— Но здесь ты имеешь хоть что-то, — хрипатый по-прежнему думал только о своем благополучии.

— А где гарантии, что завтра нам не сделают уплотненный график, как у Солла Тиима?

— Ты не учитываешь, что нас никогда не проверяют на стабильность усвоенного и на исполнительность. Да еще в ускоренном режиме. А у Солла Тиима вся жизнь — прогон…

У Солла до боли заныло сердце, кровь хлынула в лицо. Он неимоверно злился на себя за то, что плохо понимал свое место во всей этой истории. Было ясно, что незнакомцы говорят о нем.

— Зато он человек! Не то, что мы. Вот стоит и подслушивает, ничего не подозревая…

— Ну, Тайфун, ты увлекся. Таких слов в сценарии нет.

— Товарищ Монолит, а мне так нравится — не по сценарию. А ты живи, терпи, если такой безразличный и непробиваемый, как Солл…

Это было уж слишком!

Не помня себя от ярости, Солл Тиим ворвался в технический зал… Разгромить все… Они были неправы, крайне неправы… Все… Мысли набегали одна на другую, руки сжимались в кулаки… Он был готов кричать, действовать, убивать… Но… пять пар фотоэлементов бесстрастно взирали на него.

«Роботы! — осознал вдруг Солл. — Примитивные роботы!..»

— Стоп, ребята! — прогремел голос режиссера. — Про сценарий болтовню убрать, а про подслушивающего — оставить. На сегодня все.

В зал покачивающейся походкой с обворожительной улыбкой вошла та же красавица из отдела стимуляции настроений Саама Сокк. Ласково улыбнувшись Соллу Тииму и задержав на нем многозначительный взгляд, она произнесла:

— Ну, нулевые, баста… Приказ начальства — всех на списание.

Солл Тиим растерялся: «Что она говорит? Кого это всех? Кто здесь кто? Ужасно… Подумать страшно…» Монолит подскочил к Тайфуну:

— Старый идиот! Все из-за тебя! Теперь-то мы поработаем, да?

Тайфун только ухмыльнулся. Он свое пожил.

— Что ж, с вами все ясно, — сверкнула глазами-фотоэлементами красавица.

Солл Тиим остолбенел: «А что же я?»

— Я рада за вас, Солл. С этой дурацкой дверью у них ничего не получилось. Кстати, вы привыкли к новому режиму? — поинтересовалась Саама Сокк, обдав его волной ароматных духов.

Ничего не понимая, Солл Тиим отошел в сторону.

— Можете не отвечать, — она обиженно поджала губы. — Это ваше право.

Роботы один за другим дружно двинулись к выходу. На самоликвидацию. Поравнявшись с Соллом, робот-режиссер передал ему кассету с фильмом:

— Фильм получился. Закончится ваш режим, появится время — может, и посмотрите…

Солл Тиим, ошеломленный, стоял посреди зала, вглядываясь в свои многочисленные отражения в зеркалах, и в голове его одна за одной проносились мысли:

— Где я работаю? Чем занимаюсь? Как живу? Я же не робот! Меня нельзя списать… Нулевые… Все они нулевые… А я сам?.. Дело! Надо настоящее дело! Без режима. И чтобы был результат… Я же человек!..

Впервые за эти месяцы Солл Тиим пытался разобраться в себе.

Откровенно говоря, Элла никогда не думала, что способна на такое. Несмотря на свои шестнадцать лет, она об этом не задумывалась ни днем, ни ночью, ни в часы одиночества, ни на людях. Зачем? Чувства только мешают. От них нет никакого толку. Только расстройство и раздражение. Если хочешь испортить себе настроение — дай волю эмоциям. На здоровье это тоже влияет. Да и на цвет лица — о-хо-хо! Элла не раз убеждалась, что плохой цвет лица мешает ей буквально во всем. Мешает думать. Мешает работать. Мешает жить нормально, так, как большинство.

С большим удовольствием Элла навсегда избавилась бы от чувств, если б только могла. Они сковывали ее свободный разум. Они расставляли ей ловушки и капканы на каждом отрезке пути. Пытались заманить в свои сети.

Элла ненавидела чувства. Она готова была убить всякого, кто в разговоре с ней пытался апеллировать к ним.

