Иногда его воля и упорство сдавали при мысли о том, что ему не удастся скрыть все следы, но эти минуты сомнений и колебаний длились недолго. Он спешил успокоить себя тем, что следы его преступлений скрыты, и с еще большей страстью окунался в работу, чтобы заслужить полное доверие и признательность.

Расчистив все темные углы полицейских архивов, он взялся за военных. Данчо приказал любой ценой найти генерала Янева, незамедлительно его арестовать и передать лично ему.

В тот день около полудня Данчо Данев устало откинулся на стул. В переполненной пепельнице дымилась непогашенная сигарета. Его давил кашель. Перед глазами вдруг поплыли светлые круги. «Мне плохо, — с тревогой подумал он. — Такой нагрузки еще неделю мне не выдержать». Однако отдыхать не было времени. Он решил заглянуть в казарму пехотного полка. У него было какое-то странное предчувствие, что из Додева он вытянул не все.

Данев заглянул в соседнюю комнату, молча кивнул Йордану.

— Возьми с собой оружие! — глухо сказал он и стал медленно спускаться по лестнице.

Перед областным управлением его остановил Матейчо Арапский. Данев с досадой нахмурился и рассеянно смотрел перед собой, пока Матейчо скороговоркой выкладывал все новости из Камено-Поля. Йордан шел рядом с ними и улыбался в усы, а Матейчо продолжал:

— Данчо, просто стыдно держать в селе таких гадов, как Танас Йончоолу и Денчо Чолаку. Делают, что хотят, но никто ничего им не смеет сказать.

— Хорошо, чего они такого натворили, чтобы их арестовывать? — нервно спросил Дапчо, на ходу закуривая сигарету.

— Как чего? — тараща глаза, удивился Матейчо. — Они гады и фашисты! Это же они меня посадили в тюрьму, а не то и я был бы с вами в лесу.

— Хорошо, хорошо, — торопился отделаться от него Данев, — придет и их черед… Пусть их провинности, если такие имеются, расследует местный комитет. Передай привет Калычу. — Он махнул рукой, но Матейчо снова повернулся к нему, приблизился и как-то подозрительно намекнул:

— Если хочешь знать, как раз Калыч их и защищает, конечно, пусть это останется между нами, но вы-то не зевайте.

— Матей, сейчас я очень спешу, давай потом поговорим об этом, — ускорил шаги Данев и, повернувшись спиной к Матейчо, с неприязнью добавил: — Прилип как муха…

Через главный вход они вошли в казарму, их никто не остановил. В глаза сразу же бросился беспорядок и хаос на плацу.

— Это нехорошо, — сказал Йордан, по-хозяйски глядя на брошенные в беспорядке обозные телеги. Он видел, как к конюшне бежали два коня и их ноги заплетались в висящих поводьях.

— Когда пошлем их на фронт, сразу наведут порядок, — сказал почти про себя Данев.

Перед штабом полка собралась поболтать группа офицеров. Заметив Данева и Йордана, они сразу же скрылись в казарме.

— У меня тут кое-какие дела с полковником Додевым, так что ты навести пока своих друзей и знакомых, порасспроси насчет настроения.

Додев встретил Данчо Данева с нескрываемым волнением и тревогой. Одна-единственная мысль сковывала его сознание — не арестуют ли его, случайно ли пришел сюда Данчо вместе с Йорданом, который этим летом сбежал из полка?

— Пожалуйста, пожалуйста, — наигранно суетился Додев. Вымученная улыбка не сходила с его изможденного и осунувшегося лица.

Данев устало и тяжело опустился на кушетку и, рассеянно оглядев комнату, тихо сказал:

— Ну как, собираетесь?

— Я готов. Вы ведь знаете, со вчерашнего дня дал всем по три дня домашнего отпуска. Если вовремя придет пополнение из военного округа, то сразу же выступим. Могу ли я спросить, если это, конечно, не тайна, определен ли окончательно помощник командира полка?

— Да. Почти.

— Речь идет о вас?

— Нет.

— Очень жаль. Ведь у вас солидная военная подготовка.

— Да, но не наша военная подготовка является решающей в данном случае.

— Мне очень приятно, что хоть вы имеете хорошев отношение к нашей неблагодарной профессии.

