Приходилось признать что Изя Белый всё правильно рассчитал и до этих пленных, если она когда и доберётся, то весьма и весьма не скоро.

Правда было непонятно зачем он так поступил, но пока что роли это не играло.

— Тварь, — тихо проговорила Кара на пределе слышимости. — Умная, хитрая тварь, — едва слышно повторила она.

Скованное толстыми, их плохого железа цепями избитое, большое тело, мешало Пашке думать. В голову постоянно лезли какие-то посторонние мысли. Вот и сейчас, вместо того чтобы обдумать как и когда всё пошло не так, почему их привело именно к этому результату, сюда в этот грязный, тёмный трюм, он вместо этого упорно думает почему рабские цепи такие толстые.

— "Да, железо плохое, — в который уже раз пояснил он сам себе очевидную вещь. — Ну и что?"

Мысли раз за разом вертелись по одному и тому же кругу, возвращаясь к истокам.

— "Плохое, сырое железо, оттого и цепи толстые", — опять он принялся за азы металлургии. Ни о чём ином он думать сейчас не мог.

О том почему всё произошло именно так, думать-то откровенно не хотелось. И Паша боялся сам себе признаться почему. Стоило ему лишь на секунду задуматься, как в голову тут же лезли нехорошие мысли, а точнее только одна. Одна единственная злая, словно осиное жало мысль, которая упорно не желала покидать его голову. Которая была до безобразия ясна, чётко и внятно сформирована ещё там, в его, много лет назад брошенном схроне в безлюдных плавнях устья Лонгары. И к которой так не хотелось возвращаться.

Мысль была проста — всё что с ними произошло, было результат предательства. И Паша теперь отчётливо понимал кто. Кто был тот единственный, кто мог это сделать. И на кого он там так ни разу и не подумал, даже мысли такой не допустил. И кого единственного не было сейчас с ними тут в трюме.

Седой! Седой — сука. Старый, "надёжный друг" и правая, "верная" рука.

И самое главное, Паша теперь понимал почему. Почему тот так поступил.

Рудник. Их серебряный рудник, против передачи которого в руки компании Сидора Седой выступал яростнее и упорнее всех, так до конца и не согласившись с общим выбором. И Паша понимал, как теперь Седой попытается его себе забрать. Забрать лично себе, одному, а никак не всем им, не всему отряду.

И по всем законам будет абсолютно прав, потому как остался один.

Один единственный наследник.

Паша слабо улыбнулся. Он на миг мысленно представил как тот это будет делать. К кому пойдёт и что ему скажут в ответ. И чего этот дурак ещё не знал.

Седой никогда не понимал почему Паша так поступил, почему передал права на рудник посторонним людям.

— "Теперь у него появится прекрасная возможность попытаться понять это", — мстительно подумал Павел.

Седой всегда был против передачи прав на рудник кому бы ни было, хотя сам фактических прав на этот рудник имел меньше всех. Не смотря на дружбу и близость к Паше, он не занимался ни его поиском, ни разработкой серебра, хотя Паша с самого начала предлагал ему это. Поэтому он даже не знал места нахождения рудника. Но тем не менее был всегда против того, чтобы одним найденное переходило в коллективную собственность всех остальных, яростно выступая против общей, коллективной собственности.

Паша в этот момент остро пожалел что тогда, ему, вернувшемуся с гор чудом выжившему, в тот момент замятни показалось неплохой идеей включить Седого в состав владельцев. Теперь он так не думал.

Не думал, но было поздно. Теперь Седой на этот рудник имел неоспоримое право, потому как получалось что серебряная жила найдена была как бы только ими двумя. Им и Седым. Найдена ещё тогда, когда никого из нынешних ребят команды и близко рядом с ними не было. А те, кто тогда был с ними, кто мог бы на него претендовать, давно уже все лежат в могилах. И как теперь постепенно начинал прозревать Паша, совсем не своей волей там оказавшись.

Оказывается, уже тогда Седой был против коллективного владения, не желая понимать, что лишь вместе со всеми этими ребятами они только и смогли разработать этот рудник. Только все вместе.

Но ничего коллективного никогда Седого не интересовало. Он всегда говорил только одно. Вернём рудник — заживём. А о проблемах, с этим связанными, думать он никогда не хотел.

