В деревню мы прибыли ближе к вечеру. Закат был прекрасен и нежен, заходящее солнце подкрасило розовым белую пену цветущих садов. Пахло свежестью, первыми весенними цветами, проснувшейся землей. Мы с Дашкой выбрались из старенького автобуса и стояли на остановке, задрав головы и закрыв глаза.

– Какой воздух, – с блаженной улыбкой простонала Дашка и глубоко вздохнула, – я бы пила его полными чашками!

Я опомнилась первой и толкнула ее локтем:

– Пойдем, а? Пока нас никто не заметил из знакомых. Вмиг бабулькам донесут. Успеем надышаться.

Дашка открыла глаза и кивнула. Мы торопливо зашагали по улице в сторону дома Глеба.

Не успели мы чайник вскипятить, как прибежала запыхавшаяся Валя:

– Ой, девчонки! Как хорошо, что вы приехали! – зачастила с порога. – Скукота страшная! А что вы задумали?! А парни ваши почему не с вами?

Я втащила ее за руку в комнату, усадила и попыталась обстоятельно изложить наши планы. Дашка подключилась, мы говорили по очереди, иногда перебивая друг друга, пару раз даже поспорили. Валя поглядывала на нас все с большим удивлением, аж рот открыла, кивала, как китайский болванчик.

– Валь, ты расскажи нам, как у вас тут с нечистой силой вообще, а? – наконец попросила я. – Нет, я, конечно, знаю, бабушки рассказывали разные местные легенды, но поконкретнее можешь?

Валя еще раз кивнула, словно была под гипнозом, но встрепенулась, взгляд стал более осмысленным, и она ответила:

– Что тут у нас: деревня как деревня. Вроде обычная такая, тихая. Я здесь выросла, и родители мои, и деды с бабушками… никогда никаких аномалий никто не замечал. Ну, я тоже слышала всякие сказки о духах и привидениях… От нашего дома до кладбища всего метров пятьдесят. Сколько себя помню, через забор кресты торчат. Мы мелкими были, так все время туда бегали, играли там, пугали друг друга. – Она запнулась. – Говорят, у нас еще лешие с водяными водятся. Конечно, кругом же леса, озера почти нетронутые. Из наших некоторые рассказывали, будто их нечистый в лесу путал.

– А ведьмы у вас есть? – нетерпеливо перебила Дашка. Валя задумалась.

– Точно не знаю, но бабки говорят – есть, – приглушив голос, сообщила она.

– А кто, не говорили? – в тон ей переспросила Дашка.

Я усмехнулась:

– Мои бабульки, например.

Валя смутилась и пожала плечами:

– Болтают всякое…

Так мы от нее толком ничего и не добились, зато Валя пообещала пойти с нами в лес на гору.

– Заодно березовых веток наломаем, на веники, в баню, – деловито сообщила она.

Где-то в девятом часу вечера мы собрались. Чтобы попасть в лес, нужно было обойти кладбище. Но из-за сильного разлива вода доходила до огородов. Ничего не оставалось, как взять лодку. Пришлось плыть мимо кладбища, Валя умело гребла, а мы с Дашкой глазели по сторонам и ужасались.

Кладбище стоит на холме, заходящее солнце едва касалось последними лучами могильных крестов. Тишина стояла гробовая, даже птичек не слышно.

– Ой, девочки, у меня такое чувство, как будто мертвые наблюдают за нами из могил, да только встать еще сил нет, – Даша поежилась.

– У меня тоже такое же чувство, – мрачно ответила я.

Дашка сделала несколько кадров кладбища и реки. Вода в реке казалась черно-смоляной и абсолютно непрозрачной, мертвой. Вот ужас-то, не дай бог, что с лодкой случится, не хотелось бы лезть в эту воду, хотя я знала, тут неглубоко, может, по грудь. Мало ли, что там, под этой зловещей черной водой… Воображение предательски разыгралось. Я представила себе, как вода разлива окружает кладбище, подступает к самым могилам, просачивается сквозь оттаявшую землю, проникает в истлевшие гробы, заполняет пустоты… Обеспокоенные кости мертвецов начинают шевелиться, дергаются руки и ноги, скрежещут когти по гнилым доскам гробов, в пустых глазницах черепов булькают и опадают пузыри…

Игривого настроения как не бывало. Дашка съежилась и молчала, обхватив себя руками. Валя сосредоточенно гребла, я хотела сменить ее, но почувствовала, как меня сковал страх, и не предложила помощь.

