В СУМЕРКАХ[19] I. «Окна завешены шторами…» Окна завешены шторами, Трещит, разгораясь, камин. Сердце биеньями скорыми, Сердце больными укорами Твердит: ты один! ты один! Маятник ходит размеренно, Усталых часов властелин. Угли трещат неуверенно. Сердце стучит: все потеряно! Стучит: ты один, ты один! II. «Стучится в дверь рука упрямая…» Стучится в дверь рука упрямая. Войдите! Скучен мой досуг. И дверь открыв, вошла Тоска моя, Старинный, неизменный друг. Подсела к жаркому камину ты И смотришь на игру огня. Зачем так строго брови сдвинуты? Иль разлюбила ты меня? Иль не с тобой часами длинными Вели мы тихий разговор? И кружевами паутинными Усталый застилался взор. И ночью, молчаливо-думная, Склонившись ласково ко мне, Не ты ли, кроткая, бесшумная, Со мной рыдала в тишине? 1907 «Волной расплавленно-холодной…» Волной расплавленно-холодной Горит ручей, В степи пустынной и бесплодной, В степи моей. Кругом поломанные травы, Суха земля. Вдали пленительной дубравы Мои поля. И жду, изведав солнца ярость, Тоской объят, Его пылающую старость, Его закат. 1907 «Склоняется мой день простых и молчаливых…» Склоняется мой день простых и молчаливых Ненужных дел. В томительных и пламенных отливах Земных небес предел. О злая скорбь моя! Пусть пурпурные крылья Простер закат, Но стоны злобные унынья и бессилья, Как коршуны, парят. И плавный их полет, уверенный и властный, Быстрей, быстрей. О злая скорбь души моей бесстрастной, Сухой души моей. Сбрось тягостную власть тоски твоей усталой, Гори, гори! О, никогда такой мучительной и алой Я не видал зари! 1907 «Брезжит утро. Свет неверный тихой ночи метит грань…» Брезжит утро. Свет неверный тихой ночи метит грань. Дух упавший в бездну, слышит некий властный глас: восстань! А в пещере тесной, смрадной, в свод ширяяся крылом, Нетопырь трусливо-жадный лик свой кроет перед днем. В белом небе на востоке, словно лик задернув свой, Розовея, чуть алея, солнце всходит над землей. Но мгновение, и с лика скинув легкую чадру, Вольно, радостно и дико мчится в ярую игру. И на тихой сонной глади ставит яркую печать. «Лучезарный Бог твой — Солнце!» — может каждый прочитать. «За темной рощей на лугу…»[20]
За темной рощей на лугу Горят огни Купальской ночи. И красный свет слепит мне очи. Я в сердце тайну берегу. Тревоги полон суеверной, Иду я чрез полночный сад. И тени путь мой бороздят Игрой причудливо-неверной. Иду. И страха грудь полна, И жуть огнем взыграла красным. На небе чистом и бесстрастном Стоит злорадная луна. «Душа твоя, как тихий звон…» Душа твоя, как тихий звон Апрельских вечеров. Страстей земных не будит он — Далекий чистый зов. В росистом воздухе полей, Над лесом, над рекой, Лишь чутким ухом уловим, Плывет в тиши святой. И слышит радости обет Усталая земля, И внятно небесам, о чем Поет, звенит, моля. В прозрачно-светлой тишине Безбольно гаснет зов. Твоя душа, как тихий звон На грани двух миров. «Золотые вьются листья…»[21] Золотые вьются листья В золотой веселой пляске. Сколько мудрой, легкой грусти В этих прыгающих блестках. Солнце тоже очень мудро: Знает, где ему проглянуть, Посмотреть на эти игры Не сквозь сосны, а сквозь клены. Ветер свищет в легком тоне, То затихнет, то зальется. Золотой предсмертный танец Золотых эпикурейцев. «И все ж не уйду я из жизни…»[22] И все ж не уйду я из жизни: Брожу по земле я и жду. Не в дальней небесной отчизне, Я здесь свое счастье найду. Мне сон о свободе приснится, Рассеется липкая мгла, И в сердце сухое вонзится Любви огневая стрела. И сердце зажженное вспыхнет, Как светоч смолистый во мгле, И голос любимый окликнет Меня на расцветшей земле. вернуться В сумерках. — Корабли. 1907. С. 136–137. вернуться «За темной рощей на лугу…» — БС. В ТБ — другой вариант начала: Твоя душа, как тихий звон Апрельских вечеров. В росистом воздухе полей Затерян робкий зов. В российском воздухе полей, Над лесом, над рекой… вернуться «Золотые вьются листья…» — ТБ. БС. Русская поэзия серебряного века. 1890–1917. М., 1993. С. 342. Эпиграф из стихотворения Ф. И. Тютчева «Листья» (1830) не совсем точно процитирован: «Мы ж, легкое племя…» Сюжет тесно связан со стихотворением Тютчева. «Посмотреть на эти игры // Не сквозь сосны, а сквозь клены» — ответ на тютчевские строчки: «Пусть сосны и ели всю зиму торчат…» Муни очень ценил Тютчева. В заметке «К психологии графомана (Случайные мысли)» он писал «Теперь эпоха необыкновенной высоты литературной техники и повышенного к литературе интереса со стороны публики. Быть писателем и легко (высота техники: поэты нашего времени сделали для русского стиха больше всех, кроме Пушкина и, как ни покажется это странным, Тютчева) и приятно…» — (Час. М. 1907. 4 ноября. № 37. Подпись: Эрмий.) вернуться «И все ж не уйду я из жизни…» — ТБ. БС. Написано как ответ на стихотворение Андрея Белого «Разуверенье» (1907), посвященное Муни: Тому не верь, чем яснятся те земли. Ни щедрости, ни пышной благостыни. Ты здесь пребудь до века: здесь отныне Ты покорись, душа: ты долгий мрак приемли. |
