Октябрь («Октябрь опять к окну прильнул…»)[13] Посвящается Андрею Белому Октябрь опять к окну прильнул, И сердце прежней пытке радо. Мне старый парк в лицо дохнул Ночною резкою прохладой. Кой-где на ветке поздний лист Сияньем месячным оснежен. И ветра полуночный свист Разгулен, жалобен и нежен. Взметай, крути сухую пыль, Шуми в деревьях, бейся в ставни! Твоя бродяжья злая быль Старинной сказки своенравней. Ты, вольный, мчишься без дорог. То в лес шарахнешься сослепа, То, завизжав, рванешь замок На старых, ржавых петлях склепа. Осенний ветер, буйный брат! Твой злобный вой, как голос друга. И я, как ты, умчаться рад, Залиться бешеною вьюгой. Но я устал, но я без сил, Я сердца мук не успокою. Я только в парк окно открыл И тихо-тихо вторю вою. 1907 XVIII-му(«О милый век, изнеженно-манерный…»)[14] О милый век, изнеженно-манерный, Причудливый и строгий, как сонет! Дай услыхать твой чопорный привет, Заученный, протяжный и размерный. Прелестницы с улыбкой лицемерной И гибким станом, стянутым в корсет! Как манит взор ваш, нежный и неверный, И ваших губок розовое «нет»! И оттененный мушкою румянец, И строгостью своей влекущий танец, Ваш радостный, ваш плавный менуэт, И светлый грех, и легкий, и безгрешный, И жизни бег веселый и неспешный! О дивный век! Пленительный сонет! 1907 В саду («Подстриженных деревьев низкий ряд…»)[15] Подстриженных деревьев низкий ряд. Усыпанная гравием дорожка. Здесь каблучком стучит порою ножка. И мятым шелком юбки шелестят. Когда не вовсе Ваш притворен взгляд И Вы меня… жалеете немножко, Вы поутру придете в тихий сад, Чуть Феба первый луч блеснет в окошко. Там у беседки мраморных колонн Я Вам прочту, коленопреклонен, Сонет, что вдохновлен сегодня Вами. О, Вы простите дерзкие слова: От Ваших глаз кружится голова, А быть правдивым Вы велели сами! 1907 «Меланхоличность буксовых аллей…»
Меланхоличность буксовых аллей, Дыханье ветерков неуловимых, Златая гладь прудов невозмутимых, Ленивое плесканье лебедей. Но сердцу томному всего милей Средь образов заветных и любимых Беседка в розовых вечерних дымах, Беседка — пышный замок в царстве фей. «Не тянет глубь. Не манит высь…»[16] Не тянет глубь. Не манит высь. А пустота ночей страшна. Недоброй гостьи берегись. Беги полночного окна. Она страшнее, чем гроза. Она к стеклу прильнет, как вор. И будут белые глаза Глядеть тебе в лицо. В упор. А ночь идет. А сон далек. А горло сдавлено в тиски. И белоогненный поток В твои вливается зрачки. А ночь идет. Огонь потух. И мрак — всевластный господин. Не воет пес. Молчит петух. И с нею ты один. Один. И медлит ночь. Часы ползут. Улиток ход стократ быстрей. Она с тобой. Она вот тут. Ты не сведешь с нее очей. Огнем горит недобрый зрак. Все — яркий свет. Все — белый свет. Упала ночь. Отпрянул мрак. Но свет дневной не будет. Нет. 1907 Меблированные комнаты («За стеною матчиш на разбитом пьянино…»)[17] За стеною матчиш на разбитом пьянино. В коридоре звонки, разговор, беготня… О, как грустно на склоне осеннего дня! За стеною матчиш на разбитом пьянино. Мелких звуков растет и растет паутина. Близко звякнули шпоры… Постой, не беги! Шелест юбок… Целуй! И затихли шаги… За стеною матчиш на разбитом пьянино. О Великий Господь, Властелин мой единый! Как придет за душой моей дьяволов рать, Неужель будет так же, все так же звучать За стеною матчиш на разбитом пьянино?! 1907 «Сухой осенний резкий воздух…»[18] Сухой осенний резкий воздух. Ни облачка. Лазурь чиста. И на чернеющих бороздах Ворон крикливая чета. Деревья черны, длинны, худы. Не слышно листьев под ногой. Их рдяно-золотые груды Умчались в пляске вихревой. Иду. Далек мой путь бесцельный. Давно со мной моя тоска. И голос ласково-свирельный Уж не зовет издалека. И в этой четкости осенней, И в чистом небе узнаю Мечту увядшую мою Давно, без слез и сожалений. 1907 вернуться Октябрь… Литературно-художественная неделя. М. 1907. 1 октября. № 3. Подпись: Муни. Авторизованная машинопись — РГАЛИ. Ф. 1346. Оп. 1. Ед. хр. 172. См. также: Чтец-декламатор. Киев, 1909. С. 524. Подпись: Муни (С. Киссин). вернуться XVIII-му. — Голос Москвы. М. 1907. 14 октября. № 238. Подпись: М… Автограф с посвящением Павлу Муратову — РГАЛИ. Ф. 1346. Оп. 1. Ед. хр. 172. вернуться В саду. — Голос Москвы. 1907.17 октября. № 240. Подпись: М… Авторизованная машинопись — РГАЛИ. Ф. 1346. Оп. 1. Ед. хр. 172. Посвящено Александру Койранскому. Комментируя переписку А. А. Блока с В. Я. Брюсовым, Ю. П. Благоволина стихотворение «В саду» приписала Борису Садовскому (ЛН. Т. 92. Кн. I. 1980. С. 502). вернуться «Не тянет глубь, не манит высь…» — ТБ. Час. 1907. 4 ноября. № 37. Подпись: Муни (с разночтениями в четвертой строфе: «Огонь везде Давно потух», «И тьма — всевластный господин»). вернуться Меблированные комнаты. — Авторизованная машинопись — РГАЛИ. Ф. 1346. Оп. 1. Ед. хр. 172. Подпись: Муни. Машинопись в архиве Л. С. Киссиной с разночтениями во 2-й и 3-й строках второй строфы: Где-то близко бряцание звонкое шпор… Шелест юбок… «Целуй!» И замолк разговор… Матчиш — танец, популярный в России в начале века. Навязчивый его мотив отразился в стихах того времени — от Владимира Маяковского: И вот Сегодня С утра в душу Врезал матчиш губы… («Владимир Маяковский». Трагедия) до шансонетки: Матчиш — веселый танец, Он полон неги. Его привез испанец К нам на телеге. Матчиш, матчиш! Танцуешь — угоришь! вернуться «Сухой осенний резкий воздух…» — Корабли: Сборник стихов и прозы. М. 1907. С. 136. Подпись: Муни. |