И поэтому она была поражена до мозга костей, когда однажды от обыкновенного разговора с незнакомым мужчиной на троллейбусной остановке испытала неожиданный прилив таких чувств и таких страстей, о существовании которых в самой себе даже и не подозревала.

Это она-то, воспитанная, скромная, сдержанная в эмоциях, можно сказать, недотрога, которая старательно избегала юношей, не говоря уже о мужчинах…

Ужас, ужас! После этого странного взгляда, словно проникшего в самые сокровенные тайники ее души, Элла неожиданно поняла, что незнакомец пробудил дремавшую в ней чувственность.

Странно: теперь Элла ощутила, что становится другим человеком. И что происходит это хотя и постепенно, но неотвратимо.

Первое время она думала о встреченном ею незнакомце как о посланнике дьявола, потом — как об инопланетном пришельце, потом — как о сексуальном маньяке, позже — как об экстрасенсе. Но затем отмахнулась от всех этих идиотских мыслей. Разум, пробиваясь сквозь наслоения чувств, безошибочно подсказал ей: «Все элементарно, просто природа берет свое. И тут уж ничего не поделаешь: либо ты ей подчиняешься, либо нет, но это только сначала, а в итоге все равно подчинишься. И глупо пытаться вырваться из ее лап. В конце концов, это нонсенс. Творение природы не может отказаться от природы. Сколько бы оно об этом не кричало!»

Элла неожиданно поймала себя на мысли, что теперь она постоянно думает о половой близости с мужчиной. Все равно с кем, лишь бы это был мужчина. Хотя разум пытался подсказать ей, что у этого мужчины должен быть приличный вид, чувства тут же убеждали Эллу, что главное в мужчине заключается в другом. Разумеется, он должен быть галантен, элегантен, вежлив и красив своей особой мужской красотой, но помимо этого просто обязан обладать всеми необходимыми мужскими качествами: рыцарством, силой, здоровьем, опытом в любви, умением расположить к себе женщину и дать ей то, что ей нужно, а не только удовлетворить свои желания.

Нет, Элла не просто думала о половой близости, она страстно мечтала о ней. Она вся томилась в мыслях о мужчине. Где бы она ни была — дома, в школе, в автобусе, в магазине, — она думала только об одном. Мысли о мужчине стали постоянным содержанием ее внутреннего мира. Они вытеснили другие ее мысли. Все остальное для нее теперь ничего не значило, все отошло на второй план. Остался только один главный вопрос, и он требовал немедленного ответа.

Элла стала приглядываться к Артуру, ее однокласснику. Раньше он существовал для нее только как сосед по парте, который иногда списывал у нее домашние задания. И все. Но вдруг Элла поняла, что очень хочет Артура. Ну, что она могла с собой поделать? «Ничего», — отвечала она сама себе, но все свои мысли держала, естественно, в тайне.

Тайное может стать явным, но вовсе необязательно. Если человек по каким-либо причинам не хочет разглашать тайну, то никакими способами из него ее не вытянешь. История знает тому множество примеров.

Да, примеры истории когда-то очень интересовали Эллу, но сейчас ее волновало совершенно другое: смутные желания нарастали в ней подобно снежному кому, день ото дня увеличивающемуся в размерах и готовому вот-вот сорваться с откоса неуправляемой, сокрушающей все на своем пути снежной лавиной.

Имя этой лавине было короткое: секс. Короче не скажешь.

«Как же сказать обо всем Артуру? — мучительно раздумывала Элла, разглядывая его статную фигуру, широкие спортивные плечи, длинные упругие ноги. — Как мне сказать, что я хочу его, хочу безумно?»

Не видя пока выхода, Элла тем не менее усиленно размышляла над своей проблемой. Эти размышления не заставили себя долго ждать и проявились в снах. Ясно, что и на уровне подсознания мозг Эллы пытался разрешить поставленную перед ним задачу.

И вот Элле приснился сон, будто бы она попала на незнакомое озеро. Да, незнакомое: она никогда раньше тут не была. Она подумала о том, что, мол, как жаль, что я раньше тут не бывала, но тут же какой-то гнусавый голос сказал: «Глупая, тебе все это только снится!», но она не поверила этому голосу по старой привычке не верить ничему, что происходит в снах. Потом она стала разглядывать окружающее внимательнее, и все ей очень понравилось: нежный изумрудный цвет неба, бежевый цвет воды в озере, голубое, яркое солнце, повисшее в зените…