— Вы бы занялись этим вопросом, — Маня просительно глянула на профессора. — Вы умный, вам и карты в руки. Да и некому, кроме вас, — развернувшись, Маня направилась обратно к своему экипажу. — Заодно надо бы навести справки о тех, кто покидал город с момента нашего решения о сватовстве и с того дня, когда об этом могло стать кому-либо известно. И вообще, выносилось ли это решение за пределы нашего клана, и когда?

Профессор оценивающе, с некоторой долей ехидства смотрел на Машу, отдающую уверенным голосом распоряжения. Наблюдать как та опять лезет не в свои дела было в некоторой степени занятно.

— "Славо Богу что она тут пока что ничего не напортила", — подумал недовольно профессор.

— Думаю, надо ориентироваться на время посещения Городского Совета, когда началась вся эта эпопея с лошадьми, — задумчиво заметил он, поворачиваясь вслед за ней. — С этого и начнём.

— Хотела бы я знать, — заметила, усаживаясь в коляску, Маня, — сколько раз нашу многострадальную трату клюнет жареный петух, прежде чем мы действительно научимся беспокоиться о собственной безопасности? И желательно, заранее.

Несмотря на все опасения, сделка герцога Генриха фон Гарс с амазонками по покупке необычно крупной партии лошадей прошла как по маслу без малейшего сбоя. И даже то что это была элита, не привлекло к совершаемой сделке никакого постороннего внимания. Никто на той стороне, за рекой ничего у него не спросил.

И это натуральным образом буквально ввергло герцога в ступор, заставив глубоко и серьёзно задуматься. Он поймал себя на тревожной мысли, что ничего не понимает.

Столь крупная покупка, да не простых, а элитных жеребцов и кобыл, фактически всех основных пород Амазонии должна была привлечь самое пристальное внимание к сделке. Обязана была просто вызвать невиданный ажиотаж в среде лошадиных барышников.

Должна была! И не вызвала! И — ничего. Тихо. Словно нигде, ничего не произошло. Словно он не вытряс буквально подчистую все племенные хозяйства Амазонии.

Стоящая вокруг этой сделки оглушительная тишина навевала самые нехорошие мысли.

— Спрашивается какого лешего я погнался за элитой? — наверное уже раз в двадцатый выругал себя герцог.

— Сам у себя спросил, самому себе и отвечу, — проворчал он. — Того и погнался, что за них денег больше дают. По головам то всё едино, а цена выше.

— И доход намного больше, — помрачнев, задумался он.

Повод для раздумий у него был серьёзный. Того что принесёт ему такая, казалась бы рядовая сделка, он не ожидал.

Если уж признаваться самому себе, то согласился он тогда на требования этого пройдохи, новоявленного барона с покупным титулом, господина Сидора, барона де Вехтор, последнего барона из старейшего баронства Вехи, о котором все уже и забыли, больше для вида.

А согласившись, и поначалу надеясь отделаться от него малой кровью, он неожиданно увлёкся, поднял все свои старые связи и выдал на гора такое… А вот того что он выдал, герцог и сам не ожидал. А это наводило на крайне тревожные мысли. Что-то здесь было не так.

— Ну да, — тихо проворчал он себе под нос. — Просили лучших — дал лучших, правда не по одному золотому за голову, а по полтиннику. Взяли! Дал элиту — по стольнику за голову. Взяли! Табун пригнал в три тысячи голов, сверх оговоренного числа! Элиты! По сотне золотых за голову!

— И тот взяли!

Герцог до сих пор отчётливо помнил то состояние шока, когда он ощутил в своих руках тяжёлый мешок с жемчугом, полученный им за последнюю партию элитных кобыл.

— Кто ж знал, что возьмут, — герцог до сих пор пребывал в самом настоящем шоке.

Сколько бы раз после того Герцог о том случае не вспоминал, но до сих пор так и не смог прийти в себя. Поэтому, забываясь, частенько переходил на разговор вслух с самим собой, что его откровенно нервировало. Так можно было и не заметить, как проговоришься о чём-либо важном.

