Метис отказался присесть, — возможно, потому, что диван с обивкой из красивой материи французского производства казался ему менее удобным, чем изъеденный муравьями пень. Джентльмен же, к которому он подошел, вновь опустился на свое место, скользнув по метису равнодушным взглядом, означавшим, что тот заслуживает внимания не больше, чем прислуга.

— Сколько ты просишь за то, чтобы найти ее? — Джентльмен, вскинув седоватую Бровь, устремил бесстрастный взгляд на безвкусно выполненную маслом картину в позолоченной раме с изображением Прометея,

Белый Волк оглядел вестибюль, как бы оценивая возможности человека, который может себе позволить остановиться в таком дорогом отеле.

— Тысячу долларов.

Мужчина с бородкой клинышком хохотнул и посмотрел на метиса.

— Я дам тебе двести и ни цента больше. А то мне не хватит, чтобы расплатиться за проживание в этом сарае. — Он жестом указал на вестибюль. — За ту же цену я мог бы прекрасно устроиться в лучшем люксе отеля на Пятой авеню в Нью-Йорке.

Метис опять обвел взглядом вестибюль. Красивее отеля, чем «Фэрли», ему видеть еще не доводилось. Пренебрежительный отзыв собеседника привел Белого Волка в недоумение.

— Ну что, согласен? Мне говорили, ты способен отыскать ее, но я могу обратиться и к другим желающим подзаработать. Посмотри, сколько вокруг мормонов, мечтающих добраться до Юты. Я слышал, они не гнушаются почти ничем…

— Платишь двести, и я привезу тебе ее волосы, а за триста — вот это. — Белый Волк отер ладони о свою кроличью безрукавку, затем извлек из нее засаленный листок бумаги и, аккуратно расправив его, положил на стоящий возле дивана столик из красного дерева. На листке бумаги был нарисован шрам в форме розы, а над ним надпись крупными буквами — «РАЗЫСКИВАЕТСЯ».

Джентльмен вдруг захохотал и взял со стола листок.

— Ты хочешь сказать, что за триста долларов принесешь мне ее руку!

Белый Волк кивнул.

— За триста долларов ты можешь быть уверен в ее смерти.

Джентльмен обладал располагающей улыбкой, и в этот момент он обратил ее на владельца отеля.

— Эй, принесите нам шампанского. Мы хотим отметить важное событие.

Хозяин гостиницы кивнул и, недовольно поджав губы, отправился за шампанским. Джентльмен повернулся к метису.

— Я сниму тебе на ночь номер. Ходят слухи, эта девушка сейчас в Вайоминге, и, если молва верна, считай, что деньги у тебя в кармане. Отправишься утром.

— Я уеду сегодня вечером. — Белый Волк не ценил роскошь. Его трудно было соблазнить тем, о чем он не имел представления.

— Чудесно. Чудесно. — В бородке клинышком заиграла шакалья улыбка. — Мне не терпится вернуться в Нью-Йорк и вновь заняться приумножением своего состояния на бирже, но до тех пор, пока эта девушка не найдена, я — изгой. Покидая город, я, конечно, прихватил с собой золото, столько, сколько мог увезти, но вообще-то я привык к лучшему. Так что чем скорее ты отыщешь девчонку, тем скорее я смогу возобновить прежнюю жизнь. Меня никто не заподозрит, когда выяснится, что она погибла на Диком Западе. И я вернусь в Нью-Йорк, не опасаясь быть осужденным из-за того, что она знает, а потом предъявлю права на ее долю имущества, унаследованного после смерти родителей, получу хотя бы то, что еще не присвоил себе этот чертов ирландишка. В конце концов, я заботился о девчонке в течение нескольких лет, платил за дорогую лечебницу. Разве мне за это ничего не полагается? — Мужчина с бородкой еще шире засверкал своей шакальей улыбкой.

Белый Волк наблюдал, как его собеседник разливает по бокалом появившуюся на столе бутылку шампанского. Ему не было никакого дела до проблем джентльмена. Метис думал о вознаграждении.

— Доказательство доставить в этот отель?

Джентльмен кивнул.

— Моя фамилия — Дидье. Болдуин Дидье. Не забудь.

Наконец и Белый Волк улыбнулся.

— Запомню.

