Сказал ему об этом Директор. Было это часов пять назад.

— Подыграй в одном дельце, — сказал Директор. — Успеешь на свой поезд, не переживай. Плёвое дело.

Бондарев согласился. С этого момента прошло пять часов, и на поезд он опоздал.

Тот, что слева, щёлкнул выкидным лезвием ножа — и Бондарев не на шутку испугался за судьбу своего совсем не дешёвого костюма.

Плёвое дело.

Директор обманул Бондарева самым жестоким образом — предложил подъехать, чтобы забрать деньги на командировку, а вместо этого усадил писать отчёт об итальянских событиях. Это был негромкий, но очень ясный сигнал — дело обсуждают на самом верху.

Бондарев нехотя тыкал двумя пальцами в клавиатуру, удивляясь тупости и скуке того текста, который рождался на экране монитора. Он писал отчёт, в котором не упоминалось ни одной фамилии людей Конторы, а деятели противной стороны обозначались заглавными буквами. Не было ни одного географического названия и ни одной даты. И что особенно приятно — в конце данного документа Бондареву не требовалось ставить свою подпись. Контора тем и была хороша, что здесь практически не приходилось иметь дело с бумагами — ни приказов, ни ведомостей, ни рапортов. То есть вполне возможно, что где-то в недрах Конторы существовали тонны папок с бумагами, миллионы дискет и тысячи дисков, набитых всевозможной информацией, но Бондарев с этим не сталкивался и был по этому поводу очень счастлив. Если же иногда его просили родить пару строчек, то это значило — Директора побеспокоили с самого верха, с Чердака. Бондарев писал свои строчки, сдавал Директору, тот молча кивал, и Бондарева, как правило, больше по этому вопросу не беспокоили.

Но из правил бывают исключения.

— Посиди, — сказал Директор, забирая дискету с отчётом. Бондарев набивал полторы страницы текста минут сорок, не меньше, и теперь он был просто счастлив: забрался с нотами на диван, расстегнул ещё одну пуговицу на рубашке и нежно отвернул, пробку бутылки с ледяной минералкой.

Зазвонил телефон — внутренняя линия, — и Бондарев снял трубку.

— Посиди ещё, — сказал Директор.

— Ладно, — согласился Бондарев. Он хотел добавить что-нибудь типа «солдат сидит, служба идёт», но Директор слишком быстро повесил трубку. Видимо, там, в верхах, Директора круто взяли в оборот. Бондарев тоскливо посмотрел на часы — он уже успел свыкнуться с мыслью о командировке в провинцию, настроил себя на влажные простыни в трясущемся железнодорожном вагоне, даже смирился с обществом Дюка… Теперь всё это могло быть переиграно.

Он почти угадал.

— Так, — сказал Директор, усаживаясь за стол. Бондарев не стал спрашивать про судьбу отчёта, потому что всё равно не получил бы ответа. Он спросил про другое:

— Я не еду?

— Размечтался, — фыркнул Директор. — Ещё как едешь.

— Тогда что? Какая другая радость на меня свалилась?

— Чёрный Малик, — сказал Директор.

— В каком смысле? — Бондарев приподнялся.

— Его ликвидация откладывается.

— Э… — Бондарев проглотил фразу «Это какого же хрена тогда мы…», потому что ответов такие вопросы тоже не имели. — Ну ладно.

— Он должен поговорить.

— Ладно, — Бондарев не возражал насчёт идеи поговорить с Черным Маликом. Другое дело, что сам Чёрный Малик думал на этот счёт.

— И я тебе сейчас назову главный вопрос, который надо задать Чёрному Малику.

— Если я вдруг случайно с ним столкнусь нос к носу в кабаке.

— У тебя есть время на кабаки? — немедленно отреагировал Директор. — Моя недоработка. Я назову вопрос, а ты, пожалуйста, его запомни.

Бондарев пожал плечами — он целыми днями только и делал, что запоминал вопросы, ответы, имена, события, причины, следствия, адреса и последовательности цифр. Вопрос по Чёрному Малику он просто чуть ближе принял бы к сердцу — из-за Воробья.

— В девяносто втором году у Чёрного Малика был контакт с Химиком.

— Ну, — сказал Бондарев, ещё не понимая.

— Вопрос — чего хотел Химик?