И к сожалению внутри их отряда он находил многих последователей. Почему Паша его до сих пор и терпел, не решаясь выгнать старого друга за такие крамольные разговоры из отряда. Какая же это была ошибка.

— "Где они все сейчас, — атаман мысленно перебрал имена всех погибщих ушкуйников. — Густым гребнем прошлась княжна по отряду, — тяжело вздохнул он. — Выпола чуть ли не половину".

В этот момент Паша остро порадовался тому что сейчас с ним не было Сидора. Сейчас он был рад, что не взял его с собой на лёгкую прогулку, как он тогда думал, а высадил на обратном пути, на месте переправы, оставив того помогать Корнею разбираться с лошадьми.

Чем Сидор реально мог ему помочь, Паша предусмотрительно спрашивать не стал, прекрасно поняв истинные причины вдруг прорезавшейся неожиданно тяги Сидора к романтике и воинской славе. Голубоглазое чудо, толкнувшее Сидора на этот безумный поступок, он прекрасно разглядел ещё при первой их встрече.

А на что, на какую глупость способны влюблённые дураки, Паша прекрасно знал, сам не раз был такой.

Поэтому, когда Сидор вдруг воспылал энтузиазмом и буквально навязался ему на обратную дорогу, возглавить перегон, как он всем во всеуслышанье провозгласил, он спорить с ним не стал. Прекрасно понимая что ничего спорами от Сидора не добьёшься, он положился на его благоразумие и на воинский опыт Корнея, который сгладит взбрыкивания влюблённого дурака.

После того как княжна ловко, а главное быстро и максимально эффективно расправилась с ним, недооценивать её он бы не стал. Шесть лодий, полторы сотни экипажа. Его пять десятков и нанятая этой весной ещё сотня неплохих ребят. И пятнадцать купеческих лодий вместе с экипажами. Где все они?

Дура, каковой до этого момента считал княжну Паша, такого бы никогда сделать не смогла. Мозгов бы не хватило. У этой же всё получилось. И теперь последние тридцать семь его бойцов здесь, в трюме рабовладельческой лодьи. А остальные кто где. Кто на мачте был повешен, кто умер нанизанным на колу, кого утопили, связав руки и с камнем на шее… А кое-кому и повезло, продали рабовладельцам в рабские каменоломни Западного, Северного или Южного Приморья.

Хотя, неизвестно ещё так ли уж повезло им. В тех каменоломнях больше года никто не вытягивал. И если его не выкупали друзья или родственники, скорая смерть от изнурительного труда и истощения была гарантирована.

Горазда оказалась княжна на выдумку. Для каждого из них придумала что-то новенькое. Ни одному не досталось того же что и соседу.

И только с ними у неё произошёл сбой.

Паша отчётливо понимал что в трюме этой рабской лодьи, их не должно было быть. Никоим образом они не должны были здесь находиться. И объяснить это можно было только чудом. Тем что одна банда людоловов перебежала дорогу другой. И лишь поэтому они ещё были живы.

Будь иначе, никого бы уже не осталось…

— "Седому не нужны компаньоны на серебряный рудник, — наконец-то сформулировалось в его мозгу отчётливое ясное понимание. — А раз он связался с княжной, то значит, сумел её чем-то заинтересовать. А князья Подгорные и славны тем, что держат раз данное слово.

— Даже таким подонкам как Седой".

Паша поморщился. Он только что вспомнил как Сидор смеялся как раз над тем что некая сопливая княжна дала слово уничтожить его. Какие же они тогда были идиоты. Оба! Надо было тогда уничтожить княжну, когда ещё можно было, даже не смотря ни на какие свои обещания.

Сто с лишним человек его команды уже стали жертвами их тогдашней нерешительности и чистоплюйства. Ещё триста человек с купеческих лодий уже погибли по той же причине. А сколько их ещё будет… И всё из-за их мальчишеской глупости. Ладно Сидор, сопляк и новичок в этом мире, но он… Он-то! Матёрый разбойник, на счету которого не одна загубленная жизнь. Как же он сам так опростоволосился… Не иначе как под влиянием этой безтолковой земной компании. С которой он и связался-то, не иначе как по помрачению разума.