– Но ведь можно же что-то сделать? – Диса уставилась на хозяйку гостиницы умоляющим взглядом, все еще держа юношу за руку. – Это так ужасно!

– У нас нет времени, – Элисед нахмурился, теребя свою жиденькую бородку. – Судья Фауст об этом позаботился.

Госпожа Эйдис пододвинула к Айсу корзинку с продуктами и покачала головой.

– Не понимаю, за что это так все ополчились на бедолагу, – ее пухлые губы дрогнули. – Зачем было отправлять паренька на край света?

Кулак Элиседа разжался, и на стол упал крошечный глиняный голем. Юноша пошевелил пальцами и кукла, поднявшись на ноги, отвесила низкий поклон.

– Они хотят прибрать к рукам Кирка, – губы Элиседа поджались. – Вернее то, что может скрываться у него внутри.

Крошечный голем подошел к Айсу, и взял его обеими руками за палец.

– Не волнуйся, – кукольник перешел на шепот, поглядывая на жирного стражника, привалившегося к дверному косяку неподалеку. – Я вытащу тебя отсюда.

– Но как? – глаза Дисы расширились, а пальцы крепко стиснули ладонь Айса.

– Дождись полуночи, – прошептал Элисед, пряча крошечного голема в карман. – И ничего не бойся.

Когда гости ушли, Айса тут же вернули в камеру. Толстый Мохан отобрал у юноши корзинку с продуктами и сильно пнул его ногой пониже спины на прощанье.

– Скоро ты уже не будешь таким красавчиком! – красная потная рожа надсмотрщика расплылась в мстительной ухмылке. – Когда все мясо слезет с твоих костей, ты станешь таким уродом, что даже самая последняя портовая шлюха не посмотрит в твою сторону!

Свет, струящийся через крошечное окошко, постепенно становился все более тусклым, и в дальних углах вновь появились черные тени. Юноша поглядел на цепи, к которым совсем недавно был прикован молодой инсубр, и почувствовал, как что-то горячее вновь полыхнуло у него в груди.

За закрытой дверью громко смеялись стражники, комментируя свои удачи и неудачи при игре в клатчи, а сиплый голос толстого Мохана становился с каждой минутой все более и более раздраженным, по мере того, как содержимое его кошелька перекочевывало в кошельки товарищей.

– Все, хватит на сегодня! – рявкнул надсмотрщик, с грохотом отодвигая стул. – Проваливайте, господа хорошие, иначе я за себя не ручаюсь!

Игроки ответили дружным хохотом, снимая с крюков свои оружейные пояса, и поднимая с пола шлемы и кирасы.

– Давай, Кромар, нам скоро заступать в караул, – послышался высокий голос молодого стражника, который выигрывал чаще других.

– Гляди не усни, Брадан, – фыркнул Мохан. – Если сержант тебя опять застукает, как пить дать отгребешь с полсотни плетей!

– Меня Гонт научил спать с открытыми глазами, – засмеялся Брадан. – Так что беспокойся лучше о своей шкуре!

Гремя доспехами и шаркая ногами, стражники удалились, оставив Мохана наедине с рядами запертых камер.

– Что, бездельник, опять проигрался? – послышался гнусавый голос из соседней с Айсом камеры. – Говорил я тебе, что Брадан мухлюет!

– Заткнись, Аэнгас, – стражник в сердцах хватил кулаком по столу. – Будто я сам не знаю! Вот поймаю его как-нибудь на этом, так сразу и дыру ему в брюхе проделаю!

– Ага, жди, – фыркнул Аэнгас. – Ты скорее без штанов останешься, чем подловишь этого ловкача на горячем!

Надзиратель в сердцах пнул ногой табурет, который с грохотом покатился по полу.

Айс некоторое время слушал, как переругиваются заключенный с тюремщиком, но вскоре их голоса начали удаляться, превращаясь в нечленораздельный убаюкивающий гул.

У него перед глазами вновь появилось улыбающееся лицо юного варвара, свисающего на окровавленных веревках, острое как бритва лицо судьи и встревоженное милое личико Дисы. Постепенно образы расплылись, превращаясь в хаотичную пляску теней, и Айс провалился в тревожное забытье.

Проснулся юноша от бурчания в собственном желудке. Он некоторое время покрутился на жесткой соломенной подстилке, пытаясь устроиться поудобнее, но вскоре бросил эту затею. Сна больше не было ни в одном глазу. Встав на ноги, он осторожно подкрался к двери, и приложил к ней ухо.

