Я был озадачен таким выводом, но ничего не возразил ему.

А он продолжал:

— Если бы я не вернулся в участок, у меня бы из рук ускользнуло самое интересное дело, с каким мне приходилось сталкиваться. Это просто находка для меня. Главное, здесь потребуется некоторая доля воображения. А вы, наверное, считаете, что у нашего брата оно отсутствует.

— После знакомства с вами подобная мысль не могла бы прийти мне в голову, — ответил я уверенно.

И я не покривил душой. Как всякому здравомыслящему человеку, мне претят любые предрассудки независимо от того, идёт ли речь о представителях одной профессии, одного пола или одной национальности. И все-таки в моем представлении образ полицейского сыщика — до того, как я встретился с Алоизом Берреллом, — никак не ассоциировался с тем, что я увидел воочию: передо мной был человек с моложавым, свежим лицом, неугомонный и болтливый, способный загореться при одном только слове «преступление».

Окончив свою речь в защиту воображения у полицейских, он обрушил на мою голову целый поток вопросов и тут же записывал ответы крупным круглым почерком. Он был на редкость многословен, выяснял массу ненужных подробностей, но я обнаружил, что, несмотря на это, он по-своему умен и, возможно, сумеет докопаться до сути преступления.

Его особенно интересовало, где я был и что делал с того момента, как проснулся, до того, как вернулся в каюту, чтобы переодеться.

— Вы говорите, что окликнули доктора Миллза? — спросил он.

— Да, — ответил я.

— И он отозвался?

— Да.

— Это значит, — резюмировал Беррелл, — что около девяти часов он был ещё жив… если вы не ослышались.

Он испытующе посмотрел на меня. Неужели, мелькнуло у меня в голове, эта дубина подозревает меня? — Я не ослышался, — грубо ответил я.

— Может быть. Вот когда у меня в руках будут показания остальных свидетелей, я лучше смогу судить об этом. Темп — вот что самое интригующее в этом деле.

Я никак не мог догадаться, что он подразумевает под словом «темп», и решил, что я, должно быть, ослышался, А Беррелл без передышки продолжал:

— Вы видели пистолет?

— Нет, — ответил я.

— Я имею в виду не только сегодня утром, а вообще, с того времени, что вы на яхте?

— Да я на яхте всего со вчерашнего вечера.

— Верно, — согласился Беррелл.

— Ещё бы не верно, — ответил я. — У меня просто не было времени выяснить, где что лежит. Если на борту и были какие-то пистолеты, я бы все равно не успел их заметить.

— Гм, — произнёс Беррелл. — Один-то наверняка был. Итак… Как вы обнаружили убитого?

— Я вышел на палубу с мисс Лоринг. И тут мы увидели, что доктор Миллз убит.

— То же самое показала и мисс Лоринг, — согласился он. — А кто из вас двоих предложил выйти на палубу?

— Кажется, она… но я бы и сам через минуту вышел. Беррелл снова хмыкнул.

— Какой вид имел доктор Миллз, когда вы его увидели? В какой позе он лежал?

— Почти в той же, что и сейчас… не лежал, он сидел у штурвала. Только, когда мы увидели его утром первый раз, он сидел, зажав румпель так, будто все ещё правил яхтой, — ответил я.

— А кто же изменил эту позу? — с вызовом спросил Беррелл.

— Доктор Гарнет, когда пришвартовывал яхту.

— О-о, — заметил Беррелл, приоткрыв рот и постукивая карандашом по зубам. — С вас пока достаточно, мистер Кейпл. Я должен немедленно поговорить с доктором Гарнетом.

Кристофер слышал наш разговор. Порой он еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. При последних словах Беррелла он вышел позвать Уильяма.

— А-а, доктор Гарнет, — приступил к делу Беррелл, как только Уильям появился на пороге, — зачем это вам понадобилось трогать румпель и нарушать первоначальное положение тела?

Уильям не спеша уселся на свою койку и насмешливо посмотрел на Беррелла.

— А вы знаете способ, при котором можно было бы пришвартоваться, не прикасаясь к штурвалу? — ответил он вопросом на вопрос.

