– Введите координаты цели, – равнодушно произнесла невидимая женщина. – Подтвердите код запуска.

«Дорогая мама. Наверное, сейчас тебе не до моих писем. Наверное, вы с папой сидите сейчас в убежище, если, конечно, убежища еще сохранились. Я бы очень хотел помочь вам – но что я могу сделать? Он говорит, что мы не должны думать о прошлом. Мы теперь Его дети, Дети Ночи. Дебильное имечко, правда? Ну кто бы мог поверить, что Он еще жив? И Люси… конечно, семь веков не одиннадцать, но для семисотлетней она неплохо сохранилась. Он говорит, что Дети Ночи будут жить вечно. Почему-то меня это слабо утешает. Вечная жизнь на Земле, окутанной облаком радиоактивной пыли. Видишь ли, мама, Он не выносит солнца. А после введения обязательных медицинских сканов Детям Ночи и вовсе пришлось туго, потому что сложно объяснить, отчего у тебя не бьется сердце и температура как у трупа. И тогда Он решил уйти на Фронт. В стазисе не очень-то отличишь вампира от нормального человека. Но Ему этого было мало.

Он купил контрольный пакет акций “Энигмы”. В своем пятнадцатом веке Он был князем, и в Его стране даже кубки у родников были из золота, а теперь Он стал еще в миллионы раз богаче. В Его лабораториях разработали вирус, и новые Дети Ночи рождались уже здесь, на Фронте. Сотни, тысячи… целая армия. Он даже не особенно скрывался, потому что все привыкли относиться к Фронту несерьезно. Он как будто играл – взять хоть это шоу “Особист”. Иногда я даже думаю, что Ему хотелось быть пойманным… Но Его никто не поймал. Наоборот, Он поймал всех. И Люси семь веков назад. И Центуриона на том болоте под Охтицей. И меня.

Люси узнала, где находится пульт запуска ракет. Центурион с нами пробрался внутрь. И только команду на запуск дал Он. Знаю, выглядит так, будто Он любит разгребать жар чужими руками, но это все из-за шоу. Когда за тобой следят двадцать четыре часа в сутки, чтобы отобрать самые интересные куски твоей не-жизни, довольно сложно пробраться в самый потаенный бункер министерства. А вот после того, как мы устроили такой шухер и разобрались с охраной…

Теперь Он говорит, что после окончания бомбежек Земля станет нашей. Нашей, то есть Детей Ночи. Говорит, что еще немного – и мы проснемся в Тылу в новых, преображенных телах, потому что главное – это сознание. Сознание преобразует тело, говорит Он. И над нами не будет губительного солнца. И мы будем резать выживших людишек, как скот, и править миром – потому что радиация нам тоже не страшна. Порой Он даже хвастается, что Третья Мировая – тоже Его затея. Репетиция перед этой, последней и успешной попыткой.

Я Ему почему-то нравлюсь. Он называет меня “частицей Бога” – под Богом имея в виду, конечно, себя. Я не возражаю, хотя вовсе не хочу резать людишек, как скот. Ведь и ты с папой – тоже людишки. Если вы, конечно, еще живы.

Но, знаешь, у меня осталась одна глупая надежда. Может, все это только сон? Может, меня убили на том поле с окопами в последней атаке и я умираю и вижу всякую чушь? Это было бы очень хорошо. Я готов умереть. Даже по-настоящему. Если Он исчезнет вместе со мной, я готов умереть. Жалею только, что не написал в графе “Вероисповедание” “христианин” или “иудей”. Ведь тогда бы за мной явилась Ангел».

^{Автор выражает благодарность Дарксиду за меткие пинки и Евгению Пожидаеву за помощь с антуражем.}

В баре было сумрачно и пусто. Под потолком плавали струйки дыма. Люмех развалился на низком диванчике в углу и курил сигару. Перед ним стоял стакан, наполовину заполненный янтарной маслянистой жидкостью. Бармен протирал бокалы – он давно привык к утренним попойкам Люмеха. Из кухни слышалось звяканье посуды, шкворчало масло на сковороде, пахло яичницей с беконом.

