«Как трудно примириться с дольним игом…» Как трудно примириться с дольним игом, Едва понятны мне царящие законы, Законы стройные во мне подъемлют стоны, Как будто отдана я тягостным веригам. Еще не сочтены полеты и паденья, Пути единого, ведущего за цели, Но духом от земли высоко залетели И нам немыслимо на землю возвращенье, И не устану я обманываться снова, Плодами своего воображенья, Я дальней мудростью закреплены основы. 27 апреля 1923 «Я как мистерию воспринимала мир…» Я как мистерию воспринимала мир, Любя людей, я радовалась с ними, Но мне приснилось солнечное имя, И вот — стена меж мною и людьми. Но имя то соединять звучит, А не преграды строить в мире этом. Оно горит тысячецветным светом, И ослепительно ярки его лучи, И так меня не перестанет звать, То удаляясь, то являясь ближе, Пока насквозь собою не пронижет, И им одним останусь я жива. 9 мая 1923 «Пахнет землей, теплой и влажной…» Пахнет землей, теплой и влажной. Сизый туман и тысячи птиц. Ветер, дыханьем весны долети С болью последней, живой и протяжной. В черной земле обещают ростки: С сизым туманом станет тепло, Если б и мне — путы долой, Черные ковы страстной тоски. Вот я зову в странную даль, Я обещаю дивную новь, Мне ль обратить эту кровь в вино, Не сказавшей еще «навсегда»? 9 мая 1923 «Люблю прекрасное, возможное неполно…» Люблю прекрасное, возможное неполно; Былое тягостно, и будущего нет. Лишь голоса предчувствия во мне Подъемлют нарастающие волны. И пена белая, взлетая на гребнях, Сползает по узорам нежных кружев. Лелею я мечту, всегда одну и ту же, В ночи бескрылой и в полете дня. 11 мая 1923 «Любовь и боль — одно и то же…» Любовь и боль — одно и то же: Они совсем во мне слились, В одно, в одно — и даль, и близь. Кто все преграды уничтожил? Зову немеркнущую боль Неумирающей любовью, И ты легко поводишь бровью, Назвавши раз меня рабой. 11 мая 1923 «Я люблю тебя, дальний и темный…» Я люблю тебя, дальний и темный, Хоть не в силах завоевать, И давно только этим жива, Не понявшая мир твой огромный. И люблю тебя… ни за что — Ты — созданье фантазии дикой, Ты — прекрасный и многоликий, Ты — кощунственный и святой. Я и знать не хочу, кто ты. И, любя душой, а не кровью, Я не стану весенней новью, Не ступлю за черту мечты. Не щади меня, не щади: Я не стою еще пощад, Я — натянутая праща, Цель — невидимая впереди 11 мая 1923 «Маленький белый дом…» Маленький белый дом, Голубоватые ели у входа Те же, но с прошлого года Их узнаю с трудом… Как до конца дойти? И когда он, этот конец, Если спрятано все на дне Иль незримо вверху летит? И ни ели, ни белый дом, Ни моя земная печаль Не коснутся тени луча, Не скуются последним льдом… Или, может быть, угадать, Лишь проснувшись, можно, скажи? От придуманной миром лжи, От сковавшего время льда… Маленький белый дом, Голубоватые ели у входа… Может быть, скажет природа, Что делать с нетающим льдом? 11 мая 1923 «За солнцем желто-дымным, на краю…» За солнцем желто-дымным, на краю Хрустальных рощ, за матовым прудом, Неотраженный ярко-белый дом. Такой же вспомнила, как был в моем раю. Под сводом сине-шелковым его Бежит прозрачно-блещущий фонтан, В бассейн стекая, чтоб целить от ран Водой, всегда прозрачной и живой. Когда за город солнце уползет, И будет мир смятением объят, Довольно будет малого огня, Чтоб озарить неведенье мое… Кричите о конце, конце земли, Вы не напрасно будете кричать, По капле ледяной того ключа Довольно, чтобы жажду утолить. 15 мая 1923 «Научи меня слезы не лить…» Научи меня слезы не лить, Научи меня горя не знать. Вот опять я с собой одна На груди весенней земли. Если разом все потерять, Можно выплеснуть всю печаль, Но опять отымет заря От того родного плеча… Но когда утекает прочь Тонкой струйкой, сверлящей слух, Не заметит мой взор пчелу, Не зажгусь никакой игрой. 16 мая 1923 |