В угасающем свете дня Кристал наблюдала, как Маколей пристегивает портупею. Он уже почти оделся; оставалось натянуть только какую-нибудь рубашку, так как красная фланелевая была на Кристал. Поджав под себя ноги, девушка сидела в изголовье кровати, прислонившись к железной спинке, грустная от того, что пришло наконец время посмотреть в лицо реальности.

Кейн подошел к конторке и вытащил из ящика шерстяную рубашку.

— Пойду проверю, как дела внизу, — сказал он, продолжая одеваться, — и поговорю с Фолти, а потом поужинаем в салуне.

— По-поговоришь с Фолти? — Кристал попыталась убрать назад падающие на глаза волосы, но мешали длинные рукава мужской рубашки.

Маколей присел на край кровати и стал натягивать сапоги.

— Неужели ты думаешь, я позволю тебе жить в салуне по-прежнему танцуя с посетителями за деньги? После того, что произошло?

— Ничего особенного не произошло, Дикси с Айви посвящают этому каждую ночь.

Кейн обратил на девушку суровый взор.

— Глубокомысленное замечание.

Кристал смотрела в окно. Заходящее солнце разукрасило обшивочные доски салуна в красно-лиловый цвет.

— Так не будет продолжаться вечно. Не может продолжаться. Ты прекрасно это знаешь.

Она вновь повернулась к Маколею. Он уже облачился в свое темно-синее длинное пальто с пелериной, в котором выглядел еще более высоким и широкоплечим. В сравнении с ней этот рослый мускулистый мужчина — настоящий великан. Ощущать на себе его тяжесть было восхитительно. Мелкие мужчины ей теперь ни к чему; они не могут доставить ей удовлетворение.

— Давай не будем касаться вечного. Подумаем лучше о сегодняшнем дне.

Девушка кивнула и вновь отвела взгляд.

— Хорошо. Не будем думать о завтрашнем дне. Пока он не наступит. А он наступит. И очень скоро.

Кейн подобрал с пола свою ковбойскую шляпу — она так и валялась у двери, — а кружевную шемизетку, покоившуюся на ней, неторопливо переложил на конторку.

— Давай договоримся: ты не упоминаешь о завтрашнем дне, а я не спрашиваю тебя о Нью-Йорке.

У Кристал кровь застыла в жилах. Маколей никогда прежде не намекал, что ему известны какие-то обстоятельства ее жизни. Но о том, что она из Нью-Йорка, он определенно знает.

— Как… как ты догадался?

~ Ты упомянула «Дельмоникос». Я знаю, где находится этот ресторан. В Манхэттене, на Юнион-сквер

Девушка с откровенным страхом в лице смотрела на Кейна.

Он помолчал с минуту, затем добавил:

— Сам я там никогда не был. Мне такие заведения не по карману. Я слышал, только Вандербильт[20] может позволить себе захаживать туда.

Кристал, чтобы подавить дрожь в теле, обхватила себя руками. Какая же она дура, что упомянула о «Дельмоникос». Одним словом она открыла Кейну о себе столько, сколько он не выпытал бы у нее и за месяц постоянных допросов.

— Ладно… через час я вернусь. — Маколей как-то неожиданно сник, и Кристал заволновалась, не решился ли он все-таки телеграфировать Роуллинзу. В конце концов он добился чего хотел и получил ответ на один из мучивших его вопросов. Осталось выяснить самую малость.

— Ты собираешься запросить обо мне сведения? Кейн остановился, но к ней не обернулся.

— Я знаю, что ты скрываешься от кого-то. Давно это понял. Что мне сообщат, если я пошлю запрос о тебе?

Кристал беспомощно смотрела на спину Маколея. Ну как она объяснит ему все? История ее жизни просто невероятна, и он, повинуясь долгу шерифа, будет вынужден вновь отправить ее в лечебницу.

— Я так и думал, — пробормотал Кейн, не дождавшись от Кристал ответа.

— Подожди, — прошептала она голосом, таким же дрожащим, как и ее руки. — Мой дядя… мой дядя. — Не докончив фразы, девушка опять замолчала, не в силах побороть страх.

— Расскажи о своем дяде.

Кристал открыла рот, но не смогла вымолвить ни слова, терзаемая гнетущей картиной, которую рисовало ей воображение: она видела глаза Маколея, видела, как они наполняются презрением и отвращением, провожая ее в психиатрическую лечебницу, к Болдуину Дидье — грозному призраку смерти.