул в карман ватной куртки краюху хлеба, повязал щеку темной материей и, выйдя за калитку, зашагал по грязи в сторону поля. На втором километре от поселка его догнала подвода Шаврина. Алексей поднял руку и попросил его остановиться.

— Стой, Быстрая, — закричал Шаврин, натянул вожжи и остановил лошадь. — Что это ты глаза спрятал? — спросил он Алексея.

— Подвезите, всю ночь не спал. Зубы разболелись. К доктору бы поспеть пораньше, — прикладывая к повязанной щеке ладонь и сморщившись, как от боли, ответил Алексей.

 Шаврин был в долгу у Кляцкого и рад был услужить ему. На прошлой неделе Алексей по заказу Шаврина в мастерской МТС изготовил для его дома металлические решетки на окна, а несколько дней назад починил колеса его телеги.

Кляцкий сел на корточки за спиной Шаврина, и телега тронулась. Дорога шла лесом. Лошадь с трудом передвигала ноги по топкой грязи. Телега покачивалась из стороны в сторону.

Когда поравнялись с изогнутой березкой на косогоре, Алексей всем своим телом навалился на Шаврина. Однако тот вывернулся и соскочил с подводы. Лошадь остановилась. Шаврин хотел вцепиться в Алексея. Но тут как из-под земли выросли два разведчика — Анатолий и Федор. Федор сбил негодяя с ног, и Шаврин упал в грязь. Пытаясь подняться, он кричал и ругался, ему заткнули рот, руки и ноги связали веревками и втроем взвалили эту тушу на телегу. Он извивался, стараясь встать, мычал и сопел, но руки у разведчиков были крепкие.

Алексей натянул вожжи и свернул в лес. Не прошло и получаса, как подвода остановилась в чаще леса на небольшой полянке у заброшенного колодца. Шумели, покачиваясь от ветра, верхушки деревьев. Из укрытия вышли остальные разведчики и тесным кольцом окружили подводу.

Шаврина развязали и вытащили изо рта кляп, Федор приказал ему встать. Животный страх охватил предателя и, упав на колени, он забормотал:

— Братцы, я русский, родные мои люди, да разве я виноват, меня заставили немцы служить на них, они грозились убить меня, если я откажусь.

Губы его посинели, высохли и дрожали.

Разведчики с омерзением смотрели на ползавшего перед ними на коленях гада в человеческом обличье.

Федор вышел на шаг вперед и громко произнес приговор:

— Именем Советской власти. Именем Родины. За злодеяния, причиненные советским людям на временно оккупированной немецкими захватчиками территории, ты, предатель Шаврин, приговариваешься к смертной казни. Шаврин обхватил голову обеими руками и со стоном повалился в ноги Илюхину. Потом опомнился и дрожащим голосом произнес:

— Вам нет никакой выгоды убивать меня. Не сегодня — завтра вас всех перевешают. Оставьте мне жизнь — и я сохраню вам вашу. Я все для вас сделаю.

— Пора кончать,— сказал Федор.

Предатель был расстрелян и сброшен в колодец.

Исчезновение Шаврина напугало других предателей. Они просили жандармерию усилить охрану и предпринять новые карательные экспедиции против советских патриотов, партизан и разведчиков.

Федор, положив руку на стол и нахмурив брови, о чем-то глубоко задумался. Ваня Анненко, только что вернувшийся с задания, озябший и промокший до нитки, отогревался у самодельной печурки. Саша сушила перед открытой дверцей печи белье разведчиков. Остальные крепко спали перед предстоящим выходом на задание.

— Слушай, Ваня, — нарушил тишину Федор,— а ведь наши дела неважные. Хлеб и сало завтра доедаем. Где достать продукты? С командованием связаться не можем. Сегодня Саша доложила, что радиостанция не работает: нет питания. Куда принять самолет, где ожидать грузы? Наши начальники не знают и не будут этого знать, пока мы не наладим радиостанцию и не установим с ними связь.

— Соли тоже нет. Да и обувь у ребят совсем износилась,—добавила Саша.

— Нашу землянку гитлеровцы могут обнаружить, нужно уйти из степи в надежное место, — продолжал Федор.

Внимательно выслушав Илюхина, Иван предложил-ему смелый, дерзкий и, с его точки зрения, единственно осуществимый план.

— Я вот что думаю, — начал он. — Перейти из степи к кому-нибудь из патриотов в село и тем более достать у местного населения продовольствие — сейчас просто невозможно и опасно и для нас, и для них. Всюду облавы, население боится связаться с нами. Нам нужно опереться на кого-нибудь из представителей местной «власти», с симпатией относящегося к Красной Армии. Надо найти и убедить такого человека, а если нужно, то и силой заставить его помочь нам.

— Молодец, Ваня, ты прав. Сделаем так! — воскликнул Федор, вспомниз недавний разговор с Симой. — Есть такой человек.

В ту же ночь Федор встретился с Симой:

— Я опять за твоей помощью. Ты как-то говорила, что в вашем селе есть полицейский, кажется Никитюк, который может помочь нам.

— Как же, обязательно поможет. Вчера он опять спрашивал меня, скоро ли придут наши войска и что он лично должен сделать, чтобы помочь Красной Армии, — ответила Сима.

— Так вот, я прошу тебя передать Никитюку, что представитель Красной Армии желает с ним завтра встретиться для переговоров, но предупреди его, что если он об этом кому-нибудь скажет, его постигнет суровая кара.

— Хорошо, я это сделаю. Я сама приведу его к этому представителю.

Местом встречи Федор избрал опушку леса за «сиреневым островком» и назначил встречу на 20 часов,

Илюхин не спал в эту ночь. Обдумывал и прикидывал, как лучше организовать встречу с Никитюком. В любую минуту можно было попасть в ловушку. Илюхин шел на большой риск, подвергая опасности не только себя, но и всю группу, а также семью Симы.

На следующий день с наступлением сумерек Федор, взяв с собой двух разведчиков — Ваню Анненко и Петю Бо'Ндаренко, углубился в лес. Шли быстро, так что к назначенному месту пришли за полчаса. Стемнело. Внимательно осмотревшись кругом и не обнаружив ничего подозрительного, Илюхин приказал товарищам спрятаться в кустах, а сам поправил кобуру, сел на небольшой пенек и принялся ждать. Вскоре Федор еще издали увидел Симу с незнакомым человеком. Федор поднялся и быстро пошел навстречу. Подойдя к ним, поздоровался сначала с Симой, потом с полицейским. Никитюк дрогнувшим голосом ответил на приветствие.

— Садитесь, Никитюк, — указал Федор на пенек, а сам сел рядом на крепкие сучья.

Сима отошла в сторону, но слышала весь разговор. Никитюк был сильно взволнован и в первую минуту даже заикался.

— Успокойтесь, Никитюк, держите себя просто, мы не каратели и не жандармы. Я представитель Красной Армии, которая борется за освобождение Родины. Я хочу спросить вас: можете ли вы честно и от всего сердца помочь нашей армии, помочь мне и моим товарищам в этой справедливой борьбе и облегчить нашу жизнь в тылу врага?

— Конечно могу, — поспешил ответить Никитюк, — я давно об этом говорил Симе. Ведь правда, Сима? — оглядываясь на женщину, спросил он.

— Правда, — ответила, подходя, Сима.