Огромные выпуклые карие глаза, не мигая, смотрят на меня. Черный мокрый нос на мокром рыже-белом мохнатом лице. В глазах любовь, любовь и еще раз любовь…

— Дейл, — хочу сказать я, но из горла вырывается какой-то сипящий свист.

— Харе лежать! Отдохнул уже! — Это Макс, но я его не вижу, потому что нет сил повернуть голову.

Люба шипит на него, и они вместе помогают мне сесть.

Мы сидим на груде камней на дне огромной пещеры, стены которой теряются в сумраке. Солнце заглядывает под землю через большое отверстие в потолке. Оттуда же низвергается мощный водопад. Поток воды пролетает буквально в нескольких метрах от нас и с оглушительным грохотом рассыпается о камни где-то внизу.

Неподалеку поблескивало бревно змеиного тела. С трудом поднявшись, я подошел к змее. Впившись клыками в ее голову, лежал Чип. Даже удар о камни после падения с огромной высоты не смог оторвать его от врага. Глаза собаки были широко открыты, и я, повинуясь какому-то бессознательному порыву, нагнулся, чтобы прикрыть их. Видимо, я долго был без сознания, потому что под пальцами ощутил холодное и твердое тело.

— Ну что, пришел в себя? — Макс, как ни в чем не бывало, сидел на камнях и уминал за обе щеки содержимое одной из банок, иногда подбрасывая куски Дейлу.

— Вроде, да, — откликнулся я. Хотел подойти к ним с Любой, но ноги подкосились, и я сел прямо на змею. Девочка сама подошла ко мне и протянула открытую банку тушенки.

— Попробуй поешь, а то ты так долго был без сознания.

С трудом пережевывая мясо, я проглотил пару кусков и меня стошнило. Вернулась головная боль.

— Максим, ему надо полежать. — Голос девочки проникает в голову, словно сквозь вату.

— Если будет лежать, мы останемся здесь навсегда. Осталось три банки тушенки и пачка печенья. Хорошо хоть воды навалом, — Макс грустно хмыкнул.

Заставляю себя открыть глаза и пытаюсь встать, но ноги не держат, и я опускаюсь на камни.

— Хорошо, привал! — После этих слов я проваливаюсь в небытие…

Мы с папой сидим за праздничным столом. Белая скатерть, тарелки, вилки, даже вазочка с цветами. Мама входит в комнату и несет огромное блюдо, на котором золотится жареная рыба. Почему-то рыба украшена разноцветными перьями и воздушными шариками. Запах жареной рыбы щекочет ноздри. Рот наполняется слюной. Запах жареной рыбы заставляет меня проснуться.

Там на поверхности, наверное, ночь, потому что здесь у нас, под землей, только свет костра выхватывает из темноты несколько метров пространства.

У костра Максим и Люба, обжигаясь, едят рыбу. Дейл, словно кошка, устроился у моих ног и сладко посапывает во сне.

— Очнулся? Отлично! Как раз и очередная порция готова. — Макс палкой разгребает угли и достает печеную тушку рыбы. Они с Любой подходят ко мне и помогают встать.

Пока я, обжигаясь, ем, они, перебивая друг друга, рассказывают события последнего дня.

Когда я стал спускаться, чтобы помочь Чипу, змея обратила свое внимание на меня и попыталась дотянуться. Припав к скале, она уж было схватила меня за ногу, но тут пес высоко подпрыгнул и вцепился в голову змеи. Монстр попытался стряхнуть Чипа и всей своей массой ударился о стену «Пьющего Шайтана». Камень не выдержал и обрушился внутрь пещеры. Максу и Любе повезло — обломок выступа скалы, на котором они находились, упал на небольшое озерцо на дне пещеры, и это смягчило удар. Мне же повезло меньше — я упал на камни, а следом за мной в пролом грохнулась змея.

— Мы уж думали, что она тебя раздавит, — всхлипнула Любка. Пережитой кошмар вновь заставил ее заплакать.

— Теперь, когда ты все знаешь, какие будут мысли? — Макс, как всегда, был далеко впереди.

Однако, в моей голове было пусто. Если не считать невнятной тягучей боли и сиюминутных мыслей о печеной рыбе и героической гибели Чипа. Посмотрев наверх, я понял, что самим добраться до пролома невозможно. Неожиданная мысль заставила меня прислушаться к шуму падающей воды.

— Макс, а куда уходит вода?

