Бородач потрепал одноглазого по плечу.

– Ты достучался до моего сердца. Обожди здесь минуту… я вернусь.

Действительно, Жрец появился из бункера весьма быстро: в руках у старика была плюшевая игрушка – розовый кролик. Улыбнувшись, он буквально впихнул ее обалдевшему клиенту.

– Держи! Этот вариант я не предлагал никому. Самая универсальная религия, которую ты только способен представить. Идол исполняет целую кучу желаний: если, конечно, ты этого заслужишь. Крайне могущественен. Может наказать любого твоего врага. Усердно молись ему, чтобы третья жена не узнала о внеочередном сексе с восьмой. Жертв не требуется – достаточно лишь содержать его в чистоте и регулярно сушить от сырости.

– Могущественен? – в смятении переспросил клиент. – А что он умеет делать?

– Все! – бестрепетно заявил Жрец.

– Супер! – вскричал клиент. – Я хочу… хочу… хочу сейчас же получить гранатомет, способный одним выстрелом прибить стадо слономамонтов! Такой, за который просят тысячу девственниц на невольничьем рынке у развалин шопинг-центра «Кошан!».

Он не успел договорить – гранатомет свалился прямо ему на голову.

– Охренеть! – прошептал одноглазый, потирая синяк на лбу. – О! И пусть дадут…

– Хватит! – простер к нему руку Жрец. – Ты можешь просить только изредка, если кролик благоволит к тебе. Иначе он разгневается и пожрет твое племя. Неси идола домой, радуйся его великой милости. Это мощнейший бог, когда-либо существовавший на Земле. Да смотри, будь осторожен – другие племена не должны узнать о вашем счастье. Иначе они отберут кролика – какой дурак откажется, чтобы гранатометы валились к нему с небес?

– Спасибо! – клиент склонился так, что едва не коснулся лбом земли. – Твои услуги баснословно дороги, но они стоят туши редчайшего бабочкового бегемота, чье мясо, как известно, на вкус будто пепел кондитерской фабрики. Завтра мои воины доставят тушу в бункер, о Жрец, – и я буду молить кролика о даровании тебе вечной жизни. Прости, что сердился на тебя. Я вознагражден – у племени руин Семи Холмов появился истинный бог!

Попрощавшись, Жрец спустился в бункер – на три этажа вниз, почти не различая в темноте ступеней. Неспешно подойдя к шкафу, где в ряд стояло с десяток розовых кроликов, он наклонился к груде их длинноухих собратьев на полу: выбрал наугад одного и втиснул на полку – на освободившееся место. Черты лица старика внезапно расплылись, меняясь. За пару секунд из сгорбленного седого бородача он превратился в крепко сбитого молодчика со щегольскими усиками, крючковатым носом и блестящими в полумраке глазами. Из темноты навстречу к нему выступил другой человек – лет тридцати, одетый в белоснежный хитон. Длинные волосы рассыпались у него по плечам.

– Ты отлично сегодня выступил, – улыбнулся Иисус.

– Да какой, на хрен, отлично! – с горечью сказал Дьявол. – Ведь опять же взяли зайца!

– Они всегда берут зайцев, – скучно заметил Иисус. – Примитивно, я согласен. Но ведь на прежней Земле люди тоже поклонялись богам с головой шакала и туловищем крокодила? Наверное, следует дать им чуть времени, пока они дойдут своим умом.

– Уверен? Мы честно предлагаем все религии на выбор – и всякий раз беседа кончается зайцем, – скептически оценил обстановку Дьявол. – Сотворишь гранатомет – и сразу вера безоговорочная. Может, тебе не маскироваться, а выйти к народу и столь же эффектно, как в Кане Галилейской, превратить воду в вино? В прошлый раз все просто очумели.

– Заколебало, – отмахнулся Иисус. – Знаешь, утомляет штамповать чудеса.

– Да неужели? – с издевкой поинтересовался Дьявол. – Но именно так ты и начинал!

– И каков результат? – парировал Иисус. – Взойдя на вершину человеческого развития, они перебили друг друга – устроили Апокалипсис сами себе, даже нас с тобой не подождав. Значит, использовать прежние чудеса суть опасно. И, если уж так рассуждать, мне любопытно – выберет ли меня хоть одно племя Семи Холмов без сотворения гранатомета?

