— Нет, — упрямо сказала Вита, — нет, я хочу! Хочу посмотреть! Если я не увижу — я спать не смогу! Покажи!

Схимник недовольно хмыкнул, луч фонаря скользнул в сторону и осветил мертвое лицо Яна — зло оскалившись, он тускло смотрел полузакрытым глазом куда-то вверх. Вместо второго глаза зияла страшная кровавая дыра. Вита хрипло, удовлетворенно вздохнула.

— Хорошо. Теперь пошли.

— Шею-то пусти.

— Не могу. Правда. Даже и не знаю, как…

— Ладно, ладно, — ворчливо перебил ее Схимник, легко подхватил на руки и понес через пустые комнаты. У выхода он выключил фонарик, но Вита все же успела увидеть неподвижное тело, искаженное лицо, спрятавшееся в полумраке, и отвернулась, уткнувшись собственным лицом в плечо Схимника.

Она не запомнила машины, в которую он ее посадил, и не заметила, как она выглядела изнутри, — съежилась на сиденье, и одна ее рука блуждала по израненной шее, размазывая уже подсыхающую кровь, а пальцы другой сжимались и разжимались вокруг перстня, который Схимник отдал ей, прежде чем сесть за руль. Вита неотрывно смотрела на кольцо, шмыгая носом и покачиваясь в такт движению машины. Схимник несколько раз внимательно глянул в ее сторону, сунул в рот сигарету, прикурил, а потом положил ладонь Вите на плечо — жест получился простым и естественным. Вита не возражала. Через несколько секунд она повернула голову и слабо улыбнулась.

— Так не страшно. Боюсь на себя зеркало смотреть, — она осторожно ощупала челюсть, — наверное, я совсем…

— Нормально, — сказал Схимник. — Только отмыть тебя надо, а так — нормально.

— Правда?

— Правда, — он усмехнулся, потом его взгляд невольно скользнул по ее распахнутой разорванной кофте. Вита заметила это, опустила глаза, ойкнула и начала суетливо стягивать кофту на груди, но пальцы не слушались, ткань выскальзывала, и она, злясь на себя, почувствовала, что краснеет. Ладонь Схимника на плече вдруг начала ее жечь, словно раскалилась, но тем не менее Вита не хотела, чтобы он ее убрал, — под ладонью было уютно и безопасно.

— Ладно тебе — все свои, — заметил Схимник с легким раздражением, и ладонь исчезла с ее плеча. Потом он снова заговорил, но уже другим голосом. — Я увидел только когда Ян тебя уже загружал. Мне пришлось вернуться за машиной… а потом я потерял вас на повороте. Пока искал… Извини, что опоздал, досталось тебе.

— Спасибо, что вообще соизволил явиться, — рассеянно пробормотала Вита, до которой не сразу дошел смысл сказанного, потом резко вздернула голову, за что тут же была наказана вспышкой боли в нижней части лица. — Что?! Я не ослышалась?! Ты просишь у меня прощения?!

— Да, — ровно подтвердил Схимник, глядя на дорогу, — я прошу у тебя прощения.

— Елки! — воскликнула она и выпрямилась. — Право же, Схимник, ты сегодня поистине полон сюрпризов. Ты стал не чужд сентиментальности? Возможно, скоро ты пойдешь еще дальше — перестанешь приковывать девушек к батареям и хлопать их по физиономии с целью выказать им свое расположение?!

Схимник фыркнул.

— Вижу, ты уже приходишь в себя. Твоя психическая живучесть просто поражает. Где ты сейчас обитаешь?

— Я? Господи! — Вита дернула головой и снова схватилась за челюсть. — Я же совсем забыла! Ян сказал… его человек дежурит возле Наташкиного дома. Наверное, и не один…

— Один, — отозвался Схимник. — Только один остался. Все остальные, кто приехал вместе с Яном — на пустыре.

— Точно?

— Да.

— Так поехали скорее — не дай бог!..

— Сейчас я отвезу тебя домой. А за человеком поеду сам. Никуда он не денется. Ян Баскакову не отзванивался, а его парень без новых инструкций будет там спокойно до утра торчать.

— Но… — Вита замолчала, думая о том, что теперь, так или иначе, придется назвать Схимнику Наташин адрес. Он усмехнулся, поняв заминку.

— Не мучайся — я и так уже знаю, где она живет. Очевидно, ты плохо слушала, что я тебе недавно говорил. Чистова мне больше не нужна. Так что расслабься, Хранитель.

— Я ничего уже не понимаю, — устало и жалобно сказала Вита и слегка сползла вниз по сидению, закрыв глаза. Боль в челюсти чуть утихла, превратившись в тупые подергивания, но в животе начала разгораться, горячая волна постепенно поднималась все выше и выше, и она, сморщившись, крепче сжала веки, чувствуя, как из-под них снова ползут слезы.

Больно… как больно…а вдруг я умру?.. было бы так глупо умереть теперь, когда все это кончилось…

«Кончилось?!» — тупо удивилась Вита последней мысли. — «Как же кончилось, когда…»

Кончилось. Больше не будет никакой травли. Больше не надо убегать, прятаться, постоянно оглядываться. Больше никто и никогда не сделает тебе больно.

Были ли это ее мысленные слова или их произнес кто-то извне, Вита так и не поняла. Откуда-то издалека она услышала, как Схимник снова спрашивает у нее адрес, назвала его, а потом провалилась в темноту, полную боли.

Пронзительный телефонный звонок разбудил ее не сразу, и сев на кровати, Наташа еще некоторое время раскачивалась взад-вперед, пребывая на грани сна и реальности и пытаясь сообразить, звонит ли телефон на самом деле.

— Звонят, — сонно подтвердил Слава рядом, зашарил рукой по тумбочке, что-то опрокинул и подтянул к себе маленькие часы со светящимся циферблатом. — Пол-четвертого утра… Какого черта?!

— Это Витка! — Наташа спрыгнула с кровати и метнулась в коридор. — Наверное, что-то случилось!

Несколько раз споткнувшись в темноте и не сообразив включить свет, она добралась до телефона и схватила трубку, но когда в ней ожил голос, в ужасе застыла, решив, что все-таки еще спит и ей снится кошмар.

— Позови Славку, — повторил Схимник сквозь треск и шипение. — У меня нет времени на патриотическую болтовню!

— Что с…

— Она спит у себя дома. Давай своего приятеля!

Наташа растерянно повернулась к Славе, уже стоящему рядом.

— Он хочет говорить с тобой.

Слава спокойно взял у нее трубку, ничего не спросив и никак не выказав своего удивления.

— Да? — он повернулся и положил ладонь Наташе на плечо. — Иди в комнату, лапа. Иди, иди, я все тебе потом расскажу.

Она изумленно посмотрела на него, потом сбросила его руку и ушла в комнату, где повалилась на кровать, сжимая дрожащие пальцы в кулаки. С Витой что-то случилось, наверняка что-то случилось. Что он с ней сделал?! Откуда вообще здесь взялось это чудовище?! Они со Славой так и не поговорили, и Наташа ничего не знала. Почему Слава так спокойно и внимательно разговаривает сейчас с человеком, который когда-то чуть его не убил? Почему он не удивился этому звонку?

Ты полгода меня не видела, я мог измениться, я мог полюбить чужую кровь на своих руках — или еще что похуже…

Да нет, конечно же, нет!

Потом ей в голову полезли другие мысли, похуже — голос в телефонной трубке оживил, омыл в памяти то, что Наташа когда-то видела за глазами того, кому принадлежал этот голос

…то, чего ей так не хватает, то, что могло бы считаться достойной добычей — не какая-нибудь там мелочь, порочишко, а нечто настоящее и очень, очень опасное, то, что может разрушить эти глупые барьеры, которые так ей мешают, то, что может помочь обрести законченность…

…темные волки…

Наташа зажмурилась, чувствуя, как в правой руке разгорается знакомый леденящий огонь, а изнутри шепчут, шепчут… Нет, она не позволит — теперь рядом есть Слава, и он не даст ей без остатка раствориться в этой темноте.

Она услышала, как Слава в коридоре положил трубку и от души выругался. Через минуту его темный силуэт скользнул в комнату и, чуть прихрамывая, направился к балкону. Дверь открылась, и комната наполнилась пыльным ветром, зашелестели сваленные на полу рисунки.

— Что случилось? — громким шепотом спросила Наташа. Слава, не ответив, вышел на балкон. Тогда она снова встала, замоталась в простыню и путаясь в ней от волнения, словно подгулявший римский патриций, высунулась следом за ним и оглядела пустынный двор. Тьма уже истончалась, рассыпалась, облачное небо на востоке стало тусклым, каким-то неопрятным — еще не утро, но уже и не ночь — нечто неопределенное, и смотреть не это сегодня было странно тоскливо, будто эта расплывающаяся серость означала, что только что закончилось что-то очень хорошее.