Наконец, мы причалили и выбрались на берег. Валя облюбовала березу, взобралась на нее и стала секатором срезать ветки, а мы с Дашей их складировали. Совместный труд на свежем воздухе нас взбодрил. Переправа уже не казалась такой страшной, тем более что Валя и ее родственники путешествуют мимо кладбища ежедневно, и ничего, никто их не съел. Нарезав веток, Валя спустилась с дерева и предложила подняться на гору.

– Эта гора тут самая высокая, если ведьмы и собираются где-то, то только здесь, – заверила она нас.

Мы сложили березовые ветки, сделали вязанки и пошли на гору. Валя без труда нашла и показала нам удобную тропинку.

– Тут земляники много бывает по склонам, народ собирает, ну и грибы осенью, особенно маслята.

Мы с Дашкой понимающе кивнули. Не знаю, как она, но я быстро разочаровывалась. Ну какой тут может быть шабаш? Земляника, маслята, тропинка, народ…

– А другой горы нет? – неуверенно спросила Дашка. – Более дикой?

– Эта – самая высокая, – сообщила Валя, – и лысая, как заказывали.

Дашка вздохнула:

– Ладно…

Мы поднялись на вершину. Наткнулись на замшелый валун, торчащий вверх гнилым зубом. И – все. Больше ничего интересного. Ни кострищ от прежних шабашей, никаких признаков того, что сегодня ночью что-то будет происходить. Полюбовались окрестностями, на вершине еще было видно краешек заходящего за горизонт солнца. Я сделала несколько снимков валуна, сфотографировала девчонок, потом Дашка несколько раз щелкнула меня в разных позах. И все. Делать тут больше было нечего.

– Ну что, отвезем ветки и вернемся? – предложила Валя. – Только надо кое-что собрать, ватник прихватим, одеяло. Ночью-то сыро будет.

Мне не хотелось возвращаться, но я посмотрела на Дашку, что она решит? Видимо, она тоже разочаровалась, потому что сказала:

– Не думаю, что имеет смысл возвращаться…

У меня отлегло от сердца. Валя хоть и удивилась, но ничего не сказала.

– Давайте лучше всю ночь гадать будем, – предложила Дашка.

– Давайте, – тут же согласилась Валя, – дома, в тепле и за чаем, оно гораздо лучше. Я еще пирога принесу, мать испекла.

Воодушевленные предстоящим гаданием с чаепитием, мы спустились с горы, погрузили ветки в лодку и поплыли обратно.

Сначала мы смеялись, даже пели, а потом постепенно замолчали, поддавшись пронзительной тишине весеннего вечера, густому сумраку, поднимающемуся, казалось, из черной воды. Я замерла, погрузившись в этот сумрак, застыла в нем, и наша лодка уже не двигалась, и Валя, о чем-то задумавшись, опустила весла… Дашина рука, свесившись, погрузилась в воду, Даша улыбалась мечтательно, глядя на призрачные белесые тени, видимые сквозь толщу черного мрака, она улыбалась завороженно, а у меня вдруг появилось ужасное предчувствие, что сейчас те, кто проплывают под нами, схватят Дашу и… Там определенно кто-то был, под слоем черной воды, кто-то чужой, непонятный и голодный. Может, все утопленники округи собрались вокруг нашей лодки и ждут, когда же мы окончательно уснем, подчинимся их неслышному зову и погрузимся прямо к ним, в холодные скользкие объятия…

– Даш, перестань, – попросила я, – вытащи руку!

– Что? – она как будто не расслышала.

– Вытащи руку! Мне что-то не по себе, девчонки… – пожаловалась я. Даша испуганно выдернула руку из воды, и мне послышалось недовольное чавканье.

– Сами себя напугали, – сказала Валя, очнувшись, она схватилась за весла, и лодка пошла быстрее. Валя попыталась усмехнуться, но, видимо, она тоже чувствовала себя не очень уверенно. Я предложила сменить ее. Но Валя покачала головой. Не доверяла и боялась. Интересно, чего она боялась? Или кого?

– Смотрите, там как будто зарницы? – Даша запрокинула голову. Мы с Валей тоже посмотрели на небо, и действительно, у самого горизонта время от времени вспыхивало.