Просмотрев это руководство, Клид остался доволен.

— Тут есть такое, о чем я никогда не подумал бы. Напечатайте это!

Когда они освобождались от многочисленных совещаний и споров о концессиях, приходилось пререкаться с Тектоном. Вскоре споры стали настолько продолжительными, что препятствовали делам. И возникло движение за предоставление чрезвычайному контролеру Тектона права действовать без консультаций с кворумом.

Конечно, было сопротивление, даже ожесточенное. Общины всегда пользовались большой самостоятельностью, и Тектон существовал только для формальных обсуждений. Но по мере того как положение становилось все хуже и посыльных все чаще убивали мародеры, возражения вызывали все большее недовольство многих общин, и предложение постепенно принималось всеми.

К удивлению Валлероя, тупик в переговорах преодолела Райза. На сессии, которая затянулась далеко за полночь, она взяла слово и сказала:

— Почему бы вам не подумать, кого следует избрать чрезвычайным контролером Тектона? Сектуиб Клид Фаррис уже исполняет большинство обязанностей этой должности — и почти или совсем не встречает возражений. Получив официальный статус, он сможет работать еще эффективней.

Клид только что пережил тяжелый поворотный пункт и работал только по привычке и чувству долга. Оглядев возбужденных собравшихся, он наклонился к Райзе и прошептал:

— Я бы хотел, чтобы вы этого не делали!

Голосование — если не считать «против» самого Клида — было единодушным. Клид посмотрел на Валлероя, потом встал и произнес еще одну речь.

Позже, расхаживая по гостиной помещений Зеора, Клид кипел от ярости:

— Я мог бы по крайней мере ожидать верности от своего товарища! Я хочу вернуться в Зеор до начала серьезных боев.

Валлерой понимал, что срыв Клида объясняется его потребностью. Он испытывал то же самое. Поле его становилось все напряженней, и он чувствовал себя так, словно задыхается в теплой патоке.

Удержавшись от замечания, что он тоже очень хочет вернуться в Риор, где его сын Джесс уже несколько месяцев живет без отца и матери, он ответил:

— После хорошей передачи ты почувствуешь себя лучше.

Клид опустился на диван.

— Верно, но у нас передача еще через два дня. Через пять минут у меня встреча с Эдивой. Она очень встревожена…

Валлерой не видел Эдиву с самого ее поворотного пункта.

— Она зарылась в вычисления, чтобы справиться с потребностью. Ты делаешь более напряженным свое расписание передач, а она — занятия математикой. Но ты в таком состоянии становишься особенно эффективным проводником. А она в потребности — плохой математик. Только после хорошей передачи она неожиданно находит верные ответы.

Клид откинулся головой на спинку дивана и посмотрел в потолок.

— Иногда мне хочется стать дженом. Какой неугасимый оптимизм. — Он поднял голову. — Знаешь что? Сейчас я не могу вынести твой проклятый оптимизм!

— Может, это потому, что я не выношу твое уныние.

Клид с трудом встал.

— Мне надо идти, — сказал он, набрасывая на плечи плащ. Остановившись у дверей, он добавил: — Давай попробуем не ссориться до передачи.

После ухода Клида Валлерой дотащился до постели, лег и погрузился в кошмарный сон. Проснулся он, когда солнечные лучи заливали комнату через окно. Чтобы добраться до душа, потребовались нечеловеческие усилия.

Даже заставив себя проглотить завтрак, Валлерой не мог размышлять логично и последовательно, колени казались ему резиновыми. «Должно быть, простуда. А я хвастал перед джанктами, как передачи укрепляют здоровье дженов!»

Наклонившись, чтобы обуться, он вдруг понял, что его сейчас вырвет. Едва успев добежать до раковины, он стоял, тяжело дыша и глядя в зеркало налившимся кровью глазами. «Признай это. Ты болен».

Он отправился на поиски Клида, поняв, что не представляет, где сейчас может быть проводник. И никто этого не знал. Валлерой подумал: почему в этом месте нет расписания действий проводников, как во всякой приличной общине?

Из прохода, соединявшего главный зал совещаний с другими зданиями, показалась Морнингстар. Она остановилась, злиння его.

— Ты плохо выглядишь.

— И чувствую себя не лучше. Клида не видела?

— Нет. Загляни в больницу, там тебе дадут что-нибудь для укрепления желудка, или не приближайся к столовой.

