— Когда я стану настоящим, то вы меня совсем не узнаете. Я буду просто великолепен! — вклинился, как всегда в последнее время, Пыльный.

— Что ни говори, а пользу он уже приносит, причем совершенно бескорыстно, — продолжала Йулла, не обращая на реплику никакого внимания.

— Ты уверена, что это так?

— Неужели ты меня ревнуешь, Толли? — попыталась Йулла снова замкнуть круг.

— Опять двадцать пять! Я не могу ответить тебе на этот вопрос. Да и не хочу.

— Не забывайте: вы мне нравитесь, Йулла. Вы мне очень нравитесь! — снова занахальничал Псевдо.

— Как знаешь, — сказала Йулла мужу. — Но будь хоть немного терпимее к нему!

— Это мое дело!

— Ну, вот и поговорили.

— Не знаю. Разве это разговор? Меня не покидает чувство какого-то постоянного, никому не нужного соперничества с ним…

— Я получаю от этого немалое удовольствие, — перебил Псевдо. — Мы все должны совершенствоваться!

— Так значит, Толли, ты все-таки обратил внимание на то, что Псевдо расположен ко мне?

— Да я об этом давно уже говорю! — радостно ляпнул Пыльный.

— Зря ты мучаешься, Йулла. Все и так очевидно. Просто я не обращаю на Псевдо внимания. Кто он такой?

— Ты просто привык к нашим стабильным отношениям. Тебе что-то кажется — вот ты и злишься. Но подумай: зачем?

— Ерунда! Этот Пыльный мне надоел! Особенно, когда начинает умничать.

— Вот уж не скажи! Наоборот, он заставляет нас постоянно переосмысливать самих себя.

— Разве?

— Неужели ты не хочешь понять?

— Надоело мне все.

— Как — надоело? Может быть, и я тоже тебе надоела?

— При чем тут это?

— Мне кажется, вся история с Пыльным имеет положительный результат. И прежде всего для тебя. Ну, как ты не можешь осознать, что нельзя останавливаться на полпути даже в семейных отношениях? Печать в свидетельстве о браке — одно. Но мы должны постоянно завоевывать друг друга. Для этого нам необходимо все время думать. Думать о том, что мы значим как муж и жена. Что мы готовы дать друг другу.

— Возмутительно, — тихо сказал Толли. — Какой-то нечеловек появляется в доме, лезет во все семейные дела, суется куда не надо безо всякого на то права, а я должен тут выкручиваться из ситуаций, которые он для меня создает, и доказывать своей собственной жене, что я — это я. Поэтому не мы должны стараться, как ты это преподнесла, а на самом деле — только я один. Ты хочешь, чтобы я… один… да? А ты? Опять в стороне? Ловко все у тебя получается!

— У нас, — вставил Пыльный.

— Вот-вот, — не выдержал Толли. — Вы уже как одно целое!

— Тебе все кажется, — ответила Йулла. — Ну, разве можно так обобщать?

— А разве можно сравнивать нас? И вообще, я вижу, что мы не понимаем друг друга. Возможно, я ошибаюсь. Впрочем, время покажет.

— Очень жаль, что все так получается. Видимо, мы еще не готовы…

— Вероятно…

— Кстати, я надеюсь, ты не забыл, что послезавтра мы идем в театр? — резко переменила тему разговора Йулла.

— В театр? Послезавтра?..

— Как же ты можешь…

— Ты понимаешь, как раз на послезавтра мне назначили важную встречу в «Антикваре»! И именно на вечер.

— Опять эти проклятые часы! — воскликнула Йулла. — Нет, это становится просто невыносимым!

— Нехорошо! — вставил Псевдо, подражая Йулле. — Как же так? Значит, жена уже не в счет?

— Заткнись! — крикнул Толли. Это было уже слишком!

— Это уже слишком! — искренне возмутилась Йулла. — Ну и сиди здесь со своими часами. А я и одна могу пойти…

— Зачем же идти одной? А я? Я для чего? — внезапно предложил свои услуги Пыльный.

— С тобой? В театр? С удовольствием! — Толли понял, что эти слова жены предназначались для него. Но что, что он мог поделать? «Антиквар» для него, конечно же, был важнее.

— С таким пропыленным лицом? В театр? Хорошенькое дело! — язвительно изрек Толли.

— Я могу сделать его светлее, — уверенно заявил Псевдо. — Скоро я буду совсем как настоящий, не отличишь…

— И каким же образом?

— В ванной пять мешков белого цемента. Я их нашел. Зачем вам столько?

