Филдинг откинул со лба непокорные седые пряди и продолжал — уже в прежней своей театральной манере:

— Я и за ней, бывало, наблюдал — на званых обедах. Не только у себя здесь, а и в других местах, куда мы бывали званы. Наблюдал, как она делает наипростейшее — скажем, ест яблоко. Не разрежет его прежде начетверо, как мы, а очистит от кожуры все целиком, систематически, по кругу, затем нарежет меленько — приготовит полностью к еде. Ни дать ни взять шахтерская жена чистит яблоко для супруга. И ведь она же видела, как у нас принято, но ей и в голову не приходило, что надо подражать. Я восхищаюсь такой независимостью. Пола гаю, и вы тоже. Но не Карн — и не Роуд. Уж Роуда никак это не восхищало. Он косился на нее, и внутри у Роуда зрела, думаю, ненависть к ней. Зрело убеждение, что она — препятствие к успеху, единственная препона его блестящей карьере. А придя к такому выводу, что мог он предпринять? Развестись нельзя — развод нанес бы ему вред еще больший, чем строптивая жена. Роуд знал, как посмотрят в Карне на развод; Карн, не забывайте, — заведение церковное. И он убил ее. Рассчитал в деталях грязное убийство; пораскинув своим куцым ученым умишком, сфабриковал все требуемые улики, указующие на убийцу, которого не существует.

Но стоп! Тим Перкинс получил шестьдесят один балл — оценку невозможную, — значит, Перкинс сплутовал. Была и возможность у Перкинса — ему доверен был портфель. Снова Роуд пораскинул умишком и решил, что Тим открывал портфель и видел плащ, сапоги, перчатки. Видел кабель. Тогда Роуд и Перкинса убил.

С удивительной энергией Филдинг вскочил, налил, выпил. Лицо его было красно и выражало почти ликование.

Смайли встал.

— Когда вы будете в Лондоне? В четверг?

— Да, я условился с заведующим — мы завтракаем с ним в одном из этих мерзких клубов на Пэл-Мэле. Всегдашнее у меня невезение с клубами, а у вас? Но боюсь, теперь не слишком много смысла в нашей с ним беседе, раз вся эта история выйдет наружу. Даже и в репетиторы меня не возьмут. Смайли помолчал, подумал.

— Вечером в четверг прошу ко мне — отобедать. Если угодно, и переночевать. Я приглашу еще одного-двух знакомых. Компания составится. К четвергу самочувствие ваше улучшится. Поговорим. Возможно, я смогу помочь вам… в память Адриана.

— Благодарю вас. С удовольствием. Помимо той беседы, у меня к тому же в Лондоне разные мелкие дела требуют упорядочения.

— Хорошо. В без четверти восемь. Байуотер-стрит, Челси, дом 9-а.

Филдинг записал адрес в блокнот-календарь. Рука его нимало не дрожала.

— Галстук черный? — осведомился Филдинг с пером в руке, и некий бесенок толкнул Смайли ответить:

— Да, но это не суть важно. Минута молчания.

— Надо полагать, — начал Филдинг нащупывающе, — что на суде непременно получит огласку все связанное со мной и Тимом? Ведь в таком случае я человек конченый. Безвозвратно конченый.

— Не вижу, как можно избежать огласки.

— Но как бы ни было, а я уже гораздо лучше себя чувствую, — сказал Филдинг. — Гораздо.

Кратко простившись, Смайли вышел и быстрым шагом направился обратно в полицию — довольно твердо уверенный в том, что давно не встречал такого законченного лжеца, как Филдинг.

Он постучал в дверь кабинета Ригби и вошел, не дожидаясь ответа.

— Весьма опасаюсь, что вам придется арестовать Стэнли Роуда, — начал он и пересказал свой разговор с Филдингом.

— Шефу надо будет доложить, — морща лоб, сказал Ригби. — Вас не затруднит повторить у него свой рассказ? Если уж сажать под арест карнского преподавателя, то с ведома шефа. Он вернулся только что. Погодите минутку.

Ригби поднял трубку телефона, попросил соединить с начальником. Несколькими минутами позже они молча шли уже по устланному ковром коридору. По обеим сторонам на стенах висели фотографии карнских команд регбистов и крикетистов. Часть снимков пожелтела и выцвела от индийского солнца, другие были выполнены в коричневатом тоне сепии — излюбленном тоне карнских фотографов начала века. По коридору были расставлены огненно-красные пустые ведра с четкой белой надписью: «Пожарное». В дальнем конце коридора темнела дубовая дверь. Ригби постучал, подождал. Никакого отклика. Снова постучал, за дверью крикнули: «Войдите!»

Вошедших встретили внимательными взглядами два очень крупных спаниеля. Позади спаниелей, за громадным столом-бюро, сидел, как водяная крыса на плоту, бригадный генерал Хэвлок, кавалер ордена Британской империи, начальник карнской полиции.

Через голое его темя шли две-три поперечные седые прядки, тщательно прилизанные и распластанные, дабы прикрыть побольше лысой площади. Это придавало Хэвлоку странно мокрый вид, точно он сейчас вот окунался в реку. Недостачу волоса щедро возмещали усы, желтые, увесисто-слитные. Роста Хэвлок был очень маленького; на нем был коричневый костюм и жесткий белый воротничок со скругленными уголками.

— Сэр, — начал Ригби, — разрешите вам представить мистера Смайли из Лондона.

Хэвлок вышел из-за стола, как идут сдаваться — без уверенности, но с покорностью. Сунул гостю шишковатую ручонку и проговорил без пауз:

— Из Лондона, вот как? Здравствуйте, здравствуйте, — точно заученное наизусть.

— Мистер Смайли здесь с частным визитом, сэр, — продол жал Ригби. — Он знаком с мистером Филдингом.

— Штучка этот Филдинг, штучка, — отчеканил шеф.

— Именно, сэр, — сказал Ригби и продолжал: — Мистер Смайли сейчас был у мистера Филдинга, чтобы проститься перед отбытием в Лондон.

Хэвлок стрельнул глазами-бусинками на Смайли, словно сомневаясь, а способен ли тот на такую дальнюю поездку.

— Мистер Филдинг дал что-то вроде показания и подкрепил новыми, только ему известными фактами. Касательно убийства, сэр.

— И далее? — вопросил шеф с неким вызовом.

— Он сказал, что убийца — муж. Стэнли Роуд, — повел дальше рассказ уже Смайли. — Филдинг показал, что, когда староста принес ему портфель Роуда с экзаменационными работами…

— Какими это экзаменационными?

— Как вы помните, Роуд в тот день проводил письменные экзамены. Из класса он шел дежурить в Аббатство, а затем вечером ему предстоял обед у Филдинга. Удобства ради он дал Перкинсу портфель и велел отнести…

— Перкинс — это жертва несчастного случая? — перебил Хэвлок.

— Да.

— Вы отменно осведомлены, — заметил загадочно Хэвлок.

— Филдинг сказал, что открыл принесенный Перкинсом портфель, желая взглянуть, как выполнил Перкинс экзаменационную работу. От этой работы зависели перевод и будущее мальчика, — продолжал Смайли.

— Работа, работа, только и слышишь нынче о работе, — горько сказал Хэвлок. — В те времена, когда я здесь учился, было по-иному, смею вас уверить.

— Открыв портфель, Филдинг увидел там, помимо экзаменационных работ, пластиковый плащ, пару кожаных старых перчаток и пару резиновых сапоге обрезанными голенищами.

Пауза.

— Великий боже! Вы слышите, Ригби? Ведь это же все обнаружено в посылке, в Лондоне. Великий боже!

— И вдобавок он увидел в портфеле отрезок толстого кабеля. Как вы помните, за этим именно портфелем Роуд возвращался к Филдингу в вечер убийства, — заключил Смайли. (Словно ребенка кормил — по ложечкам.)

Последовало затяжное молчание. Затем Ригби, изучивший уже своего шефа, сказал:

— Мотив убийства — забота о карьере, сэр. Миссис Роуд не проявляла желания занять более высокое положение в обществе, одевалась затрапезно, не принимала участия в религиозной жизни школы.

— Минуточку, — сказал Хэвлок. — Роуд спланировал убийство заранее — верно я говорю?

— Так точно, сэр.

— С намерением придать делу вид убийства с целью ограбления.

— Так точно, сэр.

— Взяв оставленный портфель, он идет обратно к Северным полям. И как, значит, он далее действует?

— Он надевает плащ и капюшон, галоши и перчатки. Вооружается кабелем, сэр. Входит через заднюю калитку, проходит садом и звонит с парадного, сэр. Жена открывает ему. Он ударом валит ее с ног, тащит по снегу в теплицу и убивает там. Отмыв свою одежду под краном, прячет в посылку. Запаковав u завязав посылку, идет — на этот раз к воротам, ступая по дорожке, сэр, зная, что следы его скоро затрутся другими следами. Выйдя на твердую дорогу, где следов не видно, он поворачивает и снова идет в дом, разыгрывая роль убитого горем мужа и не забыв наложить отпечатки своих пальцев, сэр, поверх перчаточных следов на трупе. Но оставалась вещь, которую слишком опасно было отсылать, сэр. Орудие убийства.