Он вернулся к дверям, пожал протянутую ему руку. Миссис Харлоу всегда настаивает на этом рукопожатии.

— Да что с тобой, Тим? Натворил что-нибудь? Но мне-то можешь сказать? Я ведь не в штате у вас.

Перкинс помялся, проговорил:

— Это просто из-за экзаменов, миссис Харлоу.

— Или родители нездоровы? Дома беда случилась?

— Нет, миссис Харлоу, здоровы, дома все хорошо. — Опять помялся. — Спокойной ночи, миссис Харлоу.

Он закрыл калитку за собой и покатил по узкой дороге. Она глядела вслед. Через четверть часа он будет уже в Карне — ехать почти все время под гору.

Он всегда любил этот обратный путь. Лучшие минуты всей недели. Но сегодня ехал словно во сне. Ехал быстро, как всегда: мчалась мимо изгородь на темном фоне неба, и кролики кидались кто куда от света фары, но ему не до них было.

Нет, надо кому-то сказать. Напрасно не сказал миссис Харлоу, напрасно. Она бы нашла, что присоветовать. Мистеру Сноу можно было бы сказать, но их теперь уже не Сноу, а Роуд учит, И в этом половина всей беды. Это да Филдинг.

Можно бы Тру сказать. Да, вот кому он скажет — мисс Трубоди. Сегодня же вечером, после осмотра, пойдет к ней и повинится. Для отца это, конечно, будет удар навеки — ведь это же значит провал, а возможно, и позор вдобавок. И значит, не поступишь кадетом в Сэндхерстское после осеннего семестра, и, значит, снова плати отец за учение деньги, которых нет…

Сейчас пойдет самый крутой участок спуска. С одного бока изгородь кончилась, открылся замечательный вид: замок Солеев на ночном небе, словно декорация к «Макбету». Как здорово играть в спектаклях, жаль, что ректор не разрешает драмкружка.

Он пригнулся к рулю и понесся вниз, чтобы на скорости проскочить неглубокую полоску воды у подножия холма. Холодный ветер жег щеки, и на минуту он забыл свою беду… Вдруг он с ходу затормозил; велосипед заскрежетал, скользя.

Что-то случилось: впереди светит луч фонарика, и из темноты знакомый голос зовет, призывает его.

Штаб-квартира школьного Комитета помощи иммигрантам (патронесса — графиня Сара Солей) помещается на Белгрейв-сквер. Не ясно, то ли такая роскошная резиденция выбрана для приманки богачей, то ли для ободрения обездоленных, то ли, как шепчут в свете злые языки, чтобы задешево снабдить графиню Солей апартаментом в лондонском Вест-энде. Деловая же сторона помощи отнесена, как и положено, на юг города, за Темзу, в один из тех заброшенных кварталов Кеннингтона, что являют собой изнаночную половину архитектурного раздвоения личности Лондона. Когда-нибудь Йоркские сады (как именуется квартал) будут открыты внешним миром и очарование их пропадет, но побывайте там сейчас, и вы увидите всамделишных детишек, играющих посреди улицы в классы, а матери в шлепанцах бранят их с порогов.

Выполняя задание Смайли, переданное по телефону вчера в полдень, мисс Бримли с утра пустилась в путь. Она имела редкую способность говорить с детьми, как с равными себе существами, благодаря чему без труда отыскала ветхий безымянный дом, служащий комитету приемочным пунктом. В сопровождении семерых малышей она позвонила и стала терпеливо ждать. Наконец послышался стук каблучков по лестнице, лишенной ковра, и дверь открыла очень красивая девушка. С момент обе они одобрительно глядели друг на друга.

— Прошу прощения за беспокойство, — начала мисс Брим ли, — но моя дорсетская знакомая просила меня навести справки о вещах, посланных сюда день-два назад. У нее произошла глупейшая ошибка.

— О боже, какой ужас, — дружелюбно сказала девушка. — Входите, пожалуйста. У нас тут всюду страшный беспорядок и присесть не на чем, но мы вас угостим растворимым кофе из кружки.

Мисс Бримли вошла, твердой рукой закрыв дверь перед носом у семерки малышей, пытавшихся под шумок втиснуться следом за ней. Весь холл, куда ни глянь, был завален мешками и пакетами. Были здесь и плотные джутовые тюки с красивыми ярлыками, и корявые свертки в рваной оберточной бумаге, и решетчатые ящики, и бельевые корзины, и видавшие виды чемоданы, и даже старинный матросский сундук с пожелтелой наклейкой «В море не брать».