В прошлые молодые годы он много времени провёл в одиноких путешествиях по пустынным, безлюдным местам. И если не разговаривал с самим собой, то за долгие месяцы одиночества мог бы запросто забыть человеческую речь.

И тогда бы на пути к его мечте, у него стала бы непреодолимя стена.

С самого детства он видел себя на сегодняшнем месте, на троне Правящих герцогов Гарсов. А тут надо было уметь связно и чётко говорить. И молчания, к которому он привык, тут не прощали.

— "Эх, — Генрих постарался затолкать поглубже появившуюся у него в голове несвоевременную мысль. — Мне бы не только Правящим, мне бы Владетельным Герцогом стать. Править, и ничем не владеть, как все предыдущие герцоги на этом месте — это не по мне".

— Только, кто же меня спросит, — забывшись, в голос проговорился Генрих.

Встревожившись, что кто-то мог случайно его услышать, он подошёл к высокому и узкому лучковому окну своих покоев и с тревогой выглянул во двор. В распахнутое настеж окно доносились привычные звуки и запахи обычной, повседневной жизни любого замка. Ни рядом, ни где-нибудь поблизости никого из людей не было. Даже дворцовой стражи на месте и той не было.

— Пусто, — тихо проговорил он.

— Скоты! — выругался он сквозь зубы.

Под распахнутым настеж окном всегда должен был стоять стражник, однако никого не было. Давно привычная к разгильдяйству дворцовая стража привычно небрежно несла свою необременительную службу.

В данный момент это было хорошо, поскольку никто не слышал что он говорил сам с собой. С другой стороны он мгновенно вспомнил презрительный взгляд встречавших его отряд курсантов левобережцев, мимолётно замеченный им во время передачи табунов представителю барона Сидора.

— "Да, — подумал герцог. — Пожалуй мне стоит согласиться на предложение этого их Ведуна подобрать и подготовить мне нормальную охрану. Хотя это будет конечно дорого стоить, — с сожалением вздохнул он. — Но этот бардак надо кончать. Да и жизнь дороже.

— А так и прирежут ненароком, никто не заметит".

— Это надо менять, — тихо проговорил он.

Даже подобная фраза в его устах звучала крамолой. Никто из Баронского Совета Герцогства Гарс ничего в герцогстве менять не хотел. И если бы кто-либо из них узнал о подобной фразе из уст Генриха, вопрос о его смерти был бы только фактором времени.

Как быстро, жёстко и эффективно реально обладающие властью и фактически правящие в баронстве семьи некоторых старых родов умеют расправляться с неугодными им, он уже имел сомнительное удовольствие наблюдать на судьбе рода баронов де Вехтор.

— "Ну и где теперь та многочисленная в прошлом баронская семья?" — мрачно подумал он. — "Вырезали! Под корень вырезали".

— "И за что? За то что распускали где не надо язык".

Мстительная улыбка тронула губы нынешнего герцога.

То, что из себя представлял нынешний барон Сидор де Вехтор, единственный в настоящий момент живой представитель мужской части рода, герцог знал намного лучше чем все в этом дворце. Да, пожалуй что, и во всём герцогстве. И особенно, если сравнивать с нынечшим правящим в герцогстве баронским Советом, не желающим интересоваться ничем дальше собственного носа.

Женившийся на последнем представителе древнего рода, урождённой баронессе Изабелле де Вехтор и оттого получивший все права владетельного барона, он как никто другой великолепно подходил к былым амбициям этого в прошлом славного семейства.

И то, что людей такой породы лучше было бы не трогать даже случайно, он знал лучше всех. Подобный, внешне как бы незаметный типаж ему и раньше не раз встречался. И ничего хорошего, если его зацепить, он от них ни разу не видел. Крайне опасные и неприятные личности, при всей их внешней привлекательности.

А история с лошадьми, когда представитель барона, ни секунды не задумываясь выложил семьсот тысяч золотых только за лошадей, да ещё в жемчуге! И это не считая того, что закатилось в карман самого герцога, заставляла серьёзно задумываться и о его финансовых возможностях.