— Зачем ты меня об этом спрашиваешь? Конечно, идем. Коль уж Лабиринт Времени так пересек нашу жизнь, то мы просто обязаны знать истоки всех путей, свои судьбы, судьбу каждого, — с готовностью взяться за новое дело произнес Чонки-лао.
И очень скоро они уже выходили из здания негокатов с надписью: «Цель — Лабиринт Времени». Имия Лехх бодро и уверенно бежал впереди, и Чонки-лао еле за ним поспевал.
Начинался закат, и все Предлабиринтье переливалось и играло дивными красками в лучах заходящего солнца. Да, это была настоящая природа, истинная. Не то что Гармоничный Парк.
Через минуту они пришли на то самое место. Чонки-лао еще ничего не понял, но Имия Лехх уже стоял безнадежно разочарованным…
— Здесь ничего нет, — процедил он сквозь зубы.
Только теперь Чонки-лао заметил торчащие среди камней остатки арматуры, на которой, судя по всему, и был смонтирован регистратор.
— Чего и следовало ожидать, — заключил Чонки-лао. Он понял, как был прав!
— Это только лишний раз подтверждает, что мы вправе делать то, что никак не противоречит нашим взаимоотношениям с самозаводами. Конечно, самозаводы существуют не триста лет, но и года им хватило бы на то, чтобы оградить нас от самых незначительных, ненужных им мелочей. Как видишь, и дня не прошло, а мы уже имеем их реакцию.
— Если ты считаешь, что мы знаем и можем только то, что нам кем-то положено, то я тебе вот что скажу. Труп Тайфа Ломи — это фальшивка. Искусная подделка. Это не настоящий Тайф. Я определил вчера. После чего тот сразу исчез. Бесследно.
— Честно говоря, в этом также мало удивительного.
Вспомни иллюзион Око-лонга. Разве это не попытка реализовать человеческий образ? Эти самозаводы, похоже, подошли вплотную к созданию искусственных людей. Но то будут даже не искусственные люди. То будут новые люди.
— Ты что? О чем говоришь? И с такой уверенностью? Как это — новые люди? Просто голова идет кругом! Разве можно об этом спокойно рассуждать? А мы? — Чонки-лао никак не мог оторваться от своего личного «я». Даже в мыслях.
— Что мы? Мы — это мы. А они — это будут они. А может быть, мы будем все вместе. Как одно целое.
— Не хочу я быть ни с кем вместе. Оставьте меня в покое.
— Ну при чем здесь именно ты, Чонки? Или я?
— Как это — при чем! Я никого не прошу лезть ко мне в мою жизнь и придумывать с ней всякую ерунду. Мне это не надо. Я не желаю.
— Все люди в разные времена много чего желали или не желали. Сам знаешь. Не всегда получалось именно так, как хотел тот или иной человек. Существуют общие законы. И что бы мы там ни говорили, как бы ни спорили, в общем, все всегда идет к лучшему. Я так считаю. Передовое побеждает, а старое отмирает.
— Ты хочешь сказать, что самозаводы — это передовое, а мы — это уже прошлое, да?
— Значит, ты ничего не понял. Извини, дорогой Чонки-лао. Кто знает. Может, мне это только кажется? Как ты не хочешь понять, что самозаводы всегда были, есть и будут придатком кастеройян! Как бы высоко они ни поднимались и как бы низко ни падал человек! Какие бы зигзаги в своем развитии они ни совершали, в конечном результате все равно выйдут на всеобщее благо каждого из нас. Доживем ли мы с тобой до этих времен? А хотелось бы…
— Нет. Я не хочу. Мне этого не надо. У меня есть дело, жена и все остальное. Зачем мне еще что-то?
— Ты становишься скучным и невыносимым. Посмотри шире. Вокруг. Да разве это жизнь? Нужен простор. Каждому. Весь мир. Вся Вселенная. Мы же люди. Творцы и создатели. Разве нам можно замыкаться в пределах мелких личных дел?
Чонки-лао молчал. Он начинал понимать, что если не во всем, то во многом Имия, бесспорно, был прав. Но ему, Чонки-лао, необходимо было еще многое переосмыслить. Убедить самого себя. Переродиться. Понять свое истинное предназначение. Поверить в него. Пусть не стремиться достичь сразу всего, но мечтать. Мечтать, как Имия Лехх. Трудно. Ох, как это трудно — переступить порог своего личного, давно сформированного. Почти невозможно. Может быть, ему, Чонки-лао, никогда и не удастся такое осуществить… Но он уже понимал это, и то также была победа. Его победа.
