— Эй, ты, — обратился Кхаар к рядом стоящему Ранни. — Ты пойдешь работать в другое место. Не на поле. Зернышки будешь собирать, возможно, в следующем сезоне, — ухмыльнулся он. — А пока надо валить лес!

Ранни даже удивиться не успел, как двое Сладкоголосых подхватили его под руки и увели.

— Руки… Хоть руки развяжите… — жалобно стонал Ранни.

Бэрр молчал. Он не знал теперь, что делать дальше. Все планы полетели кувырком. Все оказалось зря. Впустую. Он начал понимать, что здесь он никому не нужен.

— Судя по всему, ты не знаешь, что ваш корабль уже давно отремонтирован и улетел, — сказал Кхаар, глядя Бэрру в глаза.

— Рация… — неожиданно для самого себя прошептал Бэрр. — Рация… Не сработала…

Он был ошеломлен. Все пошло прахом.

Бэрр отрешенно посмотрел на Кхаара. Потом — на рабов. На бесконечные, как ему казалось, ряды кустов Хлебных Колючек. И снова перевел взгляд на Кхаара, словно пребывал в каком-то шоке. Он был похож на человека, у которого неожиданно, в считанные мгновения, украли главное в жизни: его цель, его идеалы, его стремления, его мечты.

И тут он, словно цепляясь за последнюю надежду, как за соломинку, запустил руку в ранец, в коробку с зерном и целыми пригоршнями начал отправлять зерно себе в рот. Он, который никогда раньше не верил в такие вещи. Никогда… Руки немного дрожали, и семена падали на землю… Бэрр до конца не понимал, что же он все-таки делает. И зачем…

Зачем? Ведь он никогда не верил в волшебные зерна. Он вообще не верил в чудеса. Но сейчас на что-то надеялся.

Теперь он страстно желал лишь одного. Победы. Победы — и только.

Бэрр все еще никак не мог осознать, что он делает не то. И совсем не так, как надо. Все не то. Все не так. Все…

— Зря стараешься, — сказал Кхаар категорично. На его лице не было и тени улыбки. — Зерна не помогут. Ни тебе, ни таким, как ты.

Вдруг он приблизился и зашептал Бэрру на ухо так, чтобы не услышали рабы:

— Волшебные зерна — это только приманка. Нет их, нет, понимаешь? Их просто не существует!

Бэрр понял, что он сейчас вообще ничего не понимает…

— Так что же это такое, в конце концов? Объясни! Зачем эти поля, эти люди, этот изнурительный труд? А ты кто? Кто же ты сам?

— Здесь резервация, — снова шепотом ответил Кхаар. — Теперь ты понял?

— А ты кто? — повторил Бэрр свой вопрос.

Кхаар ничего не ответил ему. Потом повернулся и зашагал прочь.

У Бэрра на душе было скверно. Он чувствовал себя глубоко оскорбленным. Но, главное, винить в том было некого. Разве что только самого себя.

«Резервация? Зачем? — путано задавал он себе вопросы. — Труд очищает?.. Ранни сам пришел сюда. И Тюлл тоже. Искали наживы, а попали в резервацию. Ну и дела! Отсюда не уйти. Разумеется, их надо перевоспитывать. Обязательно… А как же Ветхий Барак? Комбинезон Кхаара? Как же так? Может, Кхаар сам ищет волшебные зерна? А может, я запутался? Да-а-а… Сложная штуковина человек. Попробуй, разберись! Да я же здесь ничего не знаю и не понимаю, а бросился освобождать… Нельзя так. Нельзя. Все. Кончено».

Неожиданно Кхаар обернулся:

— Тебе повезло, Бэрр. Завтра отправляется наш звездолет. В центр. Оттуда ты сможешь легко добраться домой… А этих роботов, Сладкоголосых, ты больше не убивай. Это бесполезно. Не они такое придумали…

Коридор поражал своим великолепием. Внушительного вида колонны, высокие выбеленные потолки, аккуратно расставленные кадки с фикусами, темно-зеленая ковровая дорожка, что доходила до витражей в конце коридора, через которые мягко лился неяркий свет. По обе стороны располагались высокие двери с массивными ручками, выполненные под бронзу.

— Ты к кому, голубчик? — добродушно спросила пожилая женщина-вахтер у мужчины лет тридцати, который переминался с ноги на ногу. На нем были светло-серые брюки-плащевки, темно-синяя куртка с множеством молний и пряжек, белые кроссовки. В правой руке он держал изящный черный «дипломат».

