А началось все с того, что однажды Чонки-лао случайно обратил внимание на шустрого мальчугана, который пытался привести в рабочее состояние некое подобие механизма, служащего, похоже, средством передвижения. Он был явно когда-то сделан руками человека. Чонки-лао так и не выяснил, откуда эта вещь появилась у мальчика. Но одно он понял: люди отдавали старьевщикам далеко не весь ненужный хлам. И еще: ему очень понравилась эта штуковина. С тех самых пор Чонки-лао начал тщательно собирать все, что не могло являться продукцией самозаводов. И позже, когда он разглядывал свои приобретения, ему всегда хотелось не просто потрогать, а проверить их в действии. Но так как они давно уже не в состоянии были выполнить свое предназначение, то Чонки-лао лишь испытывал некую внутреннюю гордость за умение своих предков создавать собственными руками подобные вещи. Гордость, перерастающую в искреннее доверие ко всему тому, что отдаленно напоминало скорокипятильники, велокаты, времяуказатели и многое другое, о чем он и представления не имел.
Вера в доисторические вещи порождала еще более глубокое недоверие ко всему тому, что окружало Чонки-лао в нынешней эпохе. Эпохе бурного расцвета и постепенного отделения самозаводов. У Чонки-лао сложилось мнение: «Жили же когда-то люди…» Разумеется, догадки или порыв к поиску не рождаются на пустом месте. Здесь взаимодействует целый комплекс предпосылок. Для Чонки-лао одной из них было частичное знание истории Соединения, которое представляло собой сегодня некое карликовое подобие огромного и могучего государственного механизма былых времен.
У истории много зигзагов, порой необъяснимых по самым различным причинам как субъективного, так и объективного характера. Но ясно одно: главную роль в процессе начавшегося вырождения государственности играют самозаводы. Они предопределили процесс постепенной деградации общности людей, жителей Кастеройи. Усилия кастеройян в достижении своих целей во многом взяли на себя самозаводы. Отпала необходимость в производственной деятельности человека. Теперь, когда самозаводы создавали все необходимое, нарушилась зависимость одних людей от других.
Возможно, уже давно была бы ликвидирована всякая взаимосвязь между кастеройянами, если бы не инертность мышления, присущая разуму, и роль Соединения. Роль, которая заключалась в преднамеренном, фактически, искусственном поддержании контроля и управления.
Но времена меняются. Одна форма существования приходит на смену другой. И теперь ясно обнаружилась никчемность самого Соединения, важнейшей инстанции организованности людей. Искусственное никогда не выдерживает испытания временем.
Однако не философско-исторические концепции волновали Чонки-лао. Они только способствовали его поиску натурального, не от самозаводов. И, в общем-то, вполне закономерно у Чонки-лао родилась мысль о том, что во всем, чем он пользуется сегодня, все-таки может сохраниться крохотный кусочек чего-то, созданного еще до самозаводов или на заре их появления. Чонки-лао хорошо понимал: как бы ни менялись времена, нравы, государственность, общность, принципы, — всегда был, есть и будет подсобный отдел Соединения. Во всяком случае, на этот счет у него не существовало сомнений. Да, этот отдел был, есть и будет всегда оснащен самыми необходимыми средствами. Но все это никогда не происходило и не может произойти сразу, вдруг. Только в процессе постепенной модернизации, вплоть до замены важнейших составных частей системы.
Чонки-лао давно убедился в том, что подобные совершенствования не всегда протекают без побочных явлений. Порой появлялись необоснованные, необъяснимые сбои в работе комплекса. А иногда даже оставались недемонтированными старые, уже ненужные узлы или блоки. Все это подтверждало то, что в гигантском техническом оснащении планеты самозаводы не всегда успевали выполнить все необходимые действия. Видимо, иногда не представлялось возможным проработать весь процесс до последнего знака точности. Поэтому у Чонки-лао все-таки была надежда на то, что где-то в дебрях бесчисленного множества разнообразных средств комплекса сохранились именно те узлы, которые функционируют с давних времен, функционируют, обеспечивая подсобный отдел Соединения необходимой информацией, и действуют исстари, еще до появления самозаводов.