В этот самый момент из Лабиринта Времени вышел очередной слепач. Как и все его предшественники, он остановился, осмотрелся и, не обращая внимания на Имию Лехха и Чонки-лао, направился по дороге к долине.
— Из какого ты времени? — спросил его Имия, когда тот поравнялся с ними.
— Зачем тебе это? — в недоумении ответил слепач. Имия опешил.
— Хотел бы узнать, откуда вы все приходите.
— Ну, какая тебе разница? Стоишь у Лабиринта — и стой себе. Не задавай вопросов. Мне, знаешь, некогда, — слепач поспешил уйти.
Друзья теперь стояли молча. Они смотрели ему вслед.
— Да! Это будет, пожалуй, первый незарегистрированный слепач, — вдруг изрек Чонки-лао.
— Не уверен. Почему незарегистрированный? Впрочем, что за бестолковая система — просто регистрировать? Ведь в силу каких-то непонятных причин мы занимаемся регистрацией ради регистрации. Кому нужна такая работа, Чонки? Люди как ходили через Лабиринт, так и ходят: когда хотят и сколько хотят. Никому и в голову не приходит запретить подобное. А вот регистрировать…
— Еще утром ты думал по-другому. Это тебя слепач разозлил, — вставил Чонки-лао.
— Не знаю. Может, и разозлил. Но ты и сам согласись, что от регистрации толку никакого.
— Любое знание полезно, — заключил Чонки-лао и направился к кабинам негокатов.
Имия молча последовал за ним.
Глава двадцать первая
Тайф Ломи был страшно зол. Он был зол на все сразу. И на всех. Без разбора. И на самого себя, и на всю эту историю, и даже на свою работу.
Его раздражал красный мелкий кустарник. Его бесили сверкающие в лучах заходящего солнца все те же полупрозрачные птицы. Его выводила из себя эта проклятая тропа, другая тропа — бесконечная… Прямая…
В конце концов, не могла же она возникнуть сама по себе? А кто, кто же так аккуратно подровнял эти кусты? И почему вокруг такая чистота? Отчего здесь, именно здесь, куда Летящий пришел, царит этот неестественный, искусственный порядок?
«Я просто устал, сильно устал, как никогда, — подумал Тайф Ломи. — Но все равно в природе такого порядка не существует. Он совсем другой. Вопрос естественный. Порядок искусственный.
Что это ему вдруг пришло в голову? Ему? Мне!
Вопрос естественный. Порядок искусственный.
Где же я все-таки нахожусь? Куда я пришел?
В общем-то, это пока не так важно. Сейчас не имеет значения.
Другое имеет значение. Или имеет другое значение. Какое красивое солнце на закате! И эти милые песчаные холмы…
Ну какое же оно красивое? Хуже не бывает. Да и холмы вызывают отвращение.
Сплошные противоречия! Откуда? Надо не злиться. Не злиться зря.
Везде так чисто, что и плюнуть некуда. Ну и дела! Дела как дела. Все правильно.
Все равно погибать. Зачем же я ушел от пространствера? Ведь была какая-то цель.
Цель была. И есть хоть какой-то шанс.
Насчет шанса — это недурно. Такие мысли всегда помогают. Но ведь мысль в данный момент не помощник.
Почему же? Наоборот. Чтобы действовать, надо мыслить.
Значит, я пошел не туда. Я ошибся. Мне не найти еды. Ее нигде нет. Только одна тропа. Но куда-то ведь она ведет!
Она ведет куда надо. Надо не мне.
Как раз тебе. Нужно идти, пока есть силы.
Надоело. Все надоело.
Рано.
Кому?
Тебе.
Как это?
Пора понять главное. Что именно? Не пойму.
Ничего не происходит просто так. Лучше раньше, чем позже. Все равно ты поймешь. Ты — это ты, а мы — это мы. Я — Летящий, а вы… Вы… Как это… Я — это я… Мы — это я. Мозг самозаводов.
Вот так дела! Не может быть! Не верю. Сам себе не верю. Еще бы! В такое поверить… Человеку сразу трудно. Человеку… Человеку?..
Ну да. Человеку. Тебе. Что здесь удивительного? Все. То есть ничего. То есть я не знаю. Растерялся. Это мы знаем. Изучали. Изучали?