— К главному, конечно…

— К нему так просто не пробиться. Заранее записываться надо.

— Да у меня телеграмма!

— Ну и что?

— И кроме того, важное изобретение…

— Эх, милок! Тут, поди, у каждого второго изобретение… — заулыбалась Марья Степановна. — И все жалуются, жалуются…

Посетитель задумался.

— Ты не унывай, — продолжала вахтерша. — Телеграмму оставь мне. Курьер передаст. И зайди к инспектору по общим вопросам. Иван Иванович примет.

— А куда это?

— Первая дверь слева по коридору.

— Благодарю.

Табличка на двери сообщала: «Инспектор по общим вопросам Петров Иван Иванович».

Посетитель решительно толкнул массивную дверь:

— Можно?

За большим, потемневшим от времени столом, который был завален бумагами, сидел гостеприимного вида человек с выцветшими глазами. Лет он был преклонных.

— Что у вас там? — с неохотой спросил инспектор. — Изобретение не берут? — уже мягче поинтересовался он.

— Да, Иван Иванович. Не берут. Получается, что никому не надо…

Посетитель был явно удивлен.

— Проходите, садитесь, — предложил Иван Иванович, — разберемся. Зовут-то вас как?

— Леонид Корниевич.

— А, простите, по батюшке?..

— Кириллович, — мужчина прошел к столу и сел. Иван Иванович с минуту молча рассматривал Корниевича и вертел в пальцах карандаш. Потом вытащил из кармана носовой платок и вытер жирный лоб.

— Ну, рассказывайте, Леонид Кириллович, что вы такое изобрели, — наконец участливо произнес Иван Иванович.

— Индикатор истины!

— Индикатор истины? — Иван Иванович задумчиво пожевал губами. — Дело важное. Конкретное.

— Да, весьма конкретное…

— Так это не ко мне!.. — обрадовался Иван Иванович. — Жаль, конечно, но по конкретным вопросам надо обратиться к Петру Петровичу.

— А где это? — быстро сориентировался Корниевич.

— Дверь напротив, — инспектор с улыбкой потянулся к телефону.

Табличка на двери сообщала: «Инспектор по конкретным вопросам Иванов Петр Петрович». Корниевич толкнул тяжелую дверь:

— Можно?

За старым массивным столом, заваленным бумагами, среди которых почти не просматривался антикварный чернильный прибор, восседал радушного вида пожилой человек в роговых очках, непонятным образом удерживающихся на остром носу. В правой руке он держал телефонную трубку.

— Разумеется, — то ли в трубку, то ли Корниевичу сказал инспектор. — Садитесь, поговорим, — вежливо предложил он и положил трубку на рычаг.

— Корниевич Леонид Кириллович, — представился вошедший. — У меня изобретение, я долго вас не задержу.

— Индикатор истины? — Да.

Петр Петрович выскочил из-за стола и забегал по кабинету.

— Индикатор истины? — резко остановившись, громко переспросил инспектор. — Для нашей Конторы это вопрос настолько важный, что его следует самым серьезным образом рассмотреть в общем и со всех сторон…

— Да, конечно, — согласился Корниевич.

— Так это не ко мне!.. — обрадовался Петр Петрович. — Очень жаль. Обратитесь-ка снова к Ивану Ивановичу. Вы, наверное, плохо ему все объяснили…

— Похоже, что так, — засомневался Корниевич. — Извините.

— Пожалуйста, пожалуйста, — Петр Петрович потянулся к телефону.

Корниевич подошел к двери напротив, взялся за ручку и… не поверил своим глазам.

На табличке было написано: «Инспектор по срочным вопросам Сидоров Михаил Михайлович».

В растерянности Корниевич отворил дверь. В кабинете никого не было. Только на стуле висел чей-то пиджак. Пахло свежезаваренным чаем.

— А ты дальше по коридору пройди, милок, — тронула его за плечо Марья Степановна. — Тут много дверей…

Корниевич послушался, но на него вдруг повеяло какой-то двусмысленностью…

Табличка на следующей двери гласила: «Инспектор по общим вопросам Петров Иван Иванович».

Иван Иванович сам поднялся ему навстречу:

— Что же это вы, голубчик? Почему сразу все толком не объяснили? Такое изобретение! Подумать только, индикатор истины! Не каждый может придумать. Вы для нас просто находка.