Люмех выпустил дым, потянулся к стакану и в два глотка допил виски. Медленно выдохнул, занюхал рукавом и кивнул бармену: «Повтори». Тот откупорил бутылку и начал наливать в новый стакан. Официантка в наколке на черных волосах вынесла поднос с завтраком.

Входная дверь открылась, впустив холодный воздух, дневной свет и двух чужаков: один среднего роста, лысоватый, в костюме и золотых очках, второй пониже, с рыжей бородкой, в коричневом пиджаке.

Люмех с неудовольствием посмотрел на гостей.

Гости с таким же неудовольствием оглядели рекомендованного им «спеца» – обрюзгшего пятидесятилетнего пьяницу в полинялом камуфляже.

Люмех дернул за фартук глазевшую на непривычных посетителей официантку:

– Ставь уже!

И жадно набросился на яичницу. Лампа над столом медленно покачивалась от сквозняка, вместе с ней перемещался по столу круг света.

Гости направились к его столу. Официантка по знаку бармена убралась в кухню, но Люмех видел в щелке ее любопытный глаз. Лысый подвинул стул и сел.

– Олег, – коротко бросил он.

Второй, с бородкой, достал из нагрудного кармана шелковый платок, протер диван, повернулся к Люмеху.

– А меня зовут Дима, приятно познакомиться, – бодро начал он. – Нам рассказывали о вас много хорошего.

Люмех, набычившись, уставился в тарелку.

– Я работаю только на правительство, – буркнул он. – Ваше предложение меня не интересует.

Заказчики переглянулись.

– Мы как раз, можно сказать, представляем правительство, – нежно и задушевно произнес бородатый.

– Ага. А я – папа римский! – хмыкнул Люмех. – Проваливайте, пиджаки! Я родиной не торгую!

Олег облокотился о стол и заговорил негромко, но весомо:

– Если вы нам не поможете, никакого правительства не останется. Проблема касается всей страны. Вы поможете не нам, а России.

– Что за проблема? – нахмурился Люмех. Он отодвинул тарелку с недоеденной, остывшей уже яичницей, взял из пепельницы сигару, раскурил.

Дима прижал обе руки к сердцу.

– Происходит какая-то мистика, чертовщина, – сказал он. – Вы, наверное, слышали о проблемах в Сибири, в Краснодарском крае, под Архангельском? О некоторых проблемах… кхм… одного рода?

– Я слышал, спецслужбы над этим работают. Каким боком тут вы, барыги?

– Мы представляем два самых крупных отечественных издательства, – сказал Олег, поправляя очки. – Три года назад мы начали печатать одну фантастическую серию, ставшую очень успешной.

– Хм, фантастика? Иногда я читаю че-нить… Но при чем тут…

– Сейчас дойдем, – подхватил Дима. Его нос слегка порозовел от запаха виски. – Это была очень, очень успешная серия. Лучший проект за много лет. Такая успешная, что и Олег, и мы запустили еще несколько серий под схожими названиями и с похожим оформлением. Одной из главных особенностей были… точки.

Люмех поднял бровь.

– И тут случилось это, – вступил Олег, скривившись, как от зубной боли. – Они стали появляться в любой серии. В каждой. Особенно если в книге хотя бы раз встречалось слово Зо…

– Тсс! – зашипел Дима. – Не произноси!

Олег сморщился.

– Террито… – он запнулся. – Ареа… Черт! В общем, слово, обозначающее участок местности с определенными, довольно загадочными свойствами.

– Более того, – продолжил Дима, – с появлением новой серии с точками – а такими стали теперь все книжные серии – такие зон… – он икнул, зажал рот и огляделся. Затем закончил, понизив голос: – Некие участки местности с загадочными свойствами… Они стали появляться на самом деле! Повсеместно в нашей стране. Те случаи, с которых мы начали разговор, – это они. Это те Зон… Террито… Ареа… участки. Они зарастают лесом, на них появляются анома… ээ, странные явления. Люди превращаются в мутан… в зверей. Но пока мы разобрались, что к чему, и перестали издавать новые книги, Зо… Террито… Ареа… участков стало очень, очень много. Теперь достаточно, чтобы кто-то из нас с Олегом произнес слово «Зо»… любое слово, обозначающее участок или то, что на нем происходит, – и они снова появляются! Вы должны это остановить.