— Я кому говорю? Назад! — Ему пришла в голову мысль, что он мог застрелить кого-нибудь из них, прямо сейчас, вот так, как сказано в уставе. Эта мысль напугала его, ведь предохранитель его карабина спущен. — Пошли, пошли, черт вас возьми… Да ну же, двигайтесь! — Он медленно поднял карабин, держа палец подальше от спускового крючка.

— О нет, нет, не-стреляйте, капитан, — подняв руку, в испуге вскрикнул жирный солдат-коротышка с толстыми губами. — Нет, не надо, не стреляйте, пожалуйста!..

— Тогда отправляйтесь! Там ждут, надеются на вас, на всех нас… — Теперь он подталкивал их, как воспитатель подталкивает непослушных ребятишек, попавших под дождь во время прогулки. — Давайте, давайте, двигайтесь побыстрее.

Навстречу им из темноты, пошатываясь, держась рукой за голову, шел человек. В прерывистом, трепещущем свете ракет они увидели, что одна сторона его лица и горло блестят от залившей их крови. Он бросил на них полный муки взгляд и побрел дальше. Увидев раненого, беглецы снова потеряли присутствие духа. Сухопарый солдат, первым заговоривший с Притчардом, пробормотал что-то и попятился. Притчард схватил его за рабочую куртку и встряхнул.

— Ты куда, гадина, собрался? — с яростью зашипел он. — Да ты знаешь, что в сотне ярдов внизу по тропе проходит еще одна линия обороны. Им приказано стрелять в любого движущегося человека. В любого! Так что можешь идти, если хочешь…

Но и это не подействовало. Дрожа от страха, солдаты с ужасом смотрели на него. Последние остатки мужества покинули их.

— Ну хорошо же, черт с вами со всеми! Идите куда хотите! — со злобой крикнул он. — Не нужны вы мне, никому не нужны такие негодяи, сукины сыны… Хотите остаться здесь, чтобы быть убитыми? — с презрением бросил он им, поворачиваясь, чтобы уйти на передний край. — Хорошо, оставайтесь, и пусть вас всех здесь перебьют. Вы только подумайте, что скажет Печальный Сэм, когда узнает об этом…

Они потащились за ним. Невероятно! Спотыкаясь, они плелись за ним в грохочущую, пугающую темноту. Теперь он олицетворял для них безопасность — вот в чем было дело. Они не хотели, чтобы он ушел от них. А может, они идут потому, что он произнес имя Дэмона?

— Вот и хорошо. Это уже гораздо лучше, — проговорил он вслух, но слова его потонули в оглушительном грохоте артиллерийской стрельбы.

Передний край был похож на какой-то дьявольский пляж, на котором все кипело: озаренный фейерверком, кострами, с фигурками людей, прыгающих и орущих в приступе жуткого веселья. Пока они бежали, на них оборачивались, и лица смотрящих были злыми, полными безмерного изумления. Притчард услышал, как кто-то злобно выругался им вслед.

Наконец они подбежали к своим окопчикам, спрыгнули в них. Толстый солдат начал лихорадочно шарить вокруг в поисках винтовки. Высокого роста бородатый солдат в сбитой набок каске что-то крикнул им.

— Ты здесь старший? — заорал на него Притчард. — Ты отвечаешь за это отделение?

— Так точно. Эти идиоты убежали от меня…

— А почему ты не вернул их? Теперь смотри сам, я больше не собираюсь гоняться за ними…

— А вы не останетесь с нами? — спросил его сухопарый солдат.

— Ты что, думаешь, мне больше нечего делать? — Но лицо парня, такое умоляющее, тронуло его. Солдат явно испытывал угрызения совести. — Я еще вернусь! — крикнул Притчард. — А вы пока держитесь крепче.

Радостно возбужденный, он круто повернулся и, низко пригнувшись, побежал на командный пункт.

«Я заставил их подчиниться. — Мне это удалось! — с гордостью думал он. — Я пошел и привел их обратно. Это что-то значит…»

Неожиданно он осознал, что лежит на земле, на боку, растянувшись во весь рост. Почему он упал? Притчард попробовал поднять руку и оттолкнуться от земли, по не смог. Он не ощущал никакой боли. Это хорошо. Идиот, должно быть, он споткнулся о корень! В этом нет ничего удивительного, здесь так темно…

В следующий момент он почувствовал, что по его телу течет что-то теплое. К горлу подступила тошнота. Перед глазами закружились сияющие лучи и пятна. Он медленно подтянул назад левую руку и нащупал на боку глубокий влажный разрыв. Очень глубокий. Ранен. На него медленно нахлынуло безграничное изумление, сразу же уступившее место испугу.