Данев встал. Слегка расправил плечи. Оперся о край стола и, не спуская глаз с Додева, решительно начал:

— Господин полковник, мои товарищи готовы оказать вам доверие и оставить вас командиром полка, но при одном условии… — Он вдруг замолчал, словно не зная, с чего начать.

— Я готов, я к вашим услугам, — чуть взволнованно ответил Додев.

— Должен вам признаться, у наших товарищей сложилось о вас очень хорошее впечатление.

— Надеюсь, в этом есть и ваша заслуга, — поторопился похвалить его Додев.

— Меня исключите из любых комбинаций, я пришел поговорить с вами откровенно. Мы знаем, что вы честно, верно и преданно служили фашистам, но это не означает, что вам надо указать на двери казармы.

— Понимаю вас, — облегченно вздохнул Додев.

— Гитлеровцы угрожают нам на западной границе…

— И там я хочу иметь возможность доказать, что мне дорога моя родина.

— Но товарищи из штаба зоны хотят начать игру с абсолютно открытыми картами.

— Господин Данев, я самым добросовестным образом указал вам всех моих бывших подчиненных, которые совершали злоупотребления властью, и если кто-то из них пытается скрыться за моей спиной…

— Что касается подобных попыток, мы достаточно осторожны. Мы никому не позволим сваливать свою вину на других… Есть ли у вас какие-нибудь сведения, может быть, вы случайно слышали, где скрывается генерал Янев?

Додев слегка покраснел.

— Может быть, это только слух, надо проверить, сам я никогда не любил сплетен, но мне доложил подпоручик Манев, что Янев со вчерашнего дня находится в своем родном селе.

— Вы в этом уверены? — вздрогнул Данев.

— У меня нет оснований сомневаться в подпоручике Маневе. Позавчера я вам говорил очень подробно о его культуре, о том, какой он офицер и человек, и…

— Ясно, — прервал его Данев, — мы тоже проверим. Господин полковник, как мне, так и моим товарищам картина уже ясна. С сегодняшнего дня будут прекращены аресты офицеров, чтобы полк мог спокойно готовиться к отправке на фронт.

— Я готов, — облегченно заявил Додев.

— В вашей готовности я ничуть не сомневался, но должен предупредить вас, что товарищи из штаба зоны, как я уже говорил, хотят вести игру с открытыми картами, чтобы ни у кого не осталось за душой никаких сомнений. Между прочим, вчера кто-то из нас вспомнил, что у вас были служебные неприятности из-за Игнатова.

Ясно, что от покойника мы не в состоянии потребовать объяснений того, что нас интересует.

— Вполне естественно, — ответил Додев.

— Могу ли я знать, в чем заключались эти неприятности?

— Данев, я уже достаточно подробно обрисовал грубый характер Игнатова…

— Это известно…

— Да, но за всю мою службу меня так никогда не ругали, как в это лето. Представьте себе, этот дурак Игнатов занялся делом совсем не его ума, его возможностей. Понимаете?

— Да, я вас слушаю, — добавил Данев. Сердце его было готово выскочить из груди.

— Ничего мне не говоря, конечно, на свой страх и риск он решил вмешаться в какую-то грязную историю с вашим сокурсником и другом подпоручиком Слановским.

— Но он ведь дал согласие, не так ли?

— Кто, Слановский?

— Да.

— Предполагаю, что он сделал это только для вида. И до сих пор мне не ясно, как все это стало достоянием полиции, а затем генерала Янева…

— Не это ли послужило доводом, чтобы отложить операцию?

— Нет, я и теперь не знаю, каковы были соображения начальства, но мне было приказано самым строжайшим образом под мою служебную ответственность отчитать Игнатова и следить…

— За чем? — нетерпеливо прервал его Данев.

— За тем, чтобы он вообще перестал заниматься Слановским и учительницей из Лозена.

— А не возложили ли эту задачу на кого-либо другого?

— Нет, я, по крайней мере, не слышал в дальнейшем ни одного слова по этому вопросу.

— Господин полковник, по крайней мере, для себя как вы объясняете это?

— Должен честно вам признаться, мы имели сведения, что Слановский коммунист. Игнатов следил за ним очень внимательно.