— А хрен ее знает, — пожал плечами Максим, — она и раньше куда-то уходила. Только, я думаю, сейчас ее больше течет. Смотри, скала обвалила часть дна озера.

— Ребята, — голос Любки заставил нас отвлечься от мрачных размышлений, — давайте спать. Завтра, когда рассветет, можно будет хоть что-то увидеть. — С этими словами девочка стала укладываться, пытаясь приспособить рюкзак под голову.

Последнее, что я видел, прежде чем провалиться в сон, был Макс, в задумчивости рассматривающий Рака.

…змея снова и снова бросается на меня, пытаясь схватить. Ужас сковывает ноги, но преодолевая их ватность, шаг за шагом отступаю от надвигающегося чудовища. Смрад из его пасти обволакивает меня. Я вижу свое отражение в его круглых зрачках. Страх окончательно парализует. Змея покачивается надо мной, примеряясь, как лучше напасть. Она перестала шипеть и омерзительно хихикает. Неожиданно земля уходит из-под ног, и я лечу в пропасть. Змея устремляется следом и впивается зубами в мой палец…

Просыпаюсь от нестерпимой боли в руке.

Перед глазами — окровавленная морда неизвестного существа. В огромных черных без зрачков глазах отражается пляшущий огонь костра. Серая шерсть, клочьями свисая со лба, открывает бледную морщинистую кожу черепа. В его зубах фаланга пальца.

Из исковерканной руки вытекает, пульсируя, кровь.

— А-а-а! — Пронзительный крик Любы бьется под сводами пещеры. Он заглушает рев водопада, заставляя меня окончательно прийти в себя.

С горящей головней в руке к нам бежит Макс. Его разноцветные глаза, кажется, светятся в сумраке пещеры.

Жуткое существо исчезает, буквально, растворяясь в воздухе.

Первые лучи солнца, проникающие в пещеру, мы встречаем, прижавшись спиной к спине, в ожидании нового нападения. Напряжение такое, что боль в наспех перевязанной руке почти не ощущается. Несмотря на близость костра, нас всех колотит озноб.

Новый день — это новые надежды. Быстро перекусив остатками рыбы, мы стали решать, что делать дальше. Мы с Любой предложили остаться на месте и ждать, когда нас найдут. То, что поиски уже идут, мы не сомневались. Но Макс уговорил нас осмотреть пещеру.

Солнечный свет, льющийся с потолка, яркой радугой играл в сверкающем потоке водопада. Стена воды была настолько мощной, что невольно вставал вопрос: «Куда исчезает такая масса воды?»

Площадка, на которой мы провели все время после падения, с одной стороны упиралась в стену пещеры, с другой — обрывалась в паре метров от водопада. Вся она была усеяна сухим валежником, который непонятно как попал сюда.

— Идите скорее ко мне! — Голос девочки раздавался откуда-то из-за стены воды. Оглядевшись по сторонам, мы с Максом увидели, что за струями воды есть небольшой проход.

Прижимаясь к стене, мы обогнули водяной поток и очутились в гроте, из которого чернело два прохода. Перед одним стояла Любка, рассматривая что-то в свете фонаря. Подойдя к ней, мы заглянули за каменный выступ.

Перед нами был небольшой круглый зал, напоминающий залы для жертвоприношений из фильмов ужасов. Конус света выхватывал из сумрака черную полированную каменную плиту, на которой белела груда костей.

Неожиданно из темного угла раздается мерзкое хихиканье. Люба резко направляет луч фонаря на звук.

Чувствую, как шевелятся мои волосы. Жуткое существо, откусившее мой палец, сидит на корточках и, склонив голову набок, разглядывает нас. Его огромная когтистая лапа лежит на человеческом черепе невероятных размеров.

Не разбирая дороги, мы бросаемся прочь.

Первое, что мы видим, выбежав из-за водопада — любкин отец, висящий на веревке с горящим файером в руках.

— Папа! — Любкин крик.

И наши с Максом: «А-а-а! Мы зде-есь! Сюда!», — наполняют пещеру.

Грохот криков и эха. Грохот водопада. Грохот падающих с потолка пещеры камней.

Любкин отец пролетает мимо нас в потоке воды.

— Па-а-па! — Мы едва успеваем поймать Любку, которая уже бросилась на помощь отцу, и оттащить ее от края обрыва. Карниз, с которого низвергалась вода, видимо, не выдержал веса человека и нашего крика.