«Голодные стада моих полей!..»[31] Голодные стада моих полей! Вам скудные даны на пищу злаки. С высоких злых небес я не свожу очей, Гляжу на огненные знаки. Безмолвный страж пустынных вечеров, Брожу в полях раздумчивый и грустный. Тревожу тишину сыреющих дубров Моей свирелью неискусной. И молкнет зов. Ответом гулким мне Лишь где-то в поле эхо засмеется, Да ворон, хриплый стон заслышавши во сне, В испуге крыльями забьется. Пустые дни! Пустые вечера! Ночей неизъяснимые томленья! Судьбы жестокая и праздная игра Без усыпленья, без забвенья! Зачем? — не знать, не знать мне никогда! Небес безмолвны огневые знаки. Нагих полей моих голодные стада, И мне даны сухие злаки! 1908 На озере («Над мутно-опаловой гладью…»)[32] Над мутно-опаловой гладью Вечернее солнце зажглось, И ветер примолкший играет Душистою тонкою прядью Твоих золотистых волос. В вечернем шуршанье осоки, В ленивом плесканье весла Лениво душа замирает, И глаз так понятны намеки, И ты так светло-весела. И словом боюсь я ненужным Мечту молодую спугнуть. Заря истомленная тает На небе прозрачно-жемчужном, И тихо колышется грудь. 1908 «Из мира яркого явлений…» Из мира яркого явлений Меня увел мой властный гнев. И вот я жил, оцепенев, Среди мечтаний и видений. И я творил миры иные, Иных законов, светов, сил. Да, я творил и я царил, Оковы свергнув вековые! Но паутину мирозданья Размел, развеял вихрь слепой. Кому, окованный, больной, Кому пошлю мои стенанья? Пустые дни, пустые ночи, Опустошенная душа. Так нетопырь, с трудом дыша, Пред ярким солнцем клонит очи. «В пустых полях холодный ветер свищет…» В пустых полях холодный ветер свищет, Осенний тонкий бич. В пустых полях бездомным зверем рыщет Мой поздний клич. Поля, застыв в глухом недобром смехе, Усталый ранят взор. Кругом меня один простор безэхий, Пустой простор. И отклика себе нигде не сыщет Мой поздний хриплый клич. В пустых полях холодный ветер свищет, Осенний бич. «Гудят трамваи, мчат моторы…»
Гудят трамваи, мчат моторы, В густой пыли тяжелый чад. Афиш огнистых метеоры Пустое небо бороздят. Лица, измученного скукой, В ночной не видно темноте. Сухая ночь — гигант безрукий, Нас близит всех к одной мете. Всех в плащ бескрайний запахнула, Свила, столкнула разом всех. И громче песнь ночного гула, И громче полуночный смех. Но если праздные гуляки Шумят, толкаясь и крича, И среди пьяной блещет драки Порою острие меча; Но если в злобном встречном взгляде Блеснет отточенный клинок, Но если ветреные бляди Порой, как сноп, валятся с ног; Но если шум ночной нарушен Гудком сирены (резкий вой!), — Веленью высшему послушен, К тебе придет городовой. «За пеленой тумана плотной…» За пеленой тумана плотной Не видно мне домов. Лечу, как ветер беззаботный, Под звон оков. Лечу, от воли пьяной воя, Я, беглый тать, И знаю: выстрелом Меня вам не догнать. Я знаю, буду завтра в гимне За то воспет. Усталый, в «Голосе Москвы» мне Строчит поэт. Но за стихи он не получит Ни медного копья. Но если кто его научит, Кто, встретив, шапку нахлобучит, Знай: это я. «Ты в каюте общей медлишь за пьянино…» Ты в каюте общей медлишь за пьянино. Наклонился к нотам толстый инженер. Легкие мелодии пролетают мимо, Шепчет он поручику: о, elle a des chairs.* Ты, я знаю, выберешь нужную минуту, Скажешь: до свидания, взявши верный тон, И пойдешь к мечтателю в темную каюту Грезить грезы вечера, слушать пенье волн. [* какие телеса — фр]. «И дни мои идут, и цвет ланит бледней…»[33] И дни мои идут, и цвет ланит бледней, И скудная любовь моих не красит дней. Закат мою тоску пленяет тихой кровью, А нужно мне еще и «мыслить и страдать», И жить среди людей, и с кротостью внимать Их равнодушному злословью! И нужно, помыслом таинственным томясь, Вдруг ощущать души и тела злую связь — Одних и тех же волн тяжелое кипенье — И знать, что та, чей взор так радует меня, Лишь искра малая бессильного огня, Мечтой творимое творенье! И нужно еще жить — не знаю, почему, — Как бы покорствуя призванью своему, Всегда оплакивать небывшую потерю! И нужно еще жить — не знаю, почему, — Наперекор душе, наперекор уму! И я живу, и жду, и верю! вернуться «Голодные стада моих полей!» — Русская мысль. 1908. Кн. XII. С. 143. Подпись: А. Беклемишев. вернуться На озере. — Альманах «Кристалл». Харьков, 1908. С. 46. Подпись: Муни. Стихотворение построено на двусоставных эпитетах: «мутно-опаловой гладью», «и ты так светло-весела», «на небе прозрачно-жемчужном», — характерной особенности поэтики Ф. И. Тютчева. Из огромной, поражающей многообразием коллекции подобных эпитетов у Тютчева (разнообразных по грамматическому составу, содержанию, эмоциональной насыщенности) молодой поэт избрал один тип — те, что усиливают звучание основного признака, дополняют его. вернуться «И дни мои идут, и цвет ланит бледней…» — ТБ.БС. «и мыслить и страдать…» — неточная цитата из «Элегии» А. С. Пушкина «Безумных лет угасшее веселье…»). |
