Анатолий выпустил из автомата очередь по карателю, гитлеровец дико заорал и покатился вниз по лестнице, сраженный пулей. Немцы, находившиеся на улице, услышав стрельбу, соскочили с машин и подвод и бросились в дом. Разведчики встретили их стрельбой из автоматов, винтовок и гранатами. Среди немцев раздались крики и стоны. Фашисты открыли по окнам и дверям дома шквальный огонь из автоматов и пулеметов. Герои отвечали губительным огнем, нанося врагу тяжелые потери. Видя, что разведчики не собираются сдаваться, фашисты подожгли дом. Вскоре пламя охватило чердак. Пришлось перебраться в сарай, укрыться и отсюда продолжать бой.

Прошло три часа. Двадцать гитлеровцев было убито, но фашисты не отступали. Они залегли за забором, машинами я повозками й обстреливали весь двор и все дороги. Загорелись стены сарая. Становилось нечем дышать. Добровольский принял решение — во что бы то ни стало вырваться из горящего помещения. Он приказал Щукину продолжать вести огонь по фашистам, а остальным быстро следовать за ним.

Под прикрытием огня Алексея с криками «Ура! Бей гадов!» разведчики и Никитюк с сыном выбежали из охваченного пламенем сарая, бросая впереди себя гранаты. Гитлеровцы на мгновение растерялись, кое-кто даже бросился бежать, но увидев, что разведчиков только пять человек, немцы остановились и открыли по смельчакам стрельбу. Алексей Щукин и Дмитрий Никитюк были сразу убиты, Анатолий, Саша и Михаил Никитюк скрылись за углом горящего сарая. Высокий забор преградил им дорогу. Секунда — и они по ту сторону забора. Неожиданно на Толю навалился притаившийся здесь гитлеровец. Юноша перебросил его через себя и кинулся в соседний огород. Вслед убегавшему немец послал несколько очередей из автомата, но разведчик успел залечь и бросить в гитлеровца гранату.

Отстреливаясь, перебегая от строения к строению, от дерева к дереву, через огороды и сады, все трое выбежали на окраину поселка. Здесь Анатолия, бежавшего последним, настигла вражеская пуля. Тяжело раненный в грудь и ногу, юноша упал и несколько секунд лежал неподвижно. Но вот он поднялся и, превозмогая боль, попытался идти вперед. Потеряв из виду Сашу и Михаила, Анатолий решил добраться до русла реки Бу-рульча. С большим трудом оказавшись наконец у реки, он попытался остановить кровь, но безуспешно. Раны от разрывных пуль были слишком велики, и кровь продолжала идти. Преодолевая страшную боль в груди, тяжело дыша, он поднялся и пытался бежать, но тут же упал лицом в снег. Ветер трепал его волосы, бил в лицо, мучила жажда. Набрав ртом снегу, он с жадностью глотал. Несколько раз Толя терял сознание, а придя в себя, полз, не зная куда, оставляя за собой кровавый след. Некоторое время по этому следу шел немец, но поразмыслив, что он может не найти разведчика, а сам погибнуть, вернулся.

Долго боролся за свою жизнь мужественный человек — разведчик Анатолий Добровольский, но потеря крови была слишком значительной, и ранение в грудь оказалось смертельным.

Тем временем Саша Вуколов и Михаил Никитюк бежали вдоль речки на юг, к «сиреневому островку», но здесь их обнаружила конная немецкая полиция, открыла огонь и начала преследовать. Наступившие сумерки и снегопад помогли разведчикам уйти от карателей, они спрятались в разрушенном пустом сарае на окраине поселка Тереклы-Шейх-Эли. Ночью, когда каратели уехали из поселка и наступила тишина, Саша и Михаил, оба почти раздетые, окоченевшие от холода, постучали в крайние дома поселка. Но, напуганные карателями, жители не открыли им двери. Тогда они побежали в соседнее село Ени-Крыльчак— там их укрыла семья патриота Михаила Яковлевича Костромина. Мать Костромина натопила жарко печь, отогрела и накормила их, дала им белье и одежду. Отдохнув, юноши направились на поиски Верного.