– Забавная игра, – согласился Дьявол. – Но что мы станем делать, когда кончатся зайцы?

– Я сотворю еще пару тысяч, – флегматично сообщил Иисус. – В чем проблема? Давай запасемся терпением. В итоге выжившие поймут: их души спасет лишь искренняя вера.

Пол бункера задрожал – началось вечернее землетрясение.

– О, вот тогда-то мы и вступим в битву за право владеть миром! – потер копыта Дьявол. – Я, конечно, не из тех, кто играет по правилам… но что ж такого я натворил, дабы обрести леса, полные мутантов, и руины, источающие радиацию? Гадство! Я хочу гламурный Апокалипсис – с водами, что стали горьки, как полынь, с саранчой и с морями, что превратились в кровь. А не гребаную ядерную войну! Неужели я так много прошу?!

В ночной чаще, переступая через овцегадюк и огибая питающиеся плотью пальмы, шагал по-настоящему счастливый человек. На вытянутых руках он бережно нес розового кролика.

Отряхивая с плеча осколки стекла, я выглянул из гондолы дирижабля.

Хорошо, что реактивная ракета не попала в баллон, – лавина, вызванная взрывом газа, завалила бы эту низину с ее уходящей за поворот каменистой дорогой и развалинами.

Но теперь передняя часть баллона крепко застряла в расселине невысоко над землей. Корма гондолы была раздроблена взрывом, лопасти винта сломаны. Повезло, что дизельный двигатель не взорвался.

Я присел на дне гондолы, сунул в ножны армейский нож и осмотрел свою руку. По запястью текла кровь – рана неглубокая, но болезненная. Выпрямившись, поверх искореженной взрывом внутренней переборки заглянул в носовую часть гондолы. Там возле рулевых рычагов лежали двое. У одного голова треснула, как яйцо, у второго шея свернута набок. В небольших дирижаблях-разведчиках, принадлежащих автокефальной корпорации Святая Церковь Господня, обычно находится пара пилотов: один контролирует курс, второй следит за тангажем, крутит штурвал, меняя угол наклона летающей машины.

Снова высунувшись в пробоину, я окинул взглядом окрестности. Когда-то в низине стоял городок, покинутый после Большой войны. Скорее всего, с дырявой крыши одной из развалюх и выстрелили реактивной ракетой.

Вокруг шелестела желтая листва, жужжали насекомые, дующий порывами ветер был сухим и жарким. Горы купались в летнем зное. Услышав приглушенный шум мотора, я расстегнул кобуру и положил руку на большой шестизарядный пистолет.

Из-за поворота дороги, лежавшей между склоном и ущельем с руинами, показалась армейская машина («мобиль», как их называли в Святой Церкви) с открытой кабиной. Впереди сидели двое, за их спинами виднелся третий – все в коротких черных полурясах, вооружены короткоствольными автоматами с длинными прямыми магазинами.

Я пригляделся. У того, что находился слева от водителя, на груди была нашивка: два золотистых пшеничных колоска и два пузатых колокола. У меня такая же, только на один колокол больше… Значит, в мобиле старший лейтенант с двумя рядовыми.

Машина поехала быстрее. Лейтенант ткнул пальцем в сторону дирижабля, и рядовой сзади привстал, направив на меня автомат.

Я сел на краю пролома, поднял руки, показывая пустые ладони. Потом, глубоко вдохнув, соскользнул вниз. Упав в кусты, сразу вскочил, выдрался из зарослей и, пригибаясь, бросился навстречу машине. Та была почти рядом. Водитель резко вывернул руль, встал поперек дороги, правым бортом ко мне, угольно-черный дым плеснулся из выхлопной трубы. Три автомата уставились мне в грудь.

– Осторожно! – громко, но так, чтобы не было слышно в развалинах, предупредил я. – В нас выстрелили оттуда!

Лейтенант оглядел меня с ног до головы. Он был молодой, лицо одутловатое, тонкие усики, вялый подбородок. На груди его висел большой железный крест: Иисус-Воитель широко расставил руки, в левой – огромный дробовик, в правой – тесак.

– Вас сбили ракетой? Мы слышали взрыв… Еще кто-то выжил?