— Какое тебе дело? Запас беды не чинит, — разозлился Толли Маар.

— Этим цементом можно… всю квартиру… кафелем выложить… и еще мне останется, — от волнения Пыльный начал говорить сбивчиво. Его разве что не трясло. — Пойду… в ванную… Не могу ббо… ббольше…

Псевдо бросился в ванную, а Толли, не теряя времени, — за ним.

— Только полмешка! Не больше! — крикнул Толли, чувствуя свою беспомощность, но жадность брала свое.

— Да мне и кастрюли хватит, — уже спокойнее ответил беспокойный «квартирант».

Толли с удивлением и неприязнью наблюдал за Пыльным. Ничего подобного ему еще не приходилось видеть. А ведь Толли полагал, что он достаточно хорошо изучил своего гостя!

Было непонятно, Псевдо поглощал цемент или наоборот: цемент поглощал Пыльного… Псевдо, раздевшись по пояс, не замечая ничего вокруг, топтался по своей же одежде, и горстями хватая белый цемент, как бы обливался им, купался в нем, втирал его в себя, получая истинное наслаждение. Толли казалось, что Пыльный пребывал в каком-то непонятном экстазе, состоянии эйфории. Несмотря на кажущуюся хаотичность движений, все было подчинено единому внутреннему ритму. Ни одна пылинка не пропадала зря. Воздух был чист. Все, буквально все впитывал Пыльный. Руки его — и это с изумлением отметил Толли Маар — растворялись в цементе, будто снег, опущенный в кипяток. Цемент катастрофически исчезал. Цвет кожи у Пыльного становился все светлее, словно у настоящего человека…

— Все, все! Пора кончать! Сколько можно! Уже достаточно! — заорал Толли, выталкивая Псевдо из ванной.

— Вот оно, настоящее! — задыхался тот. — Хорошо! Честное слово, хорошо! Зачем ему столько цемента? Мне он нужнее. Я бы распорядился им по-другому. Ничего он не понимает, этот Толли. Он вообще не понимает, для чего нужен цемент. Белый цемент. Ну, я еще доберусь до него. Весь использую. Цемент мне еще нужен…

Как-то вечером жена сказала:

— По-моему, Толли, ты уже привык к нашему постояльцу.

— Ты хочешь сказать, к Псевдо? — переспросил Толли, ковыряясь в часах. Изящный футляр он бережно поставил прямо на ковер. Это были те самые часы, которые неделю назад он удачно приобрел в «Антикваре». В ту самую пятницу, когда жена с Пыльным смотрели премьеру спектакля «Парящий прах».

— А ты что, себя считаешь постояльцем?

— Честно говоря, — спокойно произнес он, — теперь трудно понять, кто из нас тут гость. Он или я…

— Интересная точка зрения! Хотя я думаю иначе!

— А мне казалось, ты про меня забыла!

— Нет, Толли. Все не так просто. Ты никогда не понимал меня. Ты вообще женщин не понимаешь. Ведь я же женщина, Толли, слышишь, женщина!

— Что ты этим хочешь сказать?

— Ты знаешь, мне становится страшно. Мне страшно за нас.

— За нас? — Толли внимательно посмотрел на свою жену. Она действительно о чем-то переживала, была чем-то озабочена. Похоже, она искала у Толли поддержки. Давно он ее такой не видел.

«Что-то случилось», — подумал Толли.

— Не знаю, может быть, и я виновата, — начала Йулла. — Я хотела как лучше, но вижу, что из этого ничего не выходит. Ты твердокож, словно… Словно тебе все безразлично. Я безразлична тебе? Я не нужна тебе? Что же тебе нужно? Кто тебе нужен?

— Да я… Я и сам…

— Не знаю. Ты совсем не замечаешь меня, не помогаешь мне. Думаешь, мне только и надо, чтобы в квартире всегда чисто было? Разве это главное? Подумай обо мне. Подумай о том, что нам нужно.

— Нам? Да я…

— Что ты? Что ты? Ты вот сидишь в своей комнате и ничего не замечаешь. А между тем все зашло так далеко, что больше я не могу это выносить.

— Ты же сама просила, чтобы я был терпимее к Псевдо! Вот я…

— Мало ли о чем я просила! А ты-то, ты сам?.. Где же ты был?

— Я?

— Да, ты. Ты! Ты, Толли. Псевдо ухаживает за мной. И не просто ухаживает. Он прямо-таки преследует меня! А ведь я не этого хотела! Я хотела, чтобы в тебе проснулось чувство ревности! Чтобы ты крепче любил меня! По-настоящему. Так, как в других семьях!