В коридоре стояла мертвая тишина. Мохан, должно быть, уже давно спал, проглотив содержимое конфискованной корзинки, молчали и разговорчивые заключенные.

Потерев ладонью ноющий живот, юноша с кряхтеньем опустился на пол и оперся спиной о дверь.

Что-то чуть слышно щелкнуло над его головой, и дверь, подавшись напору, слегка приоткрылась. От неожиданности сердце чуть не выпрыгнуло у Айса из груди.

Он застыл, не решаясь даже пошевелиться, ощущая спиной ток прохладного воздуха идущий из коридора.

Бесшумно, словно тень тени, над его плечом появилась рука в черной перчатке, сжатая в кулак.

– Элисед? – прошептал юноша, все еще не решаясь обернуться. – Тебе все же удалось!

Кулак разжался, и Айсу на колени упала крошечная игрушечная лошадка.

– Ты настоящий волшебник! – прошептал юноша и, ухватившись за крепкую ладонь, поднялся на ноги. – Я до самого конца не верил, что ты придешь за мной!

Айс не смог сразу разглядеть лица кукольника, он видел лишь черный силуэт, освещенный сзади приглушенным светом газовой сферы. Этот силуэт казался каким-то неправильным, каким-то угловатым и неказистым. Элисед был совсем другим!

– Элисед? Это ты? – прошептал юноша и пошире открыл дверь.

От увиденного, у него затряслись поджилки, и он чуть было не бросился назад в камеру.

В дверном проеме стояла кукла. Кукла была высокая, ее плечи почти достигали потолка, а длинные тонкие руки, сплетенные из чего-то, похожего на конский волос, касались пола.

На коротких кривых ногах, перевитых веревками, не было ступней, тонкий гибкий торс был стянут широкими ремнями с медными пряжками, а на узкой груди висела маленькая фарфоровая маска, с черными и блестящими как у голема бусинками-глазками.

Маска была совсем небольшая, не больше кулака. Под выступающим вперед крючковатым носом красовались лихо закрученные усы, намалеванные черной краской, а на белых щеках алели пятна румянца.

Покрепче сжав в руке игрушечную лошадку, Айс собрал всю свою храбрость и осторожно вышел в коридор.

Надсмотрщик сидел совсем рядом, откинувшись на спинку стула и положив ноги в грязных сапогах на замызганный стол, по которому были рассыпаны фигурки и карты для игры в клатчи. Его остекленевшие глаза с укором глядели прямо на юношу, изо рта торчал посиневший язык, а его шея была передавлена блестящей проволокой, утопающей в складках жира.

– Ты убил его? – юноша с содроганием указал на мертвое тело. – Разве нельзя было без этого?

Кукла слегка качнулась вперед и уронила на пол тяжелую связку ключей. Пальцы на длинных руках зашевелились, и короткие ноги бесшумно заскользили по камню.

Айс попятился, не в силах отвести взгляда от мертвого надзирателя. Ему казалось, что вытаращенные глаза неотступно следят за ним, а из разинутого рта могут в любой момент вырваться грубые проклятья, созывая стражу и поднимая тревогу.

Черная перчатка сомкнулась на предплечье юноши, и кукла бесцеремонно поволокла его к выходу, как ворох старого тряпья.

Короткие кривые ноги куклы ступали совершенно бесшумно, и в полной тишине были слышны лишь шорох одежды Айса, да стук крыльев ночных бабочек, безуспешно штурмующих матовые плафоны газовых светильников.

Ухватившись за гибкую руку, больше похожую на бугристый гибкий канат, юноша невольно прибавил шагу.

Кукла двигалась очень быстро, ни не секунду не задерживаясь перед очередным разветвлением коридора. Она, казалось, знала в подземельях каждую лестницу и каждый поворот.

Когда беглецы приближались к очередному фонарю, Айс опасливо втягивал голову в плечи, ожидая услышать грубый окрик или лязг вынимаемой из ножен сабли.

Крошечная маска с черными глазками время от времени поворачивалась к Айсу, осматривая его с ног до головы, а гибкая черная рука поправляла большую кожаную суму, висящую на узкой сутулой спине.

– Выход из тюрьмы в другую сторону! – прошептал юноша, остановившись у очередной лестницы, ведущей вниз. – Если мы пойдем сюда, то попадем прямиком на плац, я знаю, я был там сегодня!