«Ваши губы так румяны…» Ваши губы так румяны, Так замедленны слова, Так идет лицу Светланы Под глазами синева. Жизнь — томительная сказка: Вы ни живы, ни мертвы. Ваша легкая гримаска — Маска Смерти и Совы. 1915 «Судьба моя простая…»[53] Судьба моя простая: Искать и не найти, За счастьем бегать, зная, Что нет к нему пути, Стучать клюкой дорожной В чужие ворота, Входить где только можно, Где дверь не заперта; За трапезою скудной (И нищим подают) Знать, что дворец есть чудный, Где пляшут и поют, Днем пляшут и смеются И песни без конца, А ночью слезы льются С потухшего лица. О жизнь, без слез, без песни, Лихая жизнь моя, Круг суетный и тесный Земного бытия! 1916 Самострельная («Господа я не молю…»)[54] Господа я не молю, Дьявола не призываю. Я только горько люблю, Я только тихо сгораю. Край мой, забыл тебя Бог: Кочка, болото да кочка. Дом мой, ты нищ и убог: Жена да безногая дочка. Господи Боже, прости Слово беспутного сына. Наши лихие пути, Наша лихая судьбина… 18-21 марта 1916 Стихи 1903–1905 гг. Фрагменты[55] Вчера («Мы ехали за город шумной толпой…») Мы ехали за город шумной толпой, Мы веселы были и пели. Звенел, разносился наш смех молодой, Сливаяся с шумом метели. Все, что попадалося нам на пути, Остроты и смех возбуждало; Старик, что с дороги замедлил сойти, Когда его тройка нагнала, Ухабы и снег, что обильно на нас С беззвездного неба валился. И тройка за тройкой со звоном неслась, И шум голосом разносился. Мы лесом поедем, и вторит нам лес, Звучат колокольчики бойко. А город из виду давно уж исчез… Эй, ты, разудалая тройка! Мы песню затянем, и песня звучит Тоскою о бедном народе, Что спину, под палки подставивши, спит И грезить забыл о свободе. То грянем другую: проснется народ, Конец его сну‑исполину; Поймет он, кто кровь его жадно сосет, И в руки возьмет он дубину. Вот кончится лес, и мы полем летим; Огни показались деревни. Как скоро! И мы ямщику говорим: Левее, левее, к харчевне! «Не в пустословии речей…»
Не в пустословии речей, — В страданиях народа, В безумных криках палачей Рождается свобода. Чтоб старый мир был обновлен Взаимною любовью, Он должен быть дотла сожжен И залит алой кровью. Когда он будет испеплён, И кровью все покрыто, Лишь из кровавых выйдет волн Свобода — Афродита. «Гляжу в лицо я пылающей тверди…» Гляжу в лицо я пылающей тверди. Тверд и ровен мой гулкий шаг. Шелестит на высоко поднятой жерди Победное знамя — красный флаг. 3а мною в волнах зычных напева Мерный топот тысячи ног, И полна наша песня священного гнева: Нам ненавистен царский чертог [56]. Пусть не один предатель меж нами С поднятым взором, горящим лицом. Глухо дрожит земля под ногами, Солнце пылает полдневным венцом. В воздухе пыльном ходит волнами Дерзкая песня — полуденный гром. «Опять дышу полей целительной отравой…» Опять дышу полей целительной отравой. Весенний небосклон и ясен и глубок; И осиян лучей воскресшей славой, Как пышный храм, как храм золотоглавый, Горит зарей забрызганный восток. И воздух молодой, не нежащий и пряный, Меня холодною водою обдает. Иду в полях, весенним ветром пьяный, И в теле крови ток багряный По жилам бег стремительный несет. Как любо мне впивать всю ширь, всю мощь земную, ………………………………….до дна. Я…….. забыл, о прошлом не тоскую. Я вольный зверь. Я только смутно чую И нежности твоей не знаю, о Весна! «Скажи, зачем в безлунный час, царевна…» Скажи, зачем в безлунный час, царевна, Когда высок и светел небосклон, Твой темный взор над свитками склонен, ……………………………………гневно. О, знаю, ты едва ли различишь, Где горестный и где победный стих… вернуться «Судьба моя проста я…» — БС. В красной книжке — набросок 1-й строфы: Судьба моя простая Искать и не найти За счастьем гнаться, зная [Стремиться к счастью] Что нет к нему пути… вернуться Самострельная. Автограф. Написано на обороте командировки, карандашом, без знаков препинания. 18–21(?) марта 1916 г. вернуться Стихи 1903–1905. Фрагменты. Стихотворения этого раздела печатаются по ТБ, кроме одного: «Отзвенели крылья гусаров…» (Красная книжка). вернуться «Нам ненавистен царский чертог…» — цитата из «Марсельезы» в переводе П.Л. Лаврова (1875 г.). |