 Закончив операцию по разгрому небольшой группы разведчиков, немецкая жандармерия в течение нескольких дней свирепствовала в ближайших селах и деревнях, сжигая дома, расстреливая невинных людей. Начальник зуйской жандармерии до того был озлоблен, что избил своих же донос?иков. Попало и дочери предателя Шаврина, когда та невпопад ответила начальнику полиции. Он разбил ей до крови голову, втолкнул в машину и приказал отвезти ее куда-то. Домой она потом так и не вернулась.

На рассвете 29 января 1944 года Ваня Анненко, охранявший отдых разведчиков, заметил на горизонте движущуюся в сторону леса цепочку немцев. Он стремглав вбежал в землянку и скомандовал: «В ружье!» Разведчики быстро вскочили, оделись, собрали все самое необходимое и покинули землянку. Федор знал, что с северной стороны лес кончался крутым обрывом и что только через этот обрыв они могут выйти из осажденного леса и начать поиски нового места базирования.

Шли наугад. Дорога была очень тяжелой; резкий холодный ветер и глубокий снег замедляли движение. Компасы отсырели и не работали. К полудню с трудом прошли всего четыре — пять километров. Измученные, продрогшие и голодные, разведчики остановились на отдых в кустарнике, засыпанном снегом. Сделав настил из веток и укрывшись плащ-палатками, сбились в кучу, тесно прижавшись друг к другу. Немного согревшись, достали из вещевых мешков хлеб, кусочки сала и поели, вместо воды глотали снег. С наступлением темноты разведчики спустились с обрыва и через степь вышли к первому попавшемуся на пути поселку. Нужно было быстрее выйти из осажденного леса и соединиться с Толей Добровольским, Алексеем Щукиным и Сашей Вуколовым, выполнявшими задание в районе станции Джанкой.

Дозорный Ваня Анненко, увидев шедшую по дороге знакомую женщину, пошел ей навстречу.

— Зачем вы пришли сюда? Скорее уходите! Здесь очень опасно. Почти в каждой хате спят немцы. Вчера в поселке Тереклы-Шейх-Эли они сделали облаву и убили троих партизан, — тревожно сообщила женщина.

— А где убитые?

— Немцы их бросили, а когда ушли, жители похоронили партизан.

— А какие они из себя?

— Говорят, двое молодых, а один пожилой.

Ваня рассказал товарищам о том, что сообщила ему женщина, и они решили не задерживаться здесь ни на минуту.

Местом новой базы стал небольшой кустарник, росший недалеко от дороги, в четырех—пяти километрах от поселка Тереклы-Шейх-Эли. Разведчики вырыли просторную и удобную землянку, оборудовали ее досками и бревнами от недогоревших домов сожженного поселка. Устраивая здесь землянку, разведчики рассчитывали, что вблизи от дороги гитлеровцы не станут их разыскивать. Некоторую опасность представляли лишь местные жители, охотившиеся на зайцев, которых в Крымской степи множество. Зайцы любят прыгать по дорожкам и тропинкам, тянущимся в различных направлениях: по тропинкам им легче убегать от лисиц, также часто встречающихся в степных районах. Охотники, зная повадки зайцев, ставят на заячьих путях петли из тонкой стальной проволоки и ловят их. Федор опасался, что такие тропинки могут кого-нибудь привести к их землянке. Однако, как позже узнали разведчики, эту опасность ликвидировало само немецкое командование, издав приказ, в котором говорилось, что добыча зайцев с помощью палок, петель или любым другим способом карается расстрелом. Такой приказ был вызван, разумеется, не жалостью к зайцам, а боязнью, что под видом охоты на зайцев смогут свободно передвигаться советские разведчики и партизаны.

Закончив устройство землянки, Федор решил восстановить связь с местными патриотами и узнать о судьбе товарищей, ушедших на задание уже более десяти дней назад. Ночью, когда в поселке погасли огни и воцарилась полная тишина, Ваня Мотузко пошел в поселок к Лине Потапкиной.

В землянке было тихо; каждый молча что-то делал, ожидая возвращения Вани. В самодельной печи потрескивали дрова. Саша готовила ужин. Не прошло и двух часов, как в землянку, тяжело дыша, вбежал Ваня:

— Толя, Алексей и Дмитрий Никитюк зверски убиты немцами!

Весть о гибели товарищей настолько потрясла разведчиков, что некоторое время они не могли произнести ни слова. Саша упала на нары и горько разрыдалась.