Она торопливо ушла по своим делам, а Валлерой направился в больницу. В фойе не оказалось ни одного сайма. Валлерой раскрыл тяжелую дверь и пошел по коридору с лакированными стенами. На стенах и потолке ослепительно сверкали солнечные лучи, проходившие через окна в потолке. Мир вращался, и Валлерой упал, навалившись на дверь. Дверь раскрылась, и он ввалился в помещение для передач.

На мгновение ему захотелось остаться в этом помещении. Почему-то он сразу почувствовал себя лучше.

Но тут Клид воскликнул:

— Хью! Что…

Он повернул голову и увидел Клида… и Эдиву, которая стояла за проводником, одетая в бесформенную белую пижаму. Валлерою не понадобилось смотреть на ее руки. Истощенное лицо и пустой взгляд говорили о том, какую жесткую потребность она испытывает.

Клид приказал:

— Эдива, возвращайтесь в комнату.

Женщина ренсайм злиннила Валлероя. Проводник толкнул ее в дверь и, просунув внутрь голову, сказал кому-то:

— Отведите ее в номер шесть.

Потом закрыл дверь и повернулся к Валлерою.

Концентрированное внимание Клида сняло большую часть болезненных ощущений, но облегчение еще больше его ослабило. Чувствуя себя глупо, Валлерой попытался сесть. Он должен был бы догадаться, что Эдива будет здесь. Очевидно, Клид помогал назначенному для нее проводнику провести передачу.

Клид помог ему сесть в кресло для передач.

— Мне казалось, ты в типографии и вычитываешь новое издание «Протоколов первого товарища».

— Да, мне нужно быть там, но я… — Ему не хотелось говорить о своей болезни. — Клид, как она? Она не умрет?

— Не в этом месяце. Но ты ей не помогаешь. Зачем ты пришел? Здесь есть фосбайн, он поможет снять твою головную боль.

Валлерой рассказал о своих симптомах и пожал плечами:

— Но сейчас я здоров.

Клид потер вентральными щупальцами глаза и начал задавать обычные вопросы: случалось ли такое раньше, когда это началось, сколько продолжалось, съел ли ты что-нибудь необычное? Валлерой отвечал, по-прежнему чувствуя себя глупо.

— Не понимаю, что это, — сказал, наконец Клид. — Не злинню ничего необычного, кроме очень высокого напряжения поля — даже для тебя. Но я бы не стал уменьшать напряженность поля до передачи.

— Да, не делай этого. Просто я что-то не то съел. Завтра буду чувствовать себя лучше.

Клид взял коробку с медикаментами, порылся в ней.

— Принимай дозу каждый час с водой, как здесь написано. У тебя нет ни инфекции, ни температуры. Ты совершенно здоров.

— Надо было сказать мне об этом до того, как я встал, — язвительно ответил Валлерой. — Это избавило бы меня от неприятностей.

Клид улыбнулся.

— Пока.

И он ушел, плотно закрыв за собой дверь.

То, как он ушел, снова заставило Валлероя призадуматься. Если жизнь Эдивы действительно в опасности, сказал бы ему об этом Клид? Валлерой задумчиво помешивал свое лекарство. «А что если она умрет?»

Он положил конверт с лекарством в карман, выпил дозу и вышел из помещения. И тут же тошнота и головокружение вернулись.

Не в состоянии добраться до типографии, Валлерой сел в фойе в кресло, надеясь переждать головокружение. С его полем ему не следовало здесь появляться.

Одна из дверей в коридоре раскрылась, и Валлероя омыла ощутимая волна. В двери показался Клид, поманил Валлероя, вышел в коридор и закрыл за собой дверь.

Чувствуя себя гораздо лучше, Валлерой подошел к проводнику. Клид критично злиннил его.

— Хочешь участвовать в эксперименте?

— В эксперименте? — Его сразу охватила тревога. — Эдива…

— Она дважды оборвала передачу. Во второй раз я уже думал, что мы ее потеряли, но Пайел стабилизировал ее положение. — Пайел Фаррис амбров Имчоли — проводник, который должен был дать Эдиве передачу. Клид положил руки на плечи Валлерою, словно поддерживая перед тем, как нанести следующий удар. — У нее плохо работает печень, и думаю, пострадало сердце. Хью, это типичное ухудшение «деликатного типа».