Эта мысль заставила Чонки-лао по-иному воспринимать сам процесс коллекционирования. Он понял, какими мелкими выглядят теперь его приобретения в сравнении с каким-либо действующим старинным устройством.
Любая такая находка предполагала и то, что она могла работать, сохраняя полную автономность. Ничуть не зависеть от самозаводов. По крайней мере, Чонки-лао очень хотелось в это верить.
Интересно, может ли такой факт оказаться полезным для того, чтобы найти брешь в стене самозаводов? Это, бесспорно, может содействовать стремлениям Око-лонга в поисках самих самозаводов.
Чонки-лао давно уже думал обо всем этом. И не раз. Но он не знал, где и как отыскать подобные старинные устройства. Не знал до того самого разговора о самозаводах в ступер-баре. Имия Лехх не то, чтобы подсказал решение, нет. Он каким-то образом подтвердил мысль Чонки-лао о том, что люди наверняка оставили свой след в истории Кастеройи еще до самозаводов. Несомненно: только их гений и мог дать жизнь самозаводам. Это предположение сразу подытожило все накопленное в сознании Чонки-лао до того. Чонки-лао действительно посетила догадка, где искать этот след. Он не знал, что искать, как оно будет выглядеть, каково будет его точное предназначение. Но он определил главное: объект, где вероятнее всего могли располагаться подобные устройства.
Это был Лабиринт Времени.
Именно он. Потому что с незапамятных времен ведется регистрация всех слепачей, вышедших из Лабиринта. Когда-то была даже такая профессия — слепчак, а потом этим занялись автоматические регистраторы. И это было задолго до самозаводов. Техника контроля уже тогда была доведена до уровня, вполне соответствующего даже современным требованиям. И самое главное, Лабиринт никогда не изменялся, не изменялись и слепачи, не изменялись и условия их выхода из Лабиринта, не менялась и сама дорога, протекающая через Лабиринт. Постоянство исходных предпосылок давало определенные надежды на то, что именно здесь не возникало необходимости в какой-либо модернизации. Следовательно, тут вполне могли оставаться на своих местах доисторические приборы регистрации слепачей, регистрации движения через Лабиринт.
Задачи регистраторов были невелики: фиксация появления человека на дороге Лабиринта, процесса его недолгого движения, времени события, личности идущего либо туда, либо обратно.
Чонки-лао отвлекся от своих мыслей и осмотрелся. Имии Лехха все еще не было.
Все-таки много работы в подсобном отделе. И всегда с самого утра. Наваливается сразу.
Он снова ушел в себя.
Весьма таинственным выглядел случай с Сезуллой. Это Око-лонг распорядился разыскать ее. Но разве события, происшедшие с Летящим, были менее загадочны? И агенты?.. Тут Чонки лишь метался в догадках. Ухватиться было просто не за что… Они исчезли так фантастично, что в устройствах обратной связи с подсобным отделом не осталось никаких следов. Такое случилось впервые. Ведь каждый агент работал со специальным ответчиком, что обеспечивало контроль за ним по всей планете. И это, естественно, являлось для Чонки-лао не менее сложной загадкой, чем сюрпризы Сутто. Со вчерашнего дня Чонки-лао снял с него бронь контроля, но информации о Сутто так и не поступило. Чонки не верил, что тот мог запросто миновать все зоны контроля. Такое казалось абсолютно невозможным. Чонки знал, что никто не может обойтись без негокатов. А это было самое верное место для контроля. Здесь что-то явно не так. Технический Центр на запросы о Сутто выдавал ноль. Невероятно!
Именно с этой новостью Чонки примчался к Око-лонгу тогда. Сначала он был взбудоражен. Но многосторонний остудил его пыл своими резкими замечаниями. Вот в то время Чонки-лао и выболтал зачем-то об удивительном, бесследном исчезновении секретных агентов. Да, трудно стало работать. И с каждым годом — все сложнее. Просто невозможно!