— А вам и не нужно было пришвартовываться. Могли бы сообразить, что мёртвое тело не полагается трогать. Если мы не знаем, в каком положении находилось тело пострадавшего, когда его обнаружили, всегда возникают дополнительные трудности для следствия.

— Что же, по-вашему, мне надо было оставить яхту без управления, чтобы она врезалась в берег на первом же повороте? Только потому, что это устраивает полицию? — спросил Уильям, выставив подбородок.

— Да, — невозмутимо ответил Беррелл. — Яхту, возможно, тряхнуло бы, и все же это было бы лучше для следствия.

— Ну, я пока ещё в своём уме, — заявил Уильям.

— Вам, очевидно, небезынтересно будет узнать, — Беррелл вытаращил глаза и внушительно продолжал, — что единственные отпечатки пальцев найдены на штурвальном колесе и только на нем.

Легко возбудимый от природы, Уильям готов был взорваться в любую минуту.

— Мне нет до этого ровным счётом никакого дела, — заявил он.

— Не так давно я прослушал специальный курс лекций о роли дактилоскопии в криминалистике, — сообщил нам Беррелл. — И первым делом я проверил все предметы, находящиеся в непосредственной близости от пострадавшего. Отпечатки пальцев имеются только на штурвальном колесе. Вот они.

И он показал нам три небольших карандашных наброска. Затем бесцеремонно заявил:

— Мне нужны отпечатки ваших пальцев, доктор Гарнет.

— Берите, если угодно, — ответил Уильям. Беррелл извлёк из кармана маленькую чёрную подушечку.

— Приложите пальцы сюда, — указал он на подушечку, — а затем надавите ими вот на этот лист бумаги.

Мы с Кристофером следили за короткопалой, ловкой рукой Уильяма, пока он послушно проделывал эти манипуляции. Беррелл, внимательно сличив отпечатки, воскликнул:

— Доктор Гарнет, отпечатки пальцев на штурвале оставлены вами.

— Едва ли приходится удивляться этому, — ответил Уильям. — Ведь я прикасался к нему, когда швартовал яхту. Было бы странно, если бы их там не оказалось.

— Гм, — произнёс Беррелл без прежней уверенности, — это, пожалуй, резонно. Мисс Лоринг и мистер Кейпл оба показали, что вы действительно вели яхту.

— Ещё бы, — огрызнулся Уильям.

— Ладно, оставим это пока, — сдался Беррелл. — А теперь я хочу задать вам ещё один вопрос: был ли, по-вашему, на борту яхты пистолет?

— Что-то в этом роде было, я знаю, — ответил Уильям.

— А что именно? Какой пистолет? Чей? — Беррелл сгорал от любопытства.

— Личный пистолет доктора Миллза, — ответил Уильям, потирая подбородок. — Ему преподнесли его, когда доктор выступал в качестве эксперта по делу Купера.

— Какого калибра? — перебил Уильяма Беррелл.

— Небольшой автоматический пистолет, не знаю, какого образца, — ответил Уильям.

— А где он его держал?

— Не знаю. Он упомянул как-то, что взял пистолет с собой, собираясь пострелять птиц.

— А где он сейчас? — настаивал Беррелл.

— Откуда мне знать?

— В таком случае придётся устроить обыск, — заявил Беррелл.

— Вот и отлично, — откликнулся Уильям.

— Где он мог держать пистолет? — спросил Кристофер.

— Да скорей всего, в каком-нибудь месте вроде той полочки возле кормового трапа, куда он обычно прятал судовой журнал. Но он мог устроить тайник и в любом другом месте, — предположил Уильям.

— Я проверю эту полку в первую очередь, — заявил Беррелл.

Он задал Уильяму ещё массу вопросов, главным образом о том, что тот делал между 9 и 9.10, когда его не было в каюте, затем он оглядел нас с победоносным видом.

— Теперь мною сняты показания со всех. Каждому был задан вопрос о том, что он делал сегодня утром с 9 до 9.30. Вы, наверно, хотели бы знать, каковы результаты.

И Беррелл прочитал по бумажке:

— Какой же из всего этого напрашивается вывод?