— Хм, — Бондарев поднял глаза на Директора. — Это и есть вопрос?

— Да.

— Точно?

— Абсолютно.

— То есть если кругом рвутся ракеты, у меня кончились патроны, связь медленно тухнет, Чёрный Малик истекает кровью у меня на руках, я могу задать ему только один последний вопрос, я должен спросить его…

— Именно об этом.

Бондарев не стал корчить из себя умника и доказывать Директору, что есть гораздо более важные вопросы, которые мог бы прокомментировать международный террорист с десятилетним стажем. Похищение двух российских генералов, захват самолётов, три покушения на московского вице-мэра, взрывы в Турции, Грузии, Греции и Польше, угрозы «большой восьмёрке» и сотрудничество с Бен Ладеном… Тут было о чём поговорить. Но Директора интересовал девяносто второй год. Черт, да Чёрный Малик тогда ничего особенного собой не представлял. Просто уголовник с амбициями выше среднего.

— Контакт с Химиком, — повторил на всякий случай Бондарев, давая Директору возможность спохватиться и исправиться. Но Директор ничего не добавил.

— Могу я узнать, кто такой Химик? — поинтересовался Бондарев.

— Не можешь, — отрезал Директор, но тут же расплылся в улыбке. — Да, конечно. Это тот тип, у которого в девяносто втором году был контакт с Черным Маликом. Ясно?

— Теперь-то, конечно, ясно! Так я еду к Дюку или не еду?

— Едешь.

— Тогда к чему все эти разговоры про Чёрного Малика?

— Ты им снова займёшься. Как только немного уляжется шум после ваших итальянских гастролей, снова им займёшься. И честное слово, — Директор скорчил гримасу, которая обозначала искренность, — я сам не знаю, кто такой Химик и что там у них было в девяносто втором году. Но это идёт сверху. А там в игрушки не играют.

— Всё понял, — сказал Бондарев и хотел было прощаться, но Директор обманул его ещё раз.

— Ты сегодня ночью уезжаешь из Москвы, — напомнил Директор. — В городе тебя не будет недели две. А до этого ты в Италии трудился. Так? Вывод напрашивается такой — для нашего региона у тебя относительно свежая, незасвеченная морда. Подыграй в одном дельце. Покрасуйся — так, как можешь. Успеешь закруглиться до своего поезда.

Третий обман за сутки — это уже стало надоедать. Бондарев не успел на поезд.

— У меня с собой нет денег, — признался Бондарев.

— А в машине?

— А в пиджаке?

— И ботинки надо посмотреть.

У этих ребят было много идей. Но все они касались одного и того же — бондаревских денег, бабла. И кажется, у них совсем не было идей насчёт того действительно важного дела, ради которого Директор погнал Бондарева в сомнительной репутации кабак на северной окраине Москвы.

— Нужна наживка, — сказал Директор. — Солидная, жирная наживка, ради которой вся эта братия вылезет из норы.

— Жирная наживка — это я? — предположил Бондарев.

— Ну, Дюк сыграл бы лучше…

— Точно, он пожирнее меня, и намного.

— …Но его нет в городе. Поэтому ты едешь, встречаешься с ребятами, мечешь понты, соришь деньгами и говоришь об очень крупном заказе. Они должны тебе поверить и назначить встречу. Договоришься — и сразу линяй оттуда.

— Ага, — сказал Бондарев. Возбуждённые крупным заказом, ребята кинутся к своим боссам, кинутся к тайным складам, короче говоря, засветятся. — То есть самой встречи уже не будет. Мне нужно только их простимулировать, да? Почесать им за ушком.

— Примерно так. Только ты должен произвести на них серьёзное впечатление. Третий этаж в твоём распоряжении.

Бондарев наведался на третий этаж, который напоминал огромный пустой универмаг с бесконечными линиями разнообразной одежды и коробками всевозможного снаряжения. Приодевшись и взглянув на себя в зеркало, Бондарев вспомнил рекламный слоган шампуня от перхоти: «Люди в чёрном остаются в чёрном». Элегантный мужчина задумчиво рассматривал своё отражение, будто решал, куда же ему двинуть в таком наряде: то ли на свадьбу, то ли на похороны. Все выяснилось уже на месте, и оказалось, что Бондареву досталось и того, и другого — началось все прямо-таки свадебным весельем, а закончилось натуральными похоронами.