Девушка повела мисс Бримли наверх, в большую комнату, где помещалась, видимо, контора. Там стоял простой стол, заваленный корреспонденцией, и кухонный стул. В углу шумел примус, а рядом меланхолически пускал пар электрочайник.

— Вы уж извините, — сказала девушка, когда вошли, — но внизу просто негде разговаривать. Не стоя же на одной ноге, как инки. Или не инки, афганцы, что ли? Как вы нас разыскали?

— Сперва побывала в вашем вест-эндском бюро, — ответила мисс Бримли, — и меня адресовали к вам. И показалось мне, весьма сердито. А уж сюда довела детвора. Дети всегда знают дорогу. Вы мисс Доони, да?

— О нет. Я здесь ей в помощь. Джил Доони пошла на Розерхайд к таможенникам. Вернется к чаю, если вы ее хотите видеть.

— Зачем же, дорогая, я всего лишь на две минутки. Моя знакомая из Карна («О боже, как шикарно!» — вставила девушка) — по-настоящему она мне дальняя родственница, но проще ведь назвать ее знакомой, не правда ли? — в четверг она дала для беженцев свое старое серое платье, а после хватилась, что там на корсаже осталась приколота брошь. Я-то уверена, ничего там не приколото — она немыслимо рассеянная, — но вчера утром она позвонила мне в растрепанных чувствах и заставила меня пообещать, что я немедленно поеду навести справки. Вчера я, к сожалению, не смогла — от зари идо зари привязана к своему журналишку. Но я вижу, вы не поспеваете пересылать, так что я, думаю, не опоздала?

— Какое там! Мы на целые мили отстали. Весь этот завал внизу надо еще распаковать и рассортировать. Нам из каждой школы шлют уполномоченные — иногда это ученики, а иногда из персонала, — набьют все подряд в мешок и шлют багажом или почтой, чаще багажом. А мы тут сортируем перед отсылкой.

— Так я и поняла из слов Джейн. Когда она хватилась своей броши, то сразу же пошла к женщине, ведающей у них сбором и отправкой, но, конечно, опоздала. Вещи уже отослали.

— Какой ужас… Вы не знаете, когда именно их отослали?

— Знаю. В пятницу утром.

— Из Карна — багажом или почтой?

Этого вопроса мисс Бримли боялась, но сказала наугад:

— Почтой, пожалуй.

Девушка метнулась к столу и, разворошив залежь бумаг, выудила оттуда тетрадь в твердом переплете, озаглавленную «Книга учета». Раскрыла ее наудачу и залистала взад-вперед с задерганно-спешащим видом наслюнивая то и дело пальчик.

— Раньше, чем вчера, прибыть посылка не могла, — говорила девушка. — И уж, конечно, до нее еще не дошли руки. Честно, я не знаю, как мы со всем этим управимся, а тут еще пасха подходит, и мы совсем зашьемся. А вдобавок половина всего собранного гниет в таможенных пакгаузах… Приветик, вот и мы! — Она пододвинула тетрадь к мисс Бримли, тоненьким пальцем указывая на карандашную запись в средней графе: «Карн, посылка, 27 фунтов».

— Если вас не слишком затруднит, то нельзя ли нам быстренько взглянуть? — попросила мисс Бримли.

Спустились в холл.

— Тут не такой уж кошмарный хаос, как может показаться, — сказала девушка через плечо. — Понедельничные поступления — ближние к дверям.

— А как вы узнаете, откуда прислано, если почтовый штемпель неразборчив? — спросила мисс Бримли, глядя, как девушка роется среди посылок.

— Мы снабжаем всех уполномоченных бланками этикеток. На бланках — индекс школы-отправителя. А не то просим написать на обертке название школы печатными буквами. Но без сопроводительных писем — еще и сопроводилки разбирать было бы совсем безумие. Пришел багаж или посылка — мы просто заполняем и шлем бланк открытки с благодарностью и подтверждением, что получен груз такого-то веса такого-то числа. Сюда к нам шлют одни уполномоченные, а все другие знают только адрес Белгрейв-сквер по объявлениям в газетах.