«У нас здесь все восторгаются тобой, Сэм. Твоя храбрость и эти награды потрясли всех. Папа и мистер Клаузен намерены назвать лужайку перед ратушей площадью Дэмона. Как тебе это правится? Ты станешь теперь бессмертным!!! Пег говорит, что мистер Верни не может рассказывать ни о чем, кроме твоих подвигов, он всем то и дело повторяет: „Я знал, что героизм в этом парне был с самых пеленок, я знал это“. На стене его комнаты висит карта Фландрии с разноцветными флажками, и он каждый день просит читать новости вслух, от первого до последнего слова. Пег говорит, что он всех их сводит с ума. Она шутит, конечно, потому что все они очень гордятся тобой. Это просто замечательно, Сэм. Мне кажется, что я и сама говорю каждому встречному: „Я уже давно знала, что он будет такой!“ Я никогда не забуду того момента, когда на газоне около дома твоей матери я сердито ругала тебя за твое утверждение, что ты знаешь свою будущую судьбу. Ты был все-таки прав. Как ты мог это знать?! Мне надо было бы поверить тебе тогда, правда? Тебе все должны были поверить. Фред находится сейчас в Кэмп-Шелби, он говорит, что его часть скоро пошлют за рубеж. Я и рада этому, и в то же время очень боюсь. Это ужасно, если война будет продолжаться. Эти гансы такие безжалостные звери. Наш город опустел теперь, но все равно я испытываю большое удовольствие от пребывания здесь с мамой и папой. Наверное, теперь, когда ты стал капитаном и героем войны, у тебя мало свободного времени, но если появится хоть одна минутка, я буду очень рада получить от тебя несколько слов».
Отпив несколько глотков аперитива, Дэмон улыбнулся. В глубине души Силия, конечно, сожалела, что не подождала его. Кавалер ордена Почета куда более привлекателен, чем лейтенант береговой артиллерии. «Площадь Дэмона». Этот грязный прямоугольник высохшей травы, где в тени от вязов, надвинув на нос соломенные шляпы, бывало, сидели и дремали Уолт Корни и Джейк Линстром… Награду в Дебремоне ему вручил сам генерал Першинг. Когда генерал прокалывал булавкой френч, Дэмон почувствовал, как легко натянулась ткань. Потом Першинг крепко пожал ему руку, и на его суровом лице появилась холодная улыбка. «Поздравляю, Дэмон, — сказал он, — за такую награду я с удовольствием отдал бы свою генеральскую звезду». Что ж, возможно, и Дэмон, будь он на месте генерала, отдал бы. Но теперь снова мирное время, знамена поблекнут, армии сократятся, Фред Шартлефф вернется к своим делам в Чикаго, а его молодая жизнерадостная жена будет растить своих детей и устраивать пышные приемы в городском доме на берегу озера…
— Капитан Дэмон! — прервал его размышления бодрый голос. — О, майор, простите… Искренне поздравляю!
Повернув голову, Дэмон увидел стоящего у стола первого лейтенанта, коренастого молодого человека с некрасивым костлявым лицом, клювообразным носом и быстрыми веселыми глазами. Лицо, которое он раньше видел, но сразу не смог вспомнить где. Однако в следующий момент он вспомнил.
— Привет! Кажется, Крайслер?
— Да, сэр. Пожалуйста, не вставайте. Я просто увидел вас, и мне захотелось…
— О да, да. Батальон Рассела. — Дэмон все же встал, перенеся тяжесть тела на здоровую ногу. — Вспоминаю, что мы виделись во время того короткого совещания на пути к Мальсэнтеру. Мне кажется, что после этого мы больше не встречались. Вас ранило там?
Утвердительно кивнув, Крайслер быстрым и легким движением большого пальца указал на грудь.
— Осколками снаряда. Но мне повезло, легкие не задеты. А что произошло с вами, сэр?
— Зацепило бедро и бедренную кость. Под Мон-Нуаром. Садитесь, Крайслер. Угощайтесь.
— С удовольствием, если это не побеспокоит вас…
— О, нет, нет. Я просто сижу здесь и размышляю. Извините, что не сразу узнал вас.
— Это вполне естественно, сэр. Откровенно говоря, я удивлен, что вы вообще помните меня. — Крайслер приветливо улыбнулся. — Я был в тот вечер в очень подавленном настроении.
— Да, у меня было такое же состояние. Как вас звать, Крайслер?
— Бен, сэр.
— Отлично. Давайте называть друг друга по имени, Бен и Сэм. — Дэмон улыбнулся.
Наблюдая за прохожими, они медленно потягивали прохладное терпкое випо и рассказывали друг другу о себе и своих переживаниях. Крайслер родился в Меномини, в штате Висконсин, где его отец владел недвижимостью и издавал местную газету. Он учился в Вест-Пойнте и окончил его в 1918 году, на год раньше срока. Крайслер прибыл в полк всего за два часа до того, как Дэмон встретил его на совещании.
— Я не имел тогда ни малейшего представления о том, что происходит. Единственное, что мне было известно, это должность, на которую меня назначили. Откровенно говоря, я здорово струхнул тогда. Все, казалось, было не так, как я представлял себе.
— Это неудивительно, — тихо сказал Дэмон. — В действующих войсках для новичка всегда самое трудное — это начало. Ну, и как же вы справились?
— Просто и сам не знаю, как все это вышло. По-моему, мое ранение — это самое быстрое ранение в истории войны. — Когда Крайслер улыбался, его некрасивое лицо делалось мальчишески озорным. — Мори и я преодолели с солдатами проволочное заграждение, атаковали гранатами две первые артиллерийские позиции противника и захватили их. Мы стремительно продвигались вперед, несмотря на дождь, грязь и другие трудности, и я уже подумал, что часам этак к шести вечера мы дойдем чуть ли не до Берлина. Но в тот же момент меня что-то ударило и я как подкошенный повалился на спину; грудь так болела, словно ее лягнул копытом мул. — Он провел рукой по своим коротко подстриженным темным волосам. — Я не планировал шестилетнюю кампанию, как старина Дик Уэллсли, но, разумеется, не предполагал и того, что буду участвовать в войне всего четыре часа… Все мои усилия, затраченные в Вест-Пойнте, оказались напрасными, А вы, сэр, какого выпуска?
— Я не имел удовольствия кончать Вест-Пойнт, — ответил Дэмон.
Крайслер вскинул на него удивленный взгляд, его лицо расплылось в веселой мальчишеской улыбке.
— Ха, здорово, правда! Самое ужасное в этом Вест-Пойнте то, что там скучно и мрачно, как в подземелье. Люди с чувством юмора там встречаются один на пятьдесят.
Дэмон засмеялся. Крайслер решительно нравился ему.
— Да, вам, наверное, невесело было там.
— Старшекурсники считали меня ненормальным, называли легкомысленным. «Курсанту первого курса фривольничать здесь не позволено, Крайслер, — поучали они. — Мы позаботимся о том, чтобы избавить вас от этой отвратительной привычки». Почему они, черт возьми, считают, что должны разговаривать только как доктор Джонсон? Однажды я не утерпел и высказал это одному из них.
— И вы пробыли там в таком положении все четыре года?
— Три. Нас обучали по сокращенной программе, чтобы поскорее вытолкнуть в эту великую бойню. Откровенно говоря, я не пожалел об этом. — В блестящих черных глазах Крайслера появились задорные искорки. Дэмон понял, что под безудержной бравурностью скрывается мужественный характер. — Через некоторое время это превратилось в своеобразную игру, в жестокую, методичную игру. Они навалились на меня, используя свои права на полную катушку. Я сопротивлялся, уклонялся, напрягал все свои силы и исправно нес бесчисленные наряды вне очереди… Но я не унывал, каждый вечер подходил к зеркалу, смотрел на свою физиономию и говорил: «И все-таки ты не лишился чувства юмора». И представьте себе, это помогало. — Он замолчал, несколько секунд с большим интересом наблюдая за сидящей у соседнего стола хорошенькой француженкой. — Впрочем, я беру назад свои слова о воспитанниках Вест-Пойнта. Полковник Колдуэлл, несомненно, обладает чувством юмора. В тот вечер, казалось, ничего особенного не происходило, но я не мог найти никого, кто мог бы сказать мне что-нибудь толком. Когда же я увидел Колдуэлла, то подбежал к нему и сказал: «Сэр, я имею приказ принять командование третьим взводом третьей роты первого батальона». Он бросил на меня изумительно веселый взгляд и сказал: «Благодарю вас, лейтенант, это назначение, безусловно, облегчит мне исполнение возложенных на меня обязанностей».