— Командир! — крикнул он, но сразу же понял, что в этом бешеном грохоте его голос звучит не громче шепота. Удушающее чувство тошноты усилилось; в спине и в боку появилась боль, тупая, далекая. Она медленно расходилась по всему телу. Что-то, похожее на жесткие перья, опахнуло его лицо. Он должен вернуться к Дэмону. Должен. Место адъютанта…

Он сделал невероятное усилие, чтобы подняться. Кровотечение усилилось. Огненные круги перед глазами рванулись вверх, потом понеслись вниз и исчезли; он не мог понять, куда они делись; затем наступила темнота и могильная тишина…

— Я просто предлагаю сделать выбор вам самим, ребята, — сказал Дэмон. — Знаю, что вы все подлежите эвакуации, что вы уже сделали больше, чем многие другие. И я не задержу ни одного из вас, кто захочет, чтобы его отправили… Только добровольцев я прошу вернуться вместе со мной на передовую. Сейчас там нужен каждый солдат, способный держать оружие, и это святая правда, ребята. Если фронт будет прорван — плацдарм высадки не удержать. И тогда больше некому будет получать здесь письма, друзья.

Никакой реакции. Молчание. Коренастый, курчавый парень с забинтованной шеей отвел глаза в сторону. Доктор Зиберт, оперировавший солдату бедро в окружении плотной кучки санитаров, метнул на Дэмона сердитый взгляд и снова взялся за дело.

…Всю ночь напролет они едва удерживали позиции, и это досталось им невероятно тяжелой ценой. Дважды они отразили атаки; затем, около двух часов ночи, на правом фланге, упиравшемся в опушку джунглей, рота японских солдат прорвалась-таки. Дэмон перебросил туда часть людей Янга. Минометы поставили плотный огневой заслон, и в конце концов им удалось сковать наступавшего противника и заткнуть брешь. Их отовсюду обстреливали снайперы, засевшие на деревьях, в пустых окопах или в грудах имущества, но не они представляли собой главную опасность. Вскоре после четырех часов ночи японцы вновь нанесли удар и захлестнули левый фланг, опиравшийся на берег реки Калахе. С рассветом Дэмон отвел свои части вниз по тропе на запасные позиции, подготовленные Диком у деревни Илиг…

— Нам нужно продержаться, — продолжал Дэмон. — Еще самую малость, ребята. Это все, о чем я прошу вас. Но только тех, кто чувствует, что способен на это.

Он медленно шел по палатке, и по его одежде то тут, то там пробегали яркие в серовато-зеленом мраке солнечные зайчики. От непрестанного грохота артиллерийской канонады его голова будто раскалывалась на части, а в глубине сознания постоянно всплывала жуткая картина быстро вырастающей над ними увенчанной гребнем водяной горы, которая вот-вот с неумолимой мощью обрушится на непрочную, полуобвалившуюся стену…

— Вы хотите сказать, что нас не отправят, генерал? После всего того, что мы перенесли?…

Это сержант Левинсон, минометчик; на его левой руке окровавленные бинты, красивое лицо сморщилось в кривой улыбке.

— Привет, Левинсон. Как чувствуешь себя?

— Не могу пожаловаться, генерал. Вернее, могу, но думается мне, что ни черта из этого не выйдет.

Дэмон заставил себя улыбнуться:

— Да, нигде нет покоя уставшему человеку. А как ты? Пойдешь со мной?

Левинсон смотрел на него несколько секунд, затем неожиданно спросил очень тихим голосом:

— А что, так уж плохо там, на передовой?

— Да, — ответил Дэмон. — Так плохо, что приходится упрашивать.

Левинсон отвел взгляд в сторону, вздохнул.

— Ну и ну! — Он поцокал языком, как огорченная хозяйка. — Столько хлопот и забот в этом доме, что никак не отвертеться. — Он поднялся на ноги. Перед куртки минометчика был забрызгай его собственной кровью. — Ладно, видно, кому-то надо стать морской свинкой номер один. — Он снова улыбнулся своей кривой улыбкой. — Дайте мне винтовку. Если какой-нибудь идиот присоединится ко мне, чтобы заряжать, я буду стрелять из нее. Дэмон ощутил, как его мгновенно охватило чувство глубокого облегчения. Он легко потрепал минометчика